Произошла некоторая демократизация общества, если сравнивать внутреннюю и внешнюю политику. Николая I и Александра II

53917
знаков
0
таблиц
0
изображений

3. Произошла некоторая демократизация общества, если сравнивать внутреннюю и внешнюю политику. Николая I и Александра II.

4. Однако из-за того, что буржуазные реформы проводились «свер­ху», поэтому "в стране остались многие феодальные - пережитки.

2.Украинское национальное движение.

 

Хотя высшие украинские слои нашли разные хорошие стороны в новых крепостных и чиновничьих порядках, введенных правительством, и изо всей силы выслуживались перед новыми господами положения, однако среди этих высших слоев украинского общества - потомков козацкой старшины и духовенства, несмотря на их вольное и невольное обрусение, не угасала любовь к украинской жизни, языку, истории - известный украинский патриотизм. С сожалением вспоминали прошлую козацкую славу, украинскую независимость, автономию Гетманщины, жаловались на уничтожение старых порядков и прав. Обыкновенно это неудовольствие тщательно скрывали, считая безнадежными всякий протест и борьбу. Только некоторые более смелые возвращались к старым планам искать помощи за границей для возвращения прежних прав Украины. Недавно из секретных бумаг прусского государственного архива стало известным, что в 1791 году, когда испортились отношения между Россией и Пруссией, к тогдашнему прусскому министру Герцбергу явился украинец Капнист, потомок известного украинского рода, сын заслуженного миргородского полковника. Он объяснил Герцбергу, что его прислали земляки, пришедшие в отчаяние от “тирании российского правительства и князя Потемкина”. Козацкое войско, - говорил он, - очень огорчено тем, что у него отобрали старые права и вольности и обратили его в регулярные полки; оно мечтает возвратить себе эти старые порядки и вольности, старое козацкое устройство”. По поручению земляков Капнист спрашивал министра, могут ли они надеяться на помощь Пруссии, если восстанут против “русского ига”. Но министр дал уклончивый ответ, не предполагая, чтобы у Пруссии действительно могла возникнуть война с Россией. Поэтому Капнист уехал, сказав, что на будущее время, если прусское правительство того пожелает, оно может войти в отношения с украинцами через его брата, путешествовавшего тогда по Европе.

Одно время казалось, что старые порядки возвращаться. Когда после смерти Екатерины II (1796) взошел на престол ее сын Павел, он отменил многое из сделанного ею и возвратился к старым порядкам, не одобряя вообще политики правительства Екатерины. Между прочим, и на Украине восстановлено было кое-что из того устройства, какое существовало до уничтожения гетманства: восстановлен генеральный суд и другие учреждения, введенные при Разумовском. Говорили, что к этому побудил императора Александр Безбородько, министр и доверенное лицо царя Павла, украинский патриот - бывший киевский полковник при старом украинском строе. Может быть, если бы это направление русской политики продержалось дольше, возобновление старого гетманского строя пошло бы еще дальше; но в 1801 году Павла убили, а его приемник Александр I решил идти по следам своей бабки Екатерины II и возвратился к установлениям, какие были заведены ею на Украине в 1780-х годах.

Затем возникали надежды на возобновление козачества и даже гетманства в 1812 и потом в 1831 году, когда русское правительство для усиления своих сил обратилось к комплектованию козацких полков на Украине, и для привлечения добровольцев в эти полки местная администрация подавала надежды на разные облегчения в будущем. О тогдашнем генерал-губернаторе Репнине говорили, что он расчитывает стать гетманом, так как был в родстве с Разумовским. Но окончились такие слухи и надежды весьма печально, так как правительство, недовольное этими слухами, распорядилось выслать козаков-добровольцев на Кавказ и там поселило.

Все эти надежды и сожаления, хотя они и не были ни особенно глубоки, ни особенно серьезны, - все-таки поддерживали в высших, более просвещенных слоях сознание своей обособленности от русского общества, связи с историческим прошлым Украины и современной народной жизнью.

Обруселые службисты, проливавшие свою кровь за российское отечество и изо всех сил, не за страх, а за совесть созидавшие новые российские порядки на Украине, распространявшие русский язык и культуру, выступавшие на литературной арене в качестве русских писателей и в своем обиходе вполне усвоившие русский язык - в то же время с глубокой любовью собирали память об украинской старине, записывали украинские стихотворения и песни, выражения и поговорки, а в своих записках и письмах, не предназначенных для публики, прославляли былую украинскую свободу, хвалили прежних борцов за украинские вольности[1]. На почве этого раздвоения национальной души украинской интеллигенции потом начинают вырастать более серьезные проявления национального чувства - главным образом на почве привязанности к украинскому слову, устному и писанному, как наиболее живому и заметному проявлению украинской жизни.

