Навигация
В южнокурской традиции, тогда как в Брянске-Калужской зоне у одной играющей чаще всего две или три, реже четыре дудочки
35984
знака
0
таблиц
0
изображений
2 В южнокурской традиции, тогда как в Брянске-Калужской зоне у одной играющей чаще всего две или три, реже четыре дудочки.
3 Заметим, что там, где многоствольная флейта составляет исключительную прерогативу мужчин (например, на Соломоновых островах или у индейцев Куна), она по размеру существенно больше, вплоть по полутора метров в длину.
При изготовлении обертоновой травяной дудки мерилом и естественным ограничителем служит длина человеческой руки от плеча до кисти. Ширина ствола дудки должна соответствовать размерам подушечки пальца и рта. Но травяная флейта в русской традиции ассоциируется не только с рукой, но также и с позвоночником, воздушным столбом, и, как многие флейты, с фаллосом 1. Для отмерки разных дудок в ансамбле используется ширина ладони. На звуковысотной шкале при средней длине дудки в 70—80 см расстояние в ширину ладони соответствует примерно целому тону (или чуть меньше, нейтральной секунде). А при длине ствола в 10—20 см, как у кугикл, такой же интервал получается'при разнице на ширину фаланги указательного пальца.
Обе флейты, таким образом, ладятся каждым человеком «под себя», т.е. под свое тело. Иначе говоря, они, как и люди, принципиально разновелики. Вот как объясняла эту разность травяных дудок одна из информанток: «Люди разные усе — и по годах, и по всему же. У ночном одноростки николи не собиралися вместе. А по дудке себе любой от плеча подрежет, и пытая они тэи дудки. Да и ще же? Усе тэи дудки, сдается, уже ладят, у них!» [Иванов, 1994. С. 50]. Вариативность настройки инструментов, являющаяся результатом в обоих случаях разнообразия телесных размеров человека (ведь «усе люди разные»), означает, что каждое исполнение музыки звучит по-другому, хотя и в пределах общих закономерностей.
Такой принцип представляется характерным не только для русских, но и для многих других архаичных культур. Его общее описание можно найти в работе Чарльза Вида, выполненной на основе изучения инструментальной коллекции Смитсониевского института. По его мнению, звукоряд в древних инструментах является следствием техники изготовления, опирающейся на телесные и визуальные принципы: «Главный принцип в изготовлении инструментов — это повторение визуально подобных элементов. Размер, количество и пространственная организация этих элементов зависит от размера руки и счетных способностей исполнителя... Люди, которые делали и использовали эти инструменты, как и любой из их типов, не имели того представления о звукоряде, который определяет все наше мышление, а именно: последовательность тонов или интервалов, осознаваемая как стандартная,
-----------------
1 В этом смысле характерны традиционные «ерничание» и поддразнивание играющими мужчинами проходящих мимо женщин, задирающими им юбки дудками, о чем пишет Иванов [Иванов, 1994. С. 36), хотя в этой традиции эротический элемент и не играет заметной роли.
независимая от конкретного инструмента, но которой любой инструмент должен соответствовать. Современные европейцы ради гармонии почти изгнали из своей музыки все звукоряды, кроме одного, и редко знают, каким образом настраиваются инструменты, чтобы его воспроизвести. Но для этих людей инструмент первичен, и к нему применяется правило, следствием которого и является звукоряд как вторичное явление. То же самое правило, примененное сотню раз, даст, возможно, сотню различных звукорядов»1.
В более общем смысле инструмент как физическое тело первичен по отношению к возникающей с его помощью музыке. Так, пространственная организация инструмента — например, количество и расположение пальцевых отверстий или струн и ладов — влияет на музыкальные структуры, получающиеся в результате игры, поскольку определенные движения как бы сами «ложатся в руки» играющего. Любой музыкант знает удобство и легкость некоторых движений на своем инструменте, способных доставить чисто физическое удовольствие. В народной игре на инструменте, как кажется, именно такие движения превалируют 2.
В известной мере можно говорить об инструментальной музыке как о результате трансформации (или «перевода») движения тела в звуковые структуры при помощи инструмента. В формулировке английского этномузыковеда Джона Бэйли, «морфология инструмента налагает определенные ограничения на тот способ, которым на нем играют, благоприятствуя тем типам движения, которые по эргономическим причинам легко выполняются на пространстве этого инструмента. Таким образом, взаимодействие между человеческим телом и морфологией инструмента может формировать музыкальную структуру, направляя творчество человека в предсказуемом направлении. ...Чем больше соответствие между движением и морфологией, тем больше музыка приближается к тому, чтобы быть трансформацией человеческого тела» [Ваily, 1977. Р. 275].
---------------------------
1 См.: Wead, 1903. С. 438—439. Перевод в этом и последующих случаях cделан автором настоящей статьи. Сходные соображения по поводу инструментальных звукорядов высказывались Б. Яворским, К. Квиткой, В. Беляевым и другими учеными.
2 Разумеется, в игре на инструменте существует и противоположная тенденция — стремление к виртуозности, т.е. к преодолению технических трудностей, оттачиванию особо трудных движений, вплоть до выхода за пределы вообразимого. Эта тенденция, хотя и существует всегда, все-таки больше проявляется на стадии инструментального профессионализма.
При этом важно заметить, что тело человека рассматривается не как статичный предмет, а в его динамическом аспекте, т.е. в движении. Движение может пониматься как один из способов мышления и, следовательно, быть интерпретировано в терминах «моторной грамматики» 1, состоящей из «словаря» движений и правил их комбинирования. Часть этого словаря движений может быть неспецифична для музыки, но иметь более широкое применение в местной традиционной культуре. Например, сходство нередко обнаруживается между движениями танца, игры на инструменте и движений при выполнении сельскохозяйственных работ. Именно такую связь демонстрируют в русской традиции ансамбли многоствольных флейт.
Игра на кугиклах — это занятие главным образом коллективное, причем участницы (их может быть от 2 до 6 человек) разделены на две группы. Ритмическая координация между играющими на кугиклах (одна группа начинает, другая следует за ней с небольшим отставанием) сродни ритмам коллективного труда: молотьбы цепами, толчению конопли и семян в ступе, отбиванию белья рубелями при стирке.
Все эти виды деятельности несут в себе элемент игры, эстетического удовольствия: ритмическая координация иногда необходима (как в молотьбе и толчении в ступе), а иногда просто устанавливается для развлечения. По рассказам брянских исполнительниц, когда бабы стирали белье, то удары рубелями «ладили» наперебой друг к другу, и если какая-то из них не попадала в ритм, то ее отгоняли подальше. Даже такая тяжелая работа, как молотьба, сродни танцу и музыке, и у прохожих «музыка цепов» вызывала желание танцевать. Игра на кугиклах самими исполнителями часто сравнивается с молотьбой. Во всех этих случаях расстояние между работой и игрой, музыкой, танцем невелико, и одно может легко переходить в другое, заимствовать движения и превращать их из работы в искусство, удовольствие 2. С другой стороны, именно ритмическая координация и есть то, что отличает музыку кугикл от очень близких им по тембру звуков природы (крики птиц, кваканье лягушек, шум ветра в сухом тростнике). Как было сказано выше, именно неумелую нескоординированную игру кугикалыцицы сравнивают с кваканьем лягушек.
Использование голоса в игре на кугиклах возвращает нас к теме тела как инструмента. Играющие одной из групп (те, что начинают первыми) «фифкают» или «спаукают», т.е. вокализируют асемантические слоговые формулы в постоянном контрапункте со звуками, продуваемыми на дудочках. Эта сторона их искусства очень ценится в самой традиции (именно качества голоса кутикальщицы и ее умение «фифкать» «у лад» всегда обсуждаются слушателями в первую очередь).
-----------------
Похожие работы
... записей, научной работы специалистов, восстанавливающих текст и контекст фольклорного искусства, философию и эстетику фольклора, как зерна живого развития информационного поля культуры. Глава 2. Музыкально-информационное поле храмового искусства. За последние десять лет существенно изменилась политика государства в отношении церквей. Появилась большая литература, раскрывающая историю этих ...
... »16. В основе этих теорий лежит идея, что художественный мир, созданный одним народом, непонятен другому, что он недоступен в силу психологических и исторически преград. История развития музыкальной культуры Хакасии полностью доказывает несостоятельность этих взглядов. Не изобретая сугубо национальных жанров хакасской оперы, хакасского балета или симфонии, но, будучи обогащенной известным опытом ...
... занятия, которые носили более сложный и насыщенный характер, что явилось результатом динамического нарастания сложности разработанной нами программы. Таблица 5 Программа развития музыкальных способностей дошкольников средствами музыкального фольклора Этапы № занятия Цели Содержание работы I. Развивающий 1. Развитие слухового внимания, зна-комство с инструментом фортепиа- но, ...
... в собственной деятельности и это самый прдуктивный путь к формированию интереса к культуре родного края. Таким образом, на примерах нескольких уроков с включением в них чувашского музыкального фольклора уже видно такое воспитательное воздействие музыки, как способность вовлечь всех детей (даже не имеющих яркие музыкальные и сценические данные) в активную творческую деятельность: пение, игра ...
0 комментариев