Введение

Школьная реформа началась на этот раз без длительной «артиллерийской подготовки», внезапно: первые реальные шаги предприняты практически одновременно с публикацией многословных концепций. Признаюсь (и надеюсь, не один я), что был захвачен реформой врасплох. Я игнорировал едва заметные несколько месяцев назад «подвижки грунта» (создание в середине июля правительственной комиссии по проведению «очередного этапа») и считал лихорадочную подготовку различных проектов рутинной клановой борьбой в околовластных кругах, которая если и преследует какие-либо цели вообще, то такие, которые никого за пределами этого круга не интересуют. Ан нет. Похоже на этот раз одними словами дело не ограничится и последуют «крутые полумеры». Есть уже предположения, что это будут за меры. Но об этом позже.

Образовательная реформа в документах и в зеркале СМИ

Кратко суммируем, что известно о реформе. 19 августа 1997 г. в газете «Первое сентября» появился обширный документ «Основные положения концепции очередного этапа реформирования системы образования в Российской Федерации». Этот документ полностью воспроизведен в «Курьере образования (КО)» N 2 за 1997 г. Второй раз тот же самый документ был опубликован в «Учительской газете» (N 33-34). Напор авторов в распространении своих идей сыграл с ними милую шутку. Так как текстов у нас никто не сличает, то публикация в «УГ» была воспринята как следующий вариант концепции. Причем не только СМИ, то же самое считают, например, в аппарате Государственной Думы. Так появился очередной «поручик Киже». На самом деле так называемый «ранний вариант» и «проект Кинелева» — один и тот же текст. Так и я буду его называть в дальнейшем («проект Кинелева»), что не вполне справедливо, так как реально (об этом уже сообщали наиболее информированные издания) текст практически единолично написан довольно известным человеком, но не В.Г. Кинелевым.

Это громоздкий и странный документ. В самом его начале, говоря о современном состоянии системы образования в России, авторы оценивают это состояние весьма оптимистически:«В суровом противоборстве этих процессов [один ведет систему образования к обвалу, а второй — самодвижение системы, препятствующее этому обвалу] второй сегодня явно одерживает верх. ...[Система образования] не только «выживает», но полнокровно живет — пусть трудно, но живет и при этом достаточно интенсивно развивается... Спад в системе образования оказался гораздо меньше, чем в других отраслях народного хозяйства». И я склонен согласиться с этим выводом авторов. Как начинал директор моей школы, желая кого-либо похвалить: «На фоне всеобщего безобразия...»

Так зачем нужно сотрясать реформой то, что способно к саморазвитию, выдержало испытание кризисом и уже «внутренне отряхнулось»? (Ни армия, ни здравоохранение, ни наука не могут похвастаться тем, что «внутренне встряхнулись»). На 80—90% документ — перечисление болячек, которыми страдают образовательные системы стран всего мира, включая экономически наиболее развитые, и мероприятий, призванных их ликвидировать (в их числе и много вполне разумных). Но в этих мероприятиях нет на первый взгляд стержня, системообразующего начала, которое невольно ищешь в документе такого рода.

И только в его средине появляется фраза, которая имеет отношение к самой сути предлагаемых изменений: «Кардинальная разгрузка содержания образования становится главным направлением реформирования школьного образования в ближайшие годы». И конкретно: «Сократить обязательную аудиторскую нагрузку на 10—20%».

Тщетно я искал в документе честного объяснения, зачем это нужно. Я могу привести массу разбросанных по тексту намеков и предложений читателю проявить догадливость, но, видимо, на поставленный вопрос придется отвечать самому.

Перейдем к следующему обширному документу, опубликованному «Учительской газетой» 9 сентября 1997 г. и газетой «Первое сентября» 16 сентября : «Концепция организационно-экономической реформы системы образования России». Он полностью воспроизводится в данном номере «КО» N 3 за 1997 г. Он носит вроде бы более официальный характер (хотя это только «аналитическая записка», и заказчики документа явно оставляют для себя возможность дать задний ход), а часть его авторов — занимает высокие посты в Минобразования (я назову его проектом Асмолова, у проекта есть еще рабочее приложение, программа-минимум, рассчитанная на 2—3-летний срок). И здесь истинные цели реформы запрятаны под толстым слоем словесной шелухи. Правда, для тех, кто все-таки хочет откопать этот смысл, в преамбуле к документу содержится подсказка: мы живем в условиях «нарастающих ресурсных ограничений».

Если «проект Кинелева» остался практически незамеченным в течение нескольких недель, (статья В.П. Зинченко, перепечатанная в N 2 «КО», была направлена больше против самого зуда реформаторства в сфере образования), то на проект Асмолова последовал целый ряд откликов, обзор которых мы приводим в текущем номере «КО»).

Что же предлагается в этом документе? Во-первых, устанавливается некоторая верхняя планка нагрузки учащегося, определяемая его физиологическими возможностями (в этом оба рассматриваемые документа едины). Во-вторых, государство осуществляет «подушевое финансирование на уровне государственного стандарта». В-третьих, оставшийся просвет в учебных часах между верхней планкой и «уровнем стандарта» заполняется за счет предоставления «дополнительных образовательных услуг», которые могут быть оплачены регионом, муниципальными властями, благотворительными организациями и родителями (курсив документа).

Курирующий реформу вице-премьер О.Н. Сысуев, выступая в прямом эфире радио «Эхо Москвы», был более конкретен: физическим и юридическим лицам, согласившимся материально поддержать данное образовательное учреждение, обещаны налоговые скидки и представительство в его попечительском совете, который будет наблюдать, в частности, за исполнением школьного бюджета.

А теперь вопрос: что ждет ученика со знаниями на уровне «государственного стандарта» за порогом школы? Или поставим вопрос в другой форме: на какие затраты времени и денег должны быть готовы родители, чтобы их «стандартное» чадо могло конкурировать на сужающемся рынке труда, сколько нужно еще заплатить (деньгами, временем, энергией), чтобы получить полноценное профессиональное образование? В ответ — молчание.

Косвенный ответ можно найти в проекте Кинелева (концепции, хотя и написаны конкурирующими группами, возникли в одной среде, в которой циркулируют одни и те же оценки и идеи): «Требования к уровню подготовленности школьников должны определяться эмпирическим путем, с учетом возможностей подавляющего большинства учащихся». То есть стандарт будет требовать то, чему средне(статистический) учитель может научить средне(статистического) ученика. Ответ не радующий, но реалистичный.

А вот г-на Сысуева как раз существующий средний уровень и не устраивает. Он видит весь смысл реформы в повышении этого уровня. По его словам (сказанным в упоминавшей выше радиопередаче), этот уровень недопустимо низок. Правда, единственный довод, который он смог привести в защиту своей точки зрения, состоял в том, что на Западе не признают наших дипломов о высшем образовании, кроме диплома Физтеха.

Обилие цифр в проекте Асмолова по сравнению с проектом Кинелева, похоже настроило средства СМИ в пользу первого проекта, и вообще в публикациях различие между проектами несколько преувеличивается. На меня цифры в проекте Асмолова производят впечатление очень грубых оценок, которым сами авторы документа не слишком доверяют (взять хотя бы долю затрат на образование в ВВП, которая, по мнению составителей, занижается Госкомстатом в два (!) раза. Цифры, которыми оперировали составители концепции Асмолова приведены в публикации «Финансовых известий» (N 79).

Но не будем спорить о цифрах, более точных сейчас не появится в виду плачевного состояния статистики образования. Посмотрим, как они используются. Многим средствам массовой информации понравилось, например, содержащееся в концепции Асмолова предложение о подушевой плате школе за учащегося. Здравое, на первый взгляд, предложение и направлено на благое дело — выравнивание затрат на образование в различных регионах России. Различия на самом деле вопиющие: в 1994 г. (более свежих данных у меня нет, но едва ли они качественно отличаются от приведенных) эти затраты отличались в два раза, даже если отбросить по 10% наиболее зажиточных (в том числе г. Москву) и наиболее бедных регионов. Но это различие отражает уровень благосостояния регионов, и если попытаться выровнять его в одной узкой сфере — в образовании, — то эффект легко предсказать (аналогии широко известны): бедные регионы будут затыкать образовательными деньгами другие дыры, а богатые сделают все, чтобы денег не отдавать. Выровнять положение в образовании удастся, только выравнивая экономическое положение регионов в целом, что, конечно, дело не скорое.

Борьба группировок, судьбы министров, о которых взахлеб пишет пресса (статья Г. Целмса в «Огоньке» довольно типичный пример), — предметы, конечно захватывающие, но судьба школы — сюжет поважнее. Из публикаций, посвященных реформе, я бы выделил статью Б. Старцева в «Итогах», с которой я во многом согласен; к тому же в ней есть несколько любопытных закулисных деталей).

Среди материалов, посланных в комиссию по реформе, есть еще приводимая в данном номере «КО» записка В. Борисенкова, Ю. Громыко, В. Давывова, В. Зинченко и В. Шукшунова «За качество нужно платить. Тем более за новое» (напечатана в «УГ» от 9 сентября 1997 г.). К сожалению, интересные идеи, содержащиеся в этом документе, не имеют прямого отношения к общему среднему образованию, а лишь к среднему и высшему специальным.

В чем же суть реформы?

Образовательная статистика России свидетельствует, что у нас вообще нет общего среднего образования, есть незаконченное специальное. В самом деле: из каждых 100 родившихся на ее территории детей 55 спустя 16—17 лет получат аттестат зрелости и практически все тут же попытаются продолжить образование, причем примерно 40 (непосредственно после школы или после некоторого перерыва) — в высшей школе (обрести диплом при этом удастся только 20). Десятилетиями спрос ВПК, армии, науки на высококвалифицированных станочников, программистов, конструкторов и т.п. казался неограниченным. Но почти нигде не были нужны обладатели одного аттестата зрелости, без специальных знаний. Профессия приобреталась на всю жизнь, поощрялся профессиональный рост, но никак не быстрая смена специальности.

Но вот ситуация на рынке труда резко меняется: производству нужны аккуратные сборщики, сервису — вежливые служащие бензоколонок, бизнесу — расторопные менеджеры, педантичные нотариусы и бухгалтеры, причем все — готовые к постоянной смене места работы и вида занятий. Настроена на это в какой-то степени учащаяся молодежь, в меньшей — поколение родителей и уж совсем не настроена система образования. Поэтому она объективно нуждается в радикальной модернизации, результатом которой, скорее всего, будет превращение средней общеобразовательной школы из промежуточной остановки в конечный пункт для значительной части молодежи. При этом многообразие видов средней школы и способов совмещения общего среднего образования со специальным, по-видимому, только возрастет. Осмысленным станет увеличение продолжительности общего среднего образования до 12 лет, как это и предлагается сегодняшними реформаторами, так как реально эта продолжительность будет не выше продолжительности тотального специального образования. В среднем молодежи придется раньше начинать зарабатывать на жизнь. Одновременно резко сократится суммарный спрос на специалистов с высшим образованием. Рост потребности в отдельных видах специалистов, которых раньше готовилось крайне мало, экспорт образовательных услуг и другие меры смягчат шок для системы высшего образования, но не более того.

Мне кажется, что «внутренне отряхнувшись» образование может сделать только одно — приспособиться к новой ситуации на рынке труда. Изменения на нем уже давно почувствовали молодые люди и их родители. Их ответ на вызов рынка — проявление возросшей экономической ответственности. Люди стремятся, пока это возможно, бесплатно или по крайней мере дешево приобрести образование с тем, чтобы подороже продавать себя на внутреннем и зарубежном рынке рабочей силы. Об этом свидетельствуют результаты опросов, проведенных фондом «Общественное мнение». Как правило, в нашей школе перегружен тот, кто сам этого хочет. Кто не хочет, особенно себя не перетруждает.

Проекты образовательной реформы - это ответ государства на тот же вызов, и он дан в полном соответствии с принципами рыночной экономики. Не афишируемый, но очевидный смысл этой реформы — ограничить доступ к бесплатному пирогу и заставить платить за обучение реальные деньги, чтобы снизить нагрузку на бюджет. Эта система уже работает в высшем образовании, пришел черед средней школы. В проекте Кинелева не говорится, что эти деньги будет собирать сама школа, но у государства есть средства через налоговую систему получить свою долю с платных курсов, репетиторов и т.д. В новом Налоговом кодексе механизм взимания соответствующих налогов уже детально прописан ( познакомьтесь с интервью эксперта Института проблем переходного периода в передаче радиостанции «Эхо Москвы» от 19 октября сего года ).

Школа стала объектом реформирования по причинам прямо противоположным тем, по которым реформируется, например, наука. Наука не имеет выхода на средства частных лиц, — сейчас эти средства единственный источник, из которого государство что-то может получить, — а школа имеет, в этом и причина ее среднестатистического благополучия (прошу не бросаться в меня тяжелыми предметами: кому-то из этого благополучия досталась дырка, а кому-то бублик). Государство предлагает школе поделиться. В явном виде это предложение содержится в проекте нового «Налогового кодекса РФ».

Я считаю, что государство только бы выиграло, воздержавшись от такого ответа на вызов рынка. Но прежде чем приводить возражения, попытаюсь встать на точку зрения реформаторов.


Информация о работе «История школьных реформ»
Раздел: Педагогика
Количество знаков с пробелами: 33144
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
33594
0
0

... были лучше оборудованы учебными пособиями. Однако деятельность земств по народному образованию не выходила по своему существу за рамки буржуазного просветительства. Школьная политика царизма в 70—80-х годах XIX века. В 70—80-х годах усилилась политическая реакция в России. В области народного образования она началась после выстрела Каракозова (1866), когда министром народного просвещения стал ...

Скачать
315824
0
0

... ). Гуманитарные науки выделились в особую отрасль. Усилилось стремление познавать Русскую историю. Было опубликовано “Слово о полку Игореве”, 8 томов “История гос-ва Российского” Н.М. Карамзина.29 томов “ История России с древнейших времен” С.М. Соловьева. Важной задачей в процессе становления национальной культуры была разработка правил русского литературного и разговорного языка, т.к. многие ...

Скачать
70325
1
0

... ­ния у младших школьников (см. гл. VI). Дальнейшее изучение путей и средств формирования полноцен­ной учебной деятельности у младших школьников, разработка на­учно обоснованных психологических рекомендаций учителям и мето­дистам — все это может способствовать реализации основных тре­бований школьной реформы на современном этапе развития народ­ного образования. 2. Содержание и строение учебной ...

Скачать
81602
1
1

... вое место постепенно выдвигается вопрос выбора школы, учителя, форм обучения, учебников и пособий, темпов и последовательности изучения исторического содержания. Осуществляется внедрение программ разных уровней обучения, дающих базовые и углубленные знания, учитывающих развитие интересов обучающихся, в том числе и будущих профессиональных. Все чаще при обучении истории применяется психология, ...

0 комментариев


Наверх