Употребление народного языка в литературе Восточной Украины не прекращалось никогда, хотя он и не имел доступа в печать и школу. Наооборот, после того, как цензурные запрещения убили украинский книжный язык - смешанный украинско-славянский, - чистый украинский язык занял даже более сильную позицию как единственный местный язык. Кто хотел придать украинскую окраску своему произведению, обращался к нему. И все, ценившие украинские особенности жизни, с особенной любовью обращались к литературным обработкам народного языка и высоко ценили их, несмотря на то, что настоящим книжным языком, органом культурной жизни считался русский. С другой стороны, эти литературные обработки народного языка приучали к большему уважению к живому языку, а живое украинское слово - язык, песня, предания о прошлом, сохранившееся в устах простого народа - восстанавливали связи с народом в дворянских слоях, оторванных от него историей последнего столетия, разошедшихся с народом благодаря своей классовой политике и, как казалось, отказавшихся от своего народа окончательно. И так на этом новом народничестве украинской интеллигенции вырастало новое украинское возрождение.

“Перелицованная Энеида” Котляревского, напечатанная без ведома ее автора в 1798 году, была первой книгой, чрезвычайно высоко поставившей в глазах украинского общества народное украинское слово, а вместе тем своими образами козачьей былой славы и современной тяжелой крестьянской жизни живо заинтересовавшей народной жизнью украинское общество. Само по себе очень было важно появление книги на одном языке - напечатанной, т.е. могущей найти широкое распространение среди тогдашней украинской интеллигенции. Из старой переписки знаем, как трудно было разыскать любителям украинского слова старые украинские произведения, даже наиболее известные и популярные (например, киевские академические интермедии), и часто самые интересные произведения старой украинской литературы, не имея возможности появиться в печати, оставались в одной двух рукописях безо всякого распространения (например, чрезвычайно интересная историческая повесть Величка известна в одной авторской рукописи и в одной копии). “Энеида”, выдержавшая в продолжение одного десятилетия три быстро разошедшихся издания, составила эпоху, и не только в истории украинской литературы, но и в истории украинского сознания.

Но “Энеида” не осталась одинокой; следом за ней вышли другие талантливые произведения, поддержавшие и укрепившие первые впечатления, произведенные “Энеидой” - культурное значение украинского языка и украинского народного элемента. Такое же значение имели стихотворения Гулака-Артемовского, повести Квитки - произведения второго, третьего и четвертого десятилетий XIX столетий. Эти сборники открыли чрезвычайное богатство украинского народного песнетворчества и необычайно подняли значение украинского слова. Появляются также важные для развития украинского сознания труды по украиноведению, в особенности по украинской истории - “История Руссов или Малой России” - история Украины, автором которой долго считали Георгия Конисского, (а теперь считают Гр. Полетику или его сына). Эта история оказала большое влияние на развитие украинской литературы, наполнив ее своим патриотическим подъемом. Следом была издана солидная история козацкой Украины Бантыша-Каменского. Появляются здесь и первые предвестники споров о значении украинского народного элемента, о народном языке, поэзии - отзвуки новых идей о значении народности вообще и влиянии славянского возрождения, и эти идеи, переносясь на украинскую почву, давали новое истолкование и новую оценку, сообщали новое значение стихийным и малосознательным до сих пор влечениям к своему родному.

В XVIII в. в Западной Европе начало нарастать так называемое романтическое народничество: от переделок тем античной литературы и подражаний им писатели обращаются к своим, местным традициям; начинают тщательно собираться народные предания, и народное творчество привлекает особенное внимание.

Для российских украинцев, как и для галицких, поворот этот имел большое значение. До сих пор они в своем народе видели только темную массу, лишенную всяких культурных средств, осужденную пользоваться крохами просвещения своих более культурных соседей. Поэтому они и не видели никакого будущего перед своим народом, смотрели на украинский язык, быт нравы как пережитки старины, может быть, и интересные и дорогие для земляков, но в сущности лишенные всякого значения и в конце концов все-таки осужденные на вымирание.

Народнические теории и примеры национального пробуждения, начинавшегося тогда у других отсталых славянских народов, указывали пути и направления, каких следовало держаться украинцам. Опыты литературной обработки украинских тем на украинском языке приобретали новое значение и ценность как первые проблески возрождения украинской жизни.

Но литературной стороной дело не закончилось! Вместе с тем, как уже было замечено, должны были решительно измениться отношения к народным массам, к их нуждам и интересам.

Предыдущее столетие характеризовалось между прочим тем, что новорожденное украинское старшинское “шляхетство” ревностно трудилось над сообщением себе аристократического облика, который должен был возможно ярче оттенить обособленность этой новой аристократии от народа, из которого она вышла. Экономическая борьба вырыла глубокую пропасть между народом и этой новой аристократией, захватывавшей землю и закрепощавшей крестьянство, а культурное обособление довершало их глубокую отчуждение и вражду. Украинский народ резко раскололся на темную народную массу, закрепощенную и лишенную всякой возможности развития и прогресса, и на это панство, называвшее себя украинцами (“малороссиянами”), но совершенно оторванное от украинской народной почвы и в своем полном отчуждении от народа не видевшего иного пути, как теснее сливаться с культурной и национальной великорусской жизнью. Но теперь интерес к украинской народной поэзии научил интеллигенцию другими глазами смотреть на украинский народ. Эти серые простые крестьяне, крепостные мужики, на которых украинское панство, помазавшись великорусской культурой, до сих пор смотрело очень свысока, оказывалось, обладали драгоценными сокровищами поэзии, являлись творцами произведений, которым знатоки отводили место наряду с высочайшими образцами европейского поэтического творчества. В глазах украинской интеллигенции украинский серый люд таким образом стал истинным носителем красоты и правды жизни, к которому надлежало всячески приблизиться, чтобы позаимствоваться от него красотой и правдой, заключенной не только в произведениях народной словесности, но и в самой народной жизни, и в этой последней найти истинное содержание для литературного творчества. А приближаясь к народу, украинская интеллигенция заимствовала не только памятниками народного творчества, но и находила понимание народной жизни, крестьянской души, мужицких печалей и нужд.

Украинская литература проникается демократизмом: будит интерес высших интеллигентных слоев к условиям крестьянской жизни, ставит своей задачей защиту человеческих прав крестьянина-крепостного и постепенно приходит к понимаю социальных и экономических нужд и тех общественно-политических мер, которые могли бы привести к улучшению общественного положения закрепощенных, темных, обездоленных народных украинских масс. Этот вопрос о поднятии украинских масс до уровня человеческих отношений становится центральным и главным вопросом украинского возрождения, ввиду того, что высшие слои сошли с национальной украинской почвы и вся надежда украинской жизни лежала на сельских массах, на перспективах их освобождения и духовного развития.

Интерес к украинскому языку и народному быту, народной словесности и преданиям прошлого, симпатии к украинскому народу и его этнографическим особенностям постепенно объединяет людей, проникнутых этими интересами и симпатиями.

 Украинофилы. Деятельность громад.

Украинское движение, пережившее тяжелые потери при разгроме Кирилло-Мефодиевского братства в 1847 г., вновь начало поднимать голову после смерти в 1855 г. архиконсервативного Николая I. Было разрешено вернуться из ссылки Миколе Костомарову, Василию Билозерскому и Тарасу Шевченко. Все они, вместе с Пантелеймоном Кулишом, собрались в Петербурге. Эти украинофилы-ветераны (некоторые из них уже занимали определенное общественное положение, например, Костомаров был известным профессором истории), объединив вокруг себя около десятка молодых украинцев, создали в столице империи кружок - “Громаду”. Такие же общества украинской интеллигенции в других местах стали настоящей школой национального движения для многих украинских деятелей - вплоть до конца столетия.

Основной заботой громадовцев было улучшение положения украинцев, прежде всего крестьянства. Все деятели “Громады”, кроме Шевченко, сходились на том, что их организация должна быть аполитичной и сосредоточиться на просвещении масс. Костомаров и Кулиш непоколебимо стояли на том, чтобы ограничиться исключительно областью культуры, и избегали любых проявлений радикализма, могущих вызвать недовольство властей.

Для популяризации своих идей петербургская “Громада” с большим трудом добилась от властей разрешения на издание первого украинского журнала в Российской империи - “Основа”, который начал выходить в 1861 г. Средства на издание предоставили два преуспевающих украинца - Василь Тарнавский и Григорий Галаган. На протяжении своего краткого 22-месячного существования “Основа” служила средством объединения украинской интеллигенции, разбросанной по всей империи, своеобразным стимулятором роста ее национального самосознания.

Русская интеллигенция Петербурга с пониманием и сочувствием отнеслась к новому подъему деятельности украинцев. Русские журналы принимали к публикации статьи на украинском языке и поддерживали развитие украинской культуры. На публичных чтениях рядом с такими титанами русской литературы, как Достоевский и Тургенев, появлялся Шевченко. Некоторые авторитеты утверждают, что публика принимала его даже более тепло, чем Достоевского. Тургенев переводил разрывающие душу рассказы Марко Вовчок о жизни украинских крепостных, которые произвели на русскую читающую публику такое же впечатление, как “Хижина дяди Тома” Гарриет Бичер-Стоу на американцев. В общем, помыслы русской и украинской интеллигенции сходились в одном - служении народу.

Тем временем в Киеве группа энтузиастов из нового поколения поборников украинства (в основном студентов) также основала “Громаду”. Киевская группа, насчитывавшая несколько сотен членов, сосредотачивалась в основном на развитии сети воскресных школ для неграмотных крестьян. В 1859-1862 гг. ряд таких школ с сотнями учеников действовали в Киевской губернии. Впрочем, главной отличительной чертой киевской “Громады” с точки зрения перспективы было то, что в ней сошлись представители нового типа украинской интеллигенции.

В начале 1860-х годов из среды польской или полонизированной шляхты Правобережья выделилась небольшая группа студентов, осознавших несправедливость вековой эксплуатации крестьянства и решивших стать ближе к тому народу, среди которого они жили. Эту группу, пользовавшуюся украинским языком и принявшую украинские обычаи и одежду, называли хлопоманами. Возглавлял ее Володимир Антонович.

Накануне польского восстания 1863 г. хлопоманы открыто порвали с польским обществом, провозгласили себя украинцами и, вступив в киевскую “Громаду”, включились в просветительскую деятельность среди крестьянства. Основным побудительным мотивом к этому было чувство долга перед народом, что нашло отражение в их открытом письме, опубликованном в одной из московских газет: “Как люди, пользующиеся преимуществами высшего образования, мы должны отдать все наши силы делу просвещения нашего народа, осознать его нужды и стать способными удовлетворить их. Словом, путем своего внутреннего совершенствования народ должен достичь уровня , которого он заслуживает”.

В ответ на обвинения поляков в предательстве Антонович, выходец из старой семьи полонизированной шляхты, опубликовал в “Основе” знаменитую “Мою исповедь”. В ней он указывал, что дворянство Правобережья имеет перед собой две возможности: или “вернуться” к украинскому народу и самоотверженным трудом на его благо попытаться искупить вину многовековой эксплуатации, или оставаться ненавидимыми паразитами и рано или поздно не по своей воле уйти в Польшу. Выбрав первое, Антонович стал известным историком Украины, убежденным народником, выдающимся деятелем украинского движения. Большой вклад в это движение внесли также его сподвижники - Тадей Рыльский, Павло Житецкий, Борис Познанский и Кость Михальчук.

Вдохновленная примером киевлян, украинская интеллигенция Полтавы, Чернигова, Харькова и Одессы также создавала свои громады и расширяла сеть воскресных школ, численность которых в Украине достигала уже почти 100. Члены громад погрузились в традиционное изучение этнографии, филологии, истории Украины. В духе хлопоманов они одевались в крестьянскую одежду, придерживались народных обычаев, общались с крестьянами в корчмах, питались их пищей, пели их песни и пользовались украинским языком в своих семьях. Они создали настоящий культ казачества, часто наряжались в живописные казацкие одежды. При этом они идеализировали не гетманов и старшину, а свободолюбивых запорожцев и гайдамаков, олицетворявших, как им казалось, суть устремлений украинских масс. Эта смесь романтизма, аполитичного народничества, волюнтаризма и культа всего украинского во второй половине XIX в. называлась украинофильством.

Однако и весьма скромная деятельность украинофилов вызывала беспокойство властей. В 1863 г., когда польское восстание достигло кульминации и подозрительность ко всему нерусскому была очень велика, правительство и даже русская интеллигенция пришли к выводу, что украинское движение потенциально представляет смертельную угрозу для России, и повернулись против украинофилов. Царским чиновникам воскресные школы казались зловещим рассадником украинской сепаратистской пропаганды среди крестьянства. Внешне безобидное ношение вышиванок и пение народных песен расценивалось как подрывная деятельность. Военный министр Дмитрий Милютин в пароксизме подозрительности дошел до того, что предупреждал царя о намерении хлопоманов создать независимое украинское государство.

Часть русской прессы, возглавляемая такими ультрапатриотическими газетами, как “Вестник Юго-Западной России”, “Киевлянин” и “Московские ведомости”, развернула ожесточенную кампанию против украинофилов, якобы подрывающих устои Российского государства. Вскоре и большая часть русской интеллигенции, еще совсем недавно благодушно взиравшей на украинофилов как на энтузиастов безобидного живописного провинциализма, стала видеть в них реальную угрозу империи. Если многие русские рассматривали украинское движение как “польскую интригу”, имевшую целью вырвать из их рук Правобережье, то поляки считали украинофилов продуктом махинаций Москвы, стремившейся подорвать их позиции в этом регионе.

Украинцы со своей стороны спешили заверить всех в своей лояльности. Антонович и около 20 членов киевской “Громады” опубликовали открытое письмо, убеждая российскую общественность, что их целью “является только просвещение народа” и “все разговоры о сепаратизме - не более чем дурная шутка, поскольку мы не только не желаем его, но и считаем его бесполезным”. Однако эти усилия ни к чему не привели. В июле 1863 г. министр внутренних дел Петр Валуев секретным циркуляром запретил публикацию на украинском языке научной, религиозной и педагогической литературы. На “малорусском диалекте” можно было издавать только “произведения изящной словесности”. Валуев (ссылаясь на мнение русифицированных украинцев) утверждал, что украинского языка “не было, нет и быть не может”. Вскоре после этого были распущены громады, прекратилась публикация “Основы” (скорее, впрочем, из-за отсутствия подписчиков, чем из-за преследований), а многие украинские деятели оказались разбросанными по дальним закуткам империи.

Почти на десятилетие украинофилам пришлось затаиться. В начале 1870-х, когда ксенофобия несколько улеглась, а цензура ослабела, киевляне понемногу начали возобновлять свою деятельность. Антонович (уже профессор Киевского университета) и его коллеги, получившие подкрепление в лице таких талантливых последователей, как Михайло Драгоманов, Олександр Русов, Николай Зибер и Сергий Подолинский, тайно создали “Старую громаду” (около 70 человек), названную так для того, чтобы отличать ее опытных, умудренных годами членов от новых громад, создаваемых в это же время студентами. Деятельность украинофилов по-прежнему была аполитичной.

Особенно оживилась она в 1873 г., когда в Киеве открылось отделение Российского географического общества. Украинофилы в массовом порядке вошли в эту полуофициальную организацию и практически стали хозяевами в ней. Под ее прикрытием они начали публикацию интересующих их архивных материалов, основали украинскую библиотеку и музей. В 1875 г. “Старая громада” приобрела права на русскую газету “Киевский телеграф” и использовала ее в своих целях.

Запрет на украинские издания все же оставался серьезнейшей помехой на пути развития украинской культуры. Пытаясь обойти ее, некоторые украинофилы (Кулиш, Кониский, Драгоманов и другие) установили связи с украинцами в Галичине и использовали их украиноязычную прессу, особенно журнал “Правда”, для высказывания взглядов, запрещенных в России. В 1873 г. с помощью Лизаветы Скоропадской-Милорадович, симпатизирующей им аристократки, и богатого сахарозаводчика Василия Симиренко украинофилы создали во Львове “Літературне товариство ім.Т.Г.Шевченка”, которое несколько десятилетий спустя (уже под названием “Наукове товариство ім.Т.Г.Шевченка”) превратилось в неофициальную украинскую академию наук.

Однако подъем новой волны подозрений против украинофилов был только делом времени. Как это нередко случалось, злейшие враги украинцев появлялись именно из их Среды. В мае 1875 г. Михаил Юзефович, богач и консервативно настроенный член Юго-Западного отделения Российского географического общества, отослал в Петербург целый доклад, изобличающий украинофилов в том, что они превратили отделение в подрывную организацию, ведущую пропаганду среди крестьянства и стремящуюся к независимости Украины. Свой донос он увенчал провокаторским перлом, заявив, что украинофилы ширят антирусскую пропаганду в Галичине, а их движение является австро-германской интригой. Несложно было предвидеть реакцию правительства.

Эмский указ 1876г. Специальная комиссия, созданая по распоряжению обеспокоенного Александра II (в нее входил и Юзефович), предложила полностью запретить издание и ввоз из-за границы украинских книг, использование украинского языка в театральных постановках (даже слова украинских песен, исполнявшихся со сцены, следовало переводить на другие языки), закрыть “Киевский телеграф и прекратить субсидирование пророссийской газеты “Слово” в Галичине. Министерству образования предлагалось изьять украинский язык из начальных школ, убрать из школьных библиотек украинскую и украинофильскую литературу, заменить учителей, подозреваемых в украинофильстве, русскими преподавателями. Кроме того, комиссия предлагала закрыть Юго-Западное отделение Российского географического общества и отправить в ссылку ряд украинских деятелей, прежде всего Драгоманова и Павла Чубинского. Меры по удушению украинского движения были теперь намного более продуманными, систематическими и жестокими. Александр II, отдыхавший на курорте в немецком городе Эмс, принял все предложения комиссии от 18 мая 1876 года, подписал соответствующий приказ.

Эмский указ не просто нанес ущерб деятельности украинофилов - он поставил под вопрос основы всего украинского движения. Несмотря на печальный опыт 1863 г., украинофилы еще надеялись на то, что если они будут придерживаться умеренных взглядов и апполитичности, им удасться избежать правительственных репрессий. Кулиш даже разработал целую теорию, обосновывающую чисто культурническую природу украинского движания, согласно которой русские обладали необычайно развитыми способностями к государственному творчеству, чего не было у украинцев, о чем свидетельствует их несчастливая история. Поэтому украинцам-де выгоднее оставаться в Российской империи, пользуясь ее мощью и престижем. При этом он считал, что украинцы с их великолепным фольклором в культурном отношении намного даровитее русских. Отсюда вполне логично вытекало то, что украинцам следует оставить политику русским и сосредоточиться на культурных делах. Однако Эмский указ развеял надежды Кулиша на то, что в отношениях между российской политикой и украинской культурой установятся взаимоотношенияпо принципу “живи сам и дай жить другим”, что в конце концов заставило его прийти к еще менее реалистическим взглядам на природу украинского культурничества.

Еще один из “отцов-основателей” украинского движения, Костомаров, после 1876 г. перешел на откровенную капитулянтские позиции. Человек, однажды написавший: “Пусть ни русские, не поляки не надеются, что они владеют землей, на котрой живут украинцы”, теперь советовал своим коллегам послушно следовать царской политике. Другие лидеры украинофилов, такие как Антонович и Житецкий, избрали путь компромисса. Сохранив приверженность идее культурной самобытности украинцев, они всячески подчеркивали, что это не означает ограничения благотворного влияния русской культуры и империи. Они действительно верили, что можно сохранить преданность и “малой” украинской родине, и более “широкому” российскому обществу, включающему в себя русских, украинцев и белоруссов. Остальные, такие как Борис Гринченко и Олександр Кониский, нисмотря ни на что считали себя исключительно украинцами и стремились свести к минимуму связи Украины с Россией. Однако у них не было конкретной реальной программы действий в сложившихся обстоятельствах. Таким образом, под угрозой царских репрессий среди украинофилов возникали существенные разногласия относительно целей и тактики движения и даже определения собственной национальной сути, что осложняло их и без того непростое положение.

 Русофилы и народники в Галичине и Буковине.

В Галиции среди украинского, или, как здесь его называли, “руського” общества после десятилетнего застоя новое движение началось в 1859 году. Проект введения латинского алфавита в галицкой письменности, предложенный наместником Голуховским, был последней каплей, переполнившей чашу унижения галицких русинов. Поляки в это время захватили уже вполне в свои руки управление Галицией, став между краем и центральным правительством, и теперь этот проект введения латинского “абецадла” открывал перед галицким обществом перспективу полного ополячивания всей галицкой жизни. С большим единодушием выступали галицкие украинцы против этого проекта и своим единодушным протестом успели предотвратить эту “реформу”. Но этот успех был только эпизодом - возникал вопрос, как противостоять новому натиску полонизации, угрожавшему окончательно затопить галицкую Украину? Консервативные элементы галицкого общества, священники и чиновники, чувствовали свое бессилие разбудить народную жизнь. До сих пор они возлагали все надежды на австрийское правительство. Теперь, когда оказалось, что оно отдало Галицию в жертву полякам и ничего не хочет сделать для украинцев против воли поляков, надежды этих консервативных элементов обращаются к России.

Такое русофильское направление подготовлялось уже раньше старым славяно-российским языком, довольно близким к российскому книжному языку XVIII в., и традициям покровительства, оказывавшегося Россией православным в старой Польше. Затем влияли сношения с некоторыми русскими славянофилами (в особенности с Погодиным), поддерживавшими со своей стороны такое русофильское направление в Галиции. Большое впечатление произвел также финал венгерского восстания, когда Россия своими войсками помогла Австрии подавить это восстание; Россия осталась в памяти галичан как олицетворение державного могущества, безграничной политической мощи, и вообще Россия николаевских времен, придавившая так сильно Польшу после восстания 1831 года, рисовалась галичанам как идеальное царство справедливости и порядка. Австрию же в конце 1850-х годов постигли крупные неудачи в Италии, затем в 1860-х годах ее разгромила Пруссия; казалось что приходит конец самому ее существованию. И когда к этому же времени австрийское правительство вполне перешло на польскую сторону и отдало Галицию в полное распоряжение польской шляхты - консервативные элементы русинского галицкого общества все надежды своего спасения перенесли на Россию.

Они надеялись, что Российский государь в самом скором времени отнимет Галицию от Австрии, как отторженную часть своего наследия, и в этих надеждах проповедовали возможное сближение с культурой и языком официальной России. Под впечатлением погрома австрийских войск под Кениггрецом в 1865 году львовская газета “Слово” - орган этих консерваторов (“русофилов”, как их называли) - выступила открыто с таким новым политическим исповедованием: доказывала, что галицкие русины один народ с великороссами, а украинский язык - только разновидность “русского языка”, отличающаяся лишь выговором, зная правила произношения великоросского языка, галицкий русин может “в один час” научиться говорить на нем; и нет, собственно никаких русинов - есть один только “русский народ”, от Карпат до Камчатки; поэтому нечего хлопотать над созданием народной украинской литературы, раз есть готовая русская, т.е. великорусская литература.

Таким образом, из консервативно-реакционных течений галицкой жизни 1850-х годов, под впечатлением полного равнодушия австрийского правительства к галицким украинцам, начало в 1860-х годах создаваться галицкое москвофильство, близкое по духу, как видим, тому “большинству малороссов” России, на которых ссылался в 1863 году Валуев, говоря, что они не знают ни украинской народности, ни языка, а только один русский народ и язык, - это москвофильство охватило почти всю тогдашнюю интеллигенцию Галиции, Буковины и закарпатской Украины, наиболее подпавшей мечтам о всесильной России после разгрома венгров российскими войсками. В Галиции в этом направлении пошло немало людей, которые в 1848 году вполне решительно стояли на украинской почве - среди них сам Яков Головацкий, который на первых своих лекциях украинского языка на вновь основанной кафедре Львовского университета возвеличивал этот язык, а теперь также присоединялся к числу приверженцев единого русского языка и позже перешел в Россию. Конечно, легче было ждать всяких благодатей от России и тем временем бездействовать, не ссорясь с поляками (как действительно и поступало большинство галицких москвофилов), чем работать над пробуждением украинского народа и созданием культурных и всяких других основ для его новой жизни.

Но именно этим другим путем пошли более энергичные элементы тогдашней галицкой молодежи, а с ней и некоторые представители старших поколений. Они чувствовали себя более близкими демократическому народничеству украинского движения, как раз тогда оживавшему в России, чем той официальной России николаевских времен, о которой мечтали священники и чиновники москвофилы и которая в это время так ярко обнаружила перед самим русским обществом свою несостоятельность и уступила место более прогрессивным направлениям нового царствования Александра II. Проявления тогдашнего украинского возрождения в России наполняли Галицкие кружки молодежи радостью и надеждой. Жадно ловила она пылкие слова Шевченка. “Кобзарь” становится для нее священной книгой. С новой силой захватывают ее влияния украинского романтизма, традиции козачества; у молодежи входит в моду одеваться “по-козацки”. С юношеским пылом изгоняет эта молодежь из употребления галицкой интеллигенции польский язык. Она старается как можно больше приблизиться к украинскому языку и украинской жизни и своими изданиями (“Вечерницi” 1863, “Мета” 1863-1865, “Нива”1865, “Русалка” 1866, “Правда” 1867г.) пробуждает в обществе любовь и привязанность к своему народу. Наряду с наивными и анахронистическими пережитками романтического народничества в галицкую жизнь входила живая, прогрессивная струя интересов к народным массам и горячих желаний поднять ее культурный, экономический и политический уровень.

Это новое “народовецкое движение”, как его называли, наряду с Галицией охватывает и Буковину и создает здесь первые начатки национальной жизни, какой не знала до этого времени эта маленькая окраина, отрезанная политическими, а затем и религиозными и культурными границами от соседней Галиции. Хотя и связанная с Галицией в административном отношении, в последнее время она жила особняком, не затронутая и не разбуженная малоподвижной галицкой жизнью. Такое галицкое народовство 1860-х годов находит более живой отголосок на Буковине. Здесь выступает несколько талантливых и полных энергией писателей такие как братья Воробкевичи, в особенности Исидор, популярный поэт, затем Осип Федькович - наиболее выдающийся талант, какой к тому времени дала австрийская Украина; в своих рассказах и стихотворениях он раскрыл перед своими читателями чарующую панораму Карпат и связанных с ними преданий, легенд и картин яркого, красочного гуцульского быта. За отсутствием местных органов, местного литературного движения, эти буковинские писатели присоединяются к галицкому движению, принимают участие в галицких народовских изданиях и при слабых вообще литературных галицких ресурсах этого времени приобретают большое значение в развитии первых начатков нового украинского движения в Галиции. В самой Буковине народная украинская жизнь начала развиваться значительно позже; в здешнем обществе “Руська Бесiда”, служившем центром литературной и общественной жизни, основанном в 1880-х годах окончательно одерживают верх народовцы.

Но неизмеримо большее значение, чем эта моральная помощь первых вестников буковинского возрождения, имела для народовецкого движения в Галиции и вообще в австрийской Украине помощь и участие украинцев из России. Когда административные репрессии задержали развитие украинской жизни в России, многие украинские писатели начинают направлять свои произведения в сборники и журналы, начавшие издаваться галицкими украинцами. Из старших писателей в особенности Кулиш, из младших Марко-Вовчок, Антонович и в особенности Конисский и Левицкий-Нечуй поддерживают украинские издания Галиции своими произведениями. Когда с 1867 года после нескольких недолговечных изданий во Львове удалось поставить более прочно журнал “Правда”, выходивший более 10 лет, - украинцы из России принимали в нем деятельное участие, и он носил до известной степени характер всеукраинского органа, так как в России нельзя было издавать ни украинских газет, ни журналов.

Эта помощь украинцев из России имела огромное значение для австрийских украинцев. Украинское народовецкое движение Галиции поднято было молодежью. Почти все старшее поколение относилось к нему несочувственно и более или менее решительно тяготело в сторону москвофильства. В руках москвофилов находились все национальные организации и в Галиции и на Буковине, не говоря уже о закарпатской Украине, а народовство конца 1860-х и затем 1870-х годов представлено было небольшими лишь кружками, бедными и материальными средствами и культурными силами. Ввиду этого для народовцев чрезвычайное значение получало то, что они чувствовали за собой Украину, - беспредельную могучую Украину, породившую народных борцов козацкой эпохи и новых деятелей украинского возрождения, и среди сотрудников своих органов и изданий видели ее представителей. С другой стороны, участие российских украинцев поддерживало и развивало демократическое и прогрессивное направление галицкого украинства - это также много значило, принимая во внимание преобладание церковных и консервативных элементов в галицком обществе. Для российских же украинцев в их тогдашнем угнетенном состоянии среди всяких репрессий и запрещений Галиция явилась как бы окном в свободное будущее украинского развития и обеспечивало последнее на случай всяких возможных притеснений в России.

2.1Заключение.

В начале века Украина оказалась зажатой между Польшой и Россией. Оба эти государства пытались навязать ей свою культуру, традиции, язык. Особенно Россия пыталась подавить национальное самосознание, через запреты, наложенные на украинский язык, издание книг на нем, преподавание в школах и т.д.

В самой же Украине население тоже раскололось на крестьян, порабощенных и невежественных и на так называемое панство - аристократию (состоявших из консервативных слоев общества, которые признавали лишь один язык - русский, а украинский лишь его местном диалектом). Не вступая в разногласия с поляками, отдав все права и полномочия России, им легко было сидеть и бездействовать вместо того, чтобы поднимать свой народ на создание своей культурной жизни.

Но более энергичная часть тогдашнего населения Украины - студенты, молодежь пошли другим путем: на сближение с народом; пропаганду родного языка (произведениям написанным на котором отводилось место наряду с великими образцами европейского поэтического общества). Ведь именно этот народ нес драгоценные сокровища поэзии. Проникаясь любовью и сочувствием к украинскому народу, молодежь будит интерес более высоких слоев общества к условиям крестьянской жизни, ставит своей задачей защиту прав крестьянина-крепостного.

Возникают различные общества пропаганды украинского языка и борьбы за независимость Украины - “Громады”, а чуть позже “Народники”, “Украинофилы”; им пытаются противостоять “Москвофилы”. Это новое движение народников создает на Буковине первые зачатки национальной жизни, какой она не знала до этого времени, отрезанная культурными и религиозными границами от соседней Галиции. Огромную помощь им также оказывали украинцы из России, поддерживая их издания своими произведениями. Это движение постепенно охватывало Галицию, Буковину, закарпатскую Украину, чувствуя за собой всю огромную и могучую Украину, постепенно поднимая национальное самосознание у населения, вызывая его на борьбу за независимость и самостоятельность.

3. Список литературы.

1.История Украины. Курс лекций 1991 г.

2.История Украины. /Ю.Зайцев/. Львов, 1996 г.

3.Страницы истории Украины. 1992 г. Запорожье, 1992г.

4.Орест Субтельный “Украина. История”, 1994г., Киев.

5.История Украины. Новое видение. 1992 г. Украина, 1994г.


[1] Действительно, довольно неожиданными кажутся такие отзывы о старой украинской “конституции”, о былом счастье украинской автономии, о Мазепе, как украинском герое, и т.п. - какие мы находим, например, в записках и письмах офицера русской службы Мартоса или взнаменитой “Истории Руссов”.


Информация о работе «Украинские земли во второй половине XIX века»
Раздел: История
Количество знаков с пробелами: 53917
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
50074
0
0

... 1848 году в местности Талды-Коянды Каркаралинского уезда Кояндинская ярмарка, называемая еще Ботовской по имени основателя купца В. Ботова. С середины XIX века в численности населения городов Казахстана, их социально-экономическом развитии возникли крупные изменения. К началу XX века на казахской земле было 19 новых городов. Население городов формировалось разными путями: за счет приписанных в ...

Скачать
46722
0
0

... языке школьников, стали применяться методы обучения, ослабляющие прежнюю систему муштры и зубрежки. Выдающиеся деятели культуры и просвещения народов России. Среди прогрессивных педагогов второй половины XIX века, которые внесли большой вклад в развитие педагогической мысли на Украине, довольно широкой известностью пользовался Николай Феодосьевич Левицкий (1819—1885) — методист первоначального ...

Скачать
70601
0
0

... художника. В таком полном совпадении со своим временем в его «адекватной реализации» свидетельство масштабности и силы репинского таланта (см.: Сарабьянов Д. В. Репин и русская живопись второй половины XIX века//Из истории русского искусства второй половины XIX –начала XX в. Сб. статей НИИИ. М., 1978. С. 10–16). В стенах Академии с момента ее основания важнейшим был жанр исторический, под которым ...

Скачать
23613
0
0

... движении сложились радикаль­ное направление, которое олицетворяли Чернышевский и Добролюбов, и либеральное, представленное реформистски настро­енными лидерами правящих кругов. 2. Предпосылки реформ. В первой половине XIX века Россия развивалась достаточно быст­рыми темпами. Но все же по многим показателям она по-прежнему отставала от ведущих держав, что было связано с целым комплексом ...

0 комментариев


Наверх