ЭСКАЛАЦИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ НА МАЛОРОССИЙСКИХ

2. ЭСКАЛАЦИЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ НА МАЛОРОССИЙСКИХ

ЗЕМЛЯХ

2.1 Русско-Польская война в Приднепровье 1660-1665 гг.

С 1660 года возобновляются действия на русско-польском фронте на Украине и в Белоруссии, после того, как был заключён польско-шведский мир, и коронные силы могли обратить свою мощь против российско-казацких войск. Весной 1660 года ещё теплилась надежда на продолжение переговоров о мире: они были намечены на 26 апреля. На этих переговорах, кстати вопреки статьям, установленным в Переяславле в 1659 году, должен был присутствовать казачий представитель - нежинский полковник Василий Золотаренко, чему противились поляки. Однако последние на встречу не явились, что свидетельствовало о возобновлении войны[134].

В августе 1660 года из Киева к Чудному двинулись российские войска боярина Шереметьева с двумя казачьими полками Тимофея Цыцуры. Туда же, но другой дорогой шли гетманские, Юрия Хмельницкого полки. Польские военачальники Потоцкий и Любомирский с татарами стремились не допустить союзных войск. Российским войскам пришлось через кольцо окружения, образованного в сентябре у Любары, двигаться на соединение с казаками. В Чуднове войска Потоцкого с артиллерией и пехотой удерживали в окружении П.В.Шереметьева, а Любомирский в нескольких вёрстах от города, у Слободищ атаковал казачьи отряды2. Старшина же начала переговоры с поляками об условиях перехода на сторону последних. Так Гуляницкий, Лесницкий, калницкий полковник Сербин и ряд других «старших» потребовали от Юрия Хмельницкого перехода на сторону поляков. На промежуточном этапе (с 7 октября 1660г.) казаки посылали письма П.В.Шереметьеву с просьбой о помощи и полякам с условиями своей сдачи. Спеша к казакам Хмельницкого на помощь с 14 октября в тяжёлых боях Шереметьев стал прорываться к Слободищу.

При отсутствии позитивного движения от казаков, российские войска, потеряв часть обоза (в том числе карету боярина, соболей, золото, серебро), окопались с половиной обоза у леса. В это же время старшина договорилась об условиях сдачи, подписав так называемые «чудновские статьи» 17-го, и 19-го октября присягнув на верность королю. Данные статьи почти дословно повторили Гадячские статьи. Например, гетман обязывался не воевать против короля, не иметь сношений и не отправлять никуда посольств без ведома короля; по первому приказу идти против врагов Речи Посполитой. Были опущены только упоминания об автономном «Княжестве Русском»[135].

Уже 20 октября полкам Цыцуры было приказано Ю. Хмельницким перейти к полякам. 21-го около 2 тысяч казаков вышли из обоза, но были атакованы польскими силами. В итоге 200 человек убито, пленные и часть повернула в русский обоз. Только Цыцура с горстью сторонников смог добраться до польской ставки.

Русская армия попала в безнадёжную ситуацию: против неё стояли 30 тысяч поляков и 40 тысяч татар: непрерывный артобстрел, смрад от трупов, нехватка корма лошадям, нехватка боеприпасов и корма, тяжёлые погодные условия вынудили Шереметьева сдаться под гарантии ухода в московские земли. 4 ноября 1660 г. начался процесс сдачи оружия, однако татары при попустительстве поляков стали грабить и убивать безоружных людей. Воеводу Шереметьева взяли в плен и увезли в Крым, откуда домой он вернулся только в 1682 году[136]. Стратегическая ситуация резко изменилась после страшной потери южной армии: Правобережье оказалось потеряно, дорога на левый, восточный берег Днепра, Слободскую Украину и даже на Москву стала открытой.

В Москве подумывают об оставлении малороссийских территорий и заключении мира со Швецией на невыгодных для себя условиях. Так, глава российского посольского приказа А. Ордин-Нащокин говорил царю: «теперь, пока перемирье с шведами не вышло» надо мириться с королём «А не уступивши черкас, с польским королём миру не сыскать»1. А раз те «теперь в другой раз изменили без причины: так из чего за них стоять?…» Царь Алексей Михайлович тоже колебался «на черкас надеяться никак невозможно, верить им нечего - поманят на время, а если увидят нужду, тотчас с русскими людьми помирятся с ляхами и татарами»2. Поляки же пытались воспользоваться ситуацией и зимой 1661 года на левый московский берег Днепра перешёл отряд Чарнецкого и с татарами казаки Гуляницкого. Они неудачно штурмовали Козелец и Нежин, а затем, не получая жалование, объявили о неподчинении королю и ушли домой.

Зимой 1661 года Ю.Хмельницкий послал в Москву Михаила Суличенко, поясняя, что переход на польскую сторону случился поневоле и присягу он «учинил» по принуждению полковников, изменников, которые «по ляцкому хотению ищут погибели всего Войска Запорожского».

Юрий Хмельницкий клялся быть в подданстве его царского величества и желал добывать тому заднепровскую Украину3. В конце же года Юрий с татарами разоряли местечки на левобережье, и не взяв ни одного города, ушли обратно. Правда, казаки Тимофея Цыцуры и он сам попали в плен к князю Ромодановскому.

В 1662 году борьба за стратегическую инициативу продолжались: татары периодически совершали набеги на восточную сторону Днепра, а в июле российские войска, разгромив татар с казаками под Переяславом, переправился на правый берег Днепра, взял Канев и Черкассы, но в августе отступил с потерями. Таким образом мы можем наблюдать маневренную войну за коммуникации.

По поводу взятия Канева, полковник на русской службе Патрик Гордон сообщает, что большая часть казаков спаслась бегством, а польские драгуны понесли наибольший урон[137].

О том, что вместе с российскими войсками сражались малороссийские казаки и мещане свидетельствуют ряд документов: здешний (т.е. Нежинский) полковник наказной Романовский … мещан всех забрал, и со всего уезду Нежинского все берутся крепко…». Стольник Осип Коковинский в отписке царю писал 12 июля 1662 года: «Ратные люди, которые были в Кременчуке, пятьсот человек, поостереглись, и с Кременчюкскими мещанами, которые мещане не похотели тебе великому государю изменить… вошли в малый городок … из малого городка … ратные люди и мещане на приступе изменников Чигиринских и Кременчюкских козаков многих побили»[138].

В конце 1662 года – половине 1663 года военные действия приостановились и на Левобережье настало время решать некоторые внутренние вопросы, в частности вопрос о притеснениях московскими людьми местного населения. Так, в январе 1663 года переяславский полковник Иоаким Самко жаловался стольнику Ладыженскому на воровство московских ратных людей, которые не могли обменять свои медные деньги на товар в Малороссии, где их не принимали; жалобы от казацкой старшины имелись и на неуважительное отношение к казакам, благо ратные люди называли их «изменниками». Самко требовал смертной казни виновным жаловался на воеводу Василия Волконского, который виновных не наказывает и ворует вместе с ними[139].

 В том, что такие случаи действительно имели место быть, мы можем убедиться из донесений стряпчего Косагова из Запорожья(воровство и грабёж из-за недостатка хлеба на запорожской дороге)[140].

Другое дело, насколько были велики масштабы этих явлений. Какова была степень обоснованности жалоб казаков на целенаправленность такой политики воевод. Так, по жалобе полковника Самко из Москвы направился в Переяслав в марте 1663 года стольник Пётр Бунсков для проведения розыска. Однако сам же полковник заявил по прибытию стольника о невозможности процедуры розыска, потому как «ратные люди обижали переяславцев долгое время, так что иные обиженные побиты на боях, другие взяты в плен … и потому теперь от переяславских жителей на ратных людей челобитье не чаять». За время с 29 мая по 28 июня был приведён только один драгун, повинный в краже. Но челобитных стольник так и не дождался: «по прежним челобитным некоторые переяславцы учиняли сделки с обидчиками; иные ратные люди в исках сидят в тюрьме и стоят на правеже; а вновь челобитий вскоре не часть и ему, Бунскову, в Переяславе жить надобно думать, не за чем»[141] .

Таким образом, данное конкретное обвинение в повальном воровстве не нашло доказательств даже у самих казаков, и мы можем судить о том, что многие подобные обвинения также не были в полной мере обоснованными. Ещё одним важным событием середины 1663 года были выборы гетмана, происходившие в Нежине. Кандидат на гетманский пост переяславский полковник Иоаким Самко и большинство казачьей старшины были против чёрной всесословной рады, однако, по царскому указу она именно состоялась. На неё с обеих сторон съехались вооружённые отряды казаков и соперники расположились двумя лагерями, словно готовясь к решительному бою, а не выборам.Окольничий князь Даниил Великаго Гагин, полковники Инглис, Штрасбург, Воронин, Полянский, Шепелев, Скрябин составляли с поляками охранный контингент мероприятия. Так описывает этот процесс современник событий: «когда пехота построилась с обоих сторон, а окольничий, епископ, стольники и дьяки встали на скамьи, была прочтена царская грамота, в которой казакам повелевалось избрать себе гетмана… Грамота не была прочитана до конца, как между казаками поднялся сильный шум; одни кричали – Самко, другие - Брюховецкий! Когда эти крики были повторены после снятия шапок, то пехота Самко, проникнув с его бунчуком знамёнами вперёд, покрыла его знамёнами и провозгласила гетманом. Во время этого смятения окольничий и остальные были принуждены сойти со скамей и были очень рады, достигнув палатки». Казаки Брюховецкого «принесли его бунчук и знамя на то место, где находился Самко со своим бунчуком и, оттеснив его с приверженцами с этого места, сломали древко бунчука и убили державшие его…» Только при помощи российских отрядов удалось избежать большего кровопролития, в которое вылились выборы: «гранаты же чистили место перед палаткой, на котором остались только убитые и раненые»[142]. В ней укрылась большая часть старшины, избежав немедленной расправы.

Но в сентябре 1663 года по решению казачьего войскового суда по обвинению в измене и попытке государственного переворота в Малороссии переяславского Самко, полковников: нежинского, Золотаренко, черниговского Силича, лубенского Шамринского и некоторых других членов старшины казнили, а киевского полковника Семёна Третьяка, ирклеевского полковника Матвея Попкевича и ещё 10 человек приговорили к ссылке в Сибирь[143].

Таким образом, так жестоко шла борьба за власть внутри казацкой элиты Украины. В данном случае победившая партия И. Брюховецкого воспользовалась ненавистью к «значным» народных масс. Определённая временная стабильность во внутреннем управлением Малороссии совпала с началом решающего похода польского короля на восток в сентябре 1663 года. Официальной целью его был разгром Российского государства и «изгнание московитов в Сибирь». В польскую армию активно набирались и наёмники из стран западной Европы – немцев, французов и других. Численность войска составляла 70 тысяч польских солдат, 10 тысяч немцев, 20 тысяч татар и 10 тысяч казаков. Последние присоединились 8 октября у Белой Церкви вместе с казачьими полковниками Ханенко, Гоголем, Богуном, Гуляницким. 13 ноября поляки переправились на левый берег Днепра у Ржищева, а татары – под Трипольем. Русских войск тогда было мало, они были рассредоточены по гарнизонам укреплённых городов и придерживались оборонительной тактики. Поляки взяли Воронков, Барышполь, а 7 декабря и Остер. Далее сдались Ромны, Борзна и ряд других городов[144]. Поход поляков вызвал волнения в Запорожской сече среди казаков: часть из них склонялись поддерживать изменника Тетерю[145].

В начале января 1664 года король Ян Казимир пришёл к Нежину и, обогнув его, достиг Глухова – последнего крупного города по пути в великорусские уезды. Его защищал, кроме стен двойной ров и двойной вал. Гарнизон возглавляли киевский полковник Дворецкий и солдаты Авраама Лопухина. Город в течение месяца героически отражал попытки королевской армии взять его. «Во время штурмов защитники Глухова показали чудеса храбрости и большое знание военного дела, и при каждом штурме наносили нам большие потери», - отмечает участник штурма города.[146]

Неудачей закончилась также попытка литовского гетмана Сапеги привести подкрепление польскому королю. Русские войска князя Борятинского перехватили его отряд под Брянском. К тому же, против поляков развернулась настоящая народная война: посылаемые за сбором продовольствия и фуража команды атаковали и истребляли местные вооружённые отряды, также подвергались нападениям гарнизоны в уже взятых городах. Начался голод и падёж лошадей. Подошедшая русская армия воеводы Ромодановского и казачьи войска гетмана Брюховецкого нанесли поражение королевским войскам при Глухове, которые отступали вплоть до Новгород-Северского. Недалеко от него, при переправе через Десну, королевские силы также потеряли много людей[147].

Под Новгород-Северским польское войско разделилось, король стал отходить в Литву, а другая часть под командованием Собеского и казаки Тетери направилась на правый берег Днепра для усмирения антипольского восстания. Отступление частей короля длилось две недели в очень тяжёлых условиях. «Сам король спасся с большим трудом. Наступил такой большой голод, что в течение двух дней … не было хлеба на столе у короля. Было потеряно 40 тысяч коней, вся кавалерия и весь обоз, и без преувеличения треть четверти армии. В истории истекших веков нет ничего, что можно было бы сравнить с состоянием такого разгрома»[148]. На южном театре военных действий действовали, в основном силы запорожских казаков во главе с Иваном Серко. Ещё в январе 1664 года он предложил план действий в польском тылу, который предусматривал и разъединить татар от королевских сил, то есть вбить клин в общий польско-татарский фронт[149]. План сразу же начал претворяться в жизнь; казаки с 30-ю донцами ходили на Перекоп к турецкому городу Тягину, а затем – под черкасские города. В письме царю (март 1664 года) кошевой атаман Серко описывает так данный поход: «Услыша же о моём, Ивана Серка, приходе, горожане сами начали сечь и рубить жидов и поляков, а все полки и посполитые, претерпевшие столько бед, неволю и мучения, начали сдаваться. Через нас, Ивана Серка, обращена вновь к вашему царскому величеству вся Малая Россия, города над Бугом и за Бугом, а именно: Брацлавский и Калницкий полки, Могилёв, Рашков, Уманский повет, до самого Днепра и Днестра»[150].

Казаки выбили польские отряды из Смелы, Умани, Лисянки, Ставищ и других городов, кроме сильно укреплённых Чигирина и Белой Церкви.

В освобождённые города запорожцы просили приехать русских ратных людей, иначе те могут снова захватить поляки, прибывшие в марте 1664 г. на помощь казакам Тетери. Кошевому Серку был послан стольник Косагов со 180 воинами в полку. 7 апреля у Бужина две тысячи поляков вынудили отступить запорожцев и Косагова. Чарницкий захватил Бужин и Субботов, где выбросил из могилы кости Богдана Хмельницкого и сжёг их на площади. Иван Серко отошёл к Черкассам, которые поляки осаждали 7-14 апреля, но не смог взять их. Под рекой Смелой у Капустиной долины были разгромлены татары, посланные на помощь полякам, общим числом 20 тысяч.[151]Перейдя на левую сторону Днепра Серко и Косагов соединились с калмыками и 2 тысячами ратных Христиана Гоголшихта, присланных из Белгорода. Польские войска тем временем (Чарницкий, хорунжий Собеский и полковник Маховский) с казаками Тетери осаждали Канев с 22 мая 1664 года, однако потерпели неудачу.

Лисянка и Умань также не были взяты поляками. С 20 июня Серко и Косагов вновь отправляются «чинить промысел» на правый берег Днепра. Запорожцы «промышляли» на коммуникациях в окрестностях Корсуна, Уманя, Чигирина и Брацлава. Одновременно в июле – начале августа 1664 года крымские татары разорили Лубенские и Миргородские земли, хотя и были отброшены казачьим полковником Ермоленко.

И всё же сказывается острая нехватка российских войск на правобережье Днепра и в Запорожье. Основные части московских солдат были расквартированы в Белгороде и лишь во время активных боевых действий с польским королём шли на отражение польского наступления в левобережные земли, по окончании масштабных боёв главная часть войска уходила в великорусские уезды, оставляя небольшие гарнизоны в малороссийских городах.

Положение в Правобережных городах с размещением российских войск было ещё хуже. Так, во многом из-за недокомплекта солдат и плохой обеспеченности продуктами полк стольника Косагова потерпел поражение у Корсуни, о чём и сообщалось в Москву. Кошевой Сашко Туровец, глава запорожского отряда в Умани, сообщал, что город может «отложиться» без помощи в солдатах, коих до сего момента (2 сентября) было у майора Свиньина всего 100 человек[152].

К середине сентября 1664 года положение промосковских сил на правобережье осложнилось: к Тетере перешёл брацлавский полковник Остап Гоголь, город Ставищи осадил польский отряд Черницкого, продолжались побеги ратных русских и слободских людей, бежали как из Запорожской Сечи, так и из Канева, откуда писал русскому царю стольник Косагов. Он также жаловался на дороговизну хлеба в Ахтырке, где его должны были закупать русские солдаты. Несмотря на все проблемы Косагов отправился очистить Умань от поляков, но 21 октября сам был осаждён в Медведовке на четыре недели польско-казацкими силами Черницкого и Тетерей. Умань освобождена была только по прибытии к городу полковников Богомаза и Чепеля по причине ухода поляков без боя из крепости[153]. Тогда же и разразился конфликт между Брюховецким и Серко. Запорожцы тогда перехватили послов гетмана к крымскому хану для переговоров о мире, и отправили их в Белгород к князю Борису Репнину-Оболенскому. Тот отвечал, что сносился гетман Брюховецкий с ханом по царскому указу. Тем не менее, Серко долго не хотел уезжать из Белгорода опасаясь за свою жизнь.

Брюховецкий, воспользовавшись относительным затишьем в военных действиях с поляками и татарами зимой 1664/1665 годов передаёт в Москву идеи о размещении на «Запорогах» в Кодаке воеводы с ратными людьми. Он таким образом хотел обуздать частично своевольность запорожцев. Следует отметить, что ещё в 1661 году гетман Войска Запорожского Иоаким Самко предлагал направить в Сечь 10 тысяч солдат, а для их размещения планировал построить «городки»3. Ещё раз отметим тот факт, что вопрос о воеводах, о посылке ратных людей в тот или иной регион Малороссии был непосредственно связан с той политической борьбой, которую вели между собой казацкая старшина Войска и старшина сечи в данном случае, а также борьбой казаков и мещан в других. Ставился же он непосредственно теми сословиями и группами на Украине, которые были заинтересованы в упрочении своего положения или же сохранение имеющихся прав и привилегий.

 Со времени отправки в Кодак думного дворянина Якова Хитрово среди запорожцев проявляется открытая враждебность к царским людям. Так стольник Косагов жалуется в отписке царю в марте 1665 года - «живу, не зная в качестве чего, невольника или подзорца». Казаки не объявляют ему о своих решениях, не советуются о промысле, ограничивают передвижение. Наказывают своих людей за дружеское отношение с русскими людьми; не пускают солдат в Кодак[154]. Летом 1665 года снова отошла к полякам Умань, взятая без боя: слишком мало войск было у майора Свиньина для организации сопротивления татарам, составлявших основной воинский контингент казачьего отряда полковника Степана Опары.

В том же 1665 году был заключён очередной договор между Малороссийским государством и Московским. Инициатива о его заключении исходила, в основном, от малороссийских жителей. Так, об изменении порядка сбора налогов в Москве просила как казацкая старшина, так и мещане с крестьянами. Последние хотели, чтобы «от козаков великих насильств и налогов христианам в Малороссийских городах, пригородах и деревнях не было.. Доходы всякие в казну великого государя козакам не собирать, собирать их мещанам и крестьянам и отдать кому царское величество изволит, чтоб бедным мещанам и крестьянам от козаков вконец, разориться»[155]. Полковники и остальная казачья старшина также имели свой расчёт, фактически инициировав соглашение, урезающее их права в сфере сбора налогов и ряде других областей хозяйствования.

Во-первых, казацкая элита попыталась утихомирить недовольство ряда сословий внутри своего государства, возмущавшихся своевольством гетманских сборщиков. Так, в 1665 году был раскрыт заговор Скока Челюсткина, который вместе с русскими ратными и мещанами города Переяслава готовил выступление против гетмана Брюховецкого. Зачинщики неудавшегося мятежа были отправлены в Москву, но в городе всё равно «появились своевольные сборищи, которые отказались повиноваться полковникам и сотникам, покинули свои дома…». На Киевщине восстание в 1665 году возглавил овруцкий полковник В.Денин[156]. Именно потому старшина формально отказалась от столь прибыльной функции, возложив её на московских сборщиков, которым тоже должна была достаться часть народного гнева.

К тому же мы увидим далее, что старшина безнаказанно продолжала собирать налоги и подати, что также не добавляло авторитета московским властям глазах малороссийских жителей.

Во-вторых, деньги, которые должны были по московским статьям продолжали использоваться на жалование казакам, содержание города и российских ратных людей, расквартированных в городах[157]. Таким образом, по челобитной казаков (октябрь 1665 год) воеводам нужно было собирать доходы с кабаков, размеры с мельниц, дань медовую и доходы с иностранных купцов[158].

В-третьих, подтверждались все права и вольности казацкого и мещанского сословий. Указанные сословия, по-прежнему имели свои суды, запрещалось ратным оставаться на постой в казацких домах и в принадлежащих им землях, гатях, садах, займищах, сеножатях, полях и огородах[159]^.. Города же могли получать Магдебурское право, а, следовательно, и широкие гарантии самоуправления[160]. Как и в Переяславском договоре 1659 года, избранный гетман должен был прибывать в Москву к царю на утверждение и получать от него главные символы гетманов власти.

Казацкая старшина добивалась в челобитной определённого количества московских солдат в малороссийских городах на Украине: в Киеве – 5 тысяч, Чернигове – 1200, Переяславе – 1200, из них в Канев высылать 500 человек, Нежине – 1200, Полтаве – 1200, Новгород-Северск , Кременчуке, Кодаке и Остёре – по 300 человек[161]^.. Ясно желание Брюховецкого усилить контроль над Запорожьем, которого он активно добивался уже год: «А из Полтавы изволил бы великий государь послать в Запороги своих ратных людей по 1000 человек … на весну; в Запорогах быть бы особому воеводе и зимовать там же»[162]^..

Было постановлено прислать православного митрополита из Москвы[163], жестоко пресекать распространение фальшивой монеты[164] и сыскивать русских людей за оскорбление «рыцарей» такими словечками «как изменник»[165].

Наконец, «как прежде, так и теперь» гетман не должен сноситься с чужеземными странами без царского указа. Очень важно было предоставление моментом посольства гетмана в Москву. Брюховскому боярского титула, а обозному Ивану Цесарскому, судье Забеле, нежинскому полковнику Матвею Гвинтовке, лубенскому Григорию Гамалею, киевскому Василию Дворецкому и другим полковникам и есаулам пожаловано было дворянское звание. В данном случае мы можем наблюдать продолжение «линии Гадеча» 1658 года, когда в шляхетство было возведено несколько десятков казацких «старших». Одноко же коренное отличие этих похожих ситуаций состоит в том, что в Москве боярское и дворянское звание давались представителем другого государства, а не своей провинции, как в Варшаве весной 1659 года. Так в разделе Московского договора о пожаловании титулов Московского государства казачьей старшине было чётко указано, что «сия честь учинена для иноземного чину»[166]. Таким образом, Московские статьи становятся своеобразной вехой во взаимоотношениях Российского и Малороссийского государств, но дело кажется не в том, что внутренняя автономия гетманщины оказалось сведена к нулю, такого порядка хотели сами правящие круги Малороссии для того, чтобы Россия попыталась навести хоть какой-то порядок в хозяйствовании Украиной.

Сам период 1665 года, несмотря на серьёзные противоречия в украинском обществе, всё же заставил консолидироваться его в борьбе против нашествия, приправленного значительной долей татарских набегов. Анализ военных действий против поляков показал, что:

1)         малороссийский народ не желает возвращения польских порядков на Украине;

2)         пропольские силы в обществе не имеют серьёзной поддержки у населения и вынуждены прибегать не только к помощи поляков, но и ищут поддержки у Крымского хана, войска которого традиционно жестоко ведут себя с мирным населением Малороссии, являющегося для тех лишь объектом грабежа и пленения. Именно татарские силы помогали громить российско-казацкие войска в 1659-1661 годах, а не «украинская» армия, противостоящая оккупации москалями».

Далее: казацкая элита, пришедшая к власти в 60-е годы XVII века, не идёт на конфликт с Москвой, как это было при Иване Выговском, он старается выхлопотать как можно больше привилегий для себя, идя на видимое усечение своих прав в пользу прерогатив Московской администрации. Тем не менее она с полным основанием считает, что потеря ряда привилегий (сбор налогов, внешние сношения) и принятие на себя ряда обязательств (своевременная выдача продовольствия солдатам русским, поимка беглых крестьян и драгун из Великороссии) не ведёт к фактической потере автономии государства, так как Москва вынуждена считаться с грубыми нарушениями договорных статей 1659 и 1664 года (батуринские статьи), и может апеллировать только к внутреннему суду Запорожского Войска, не применяя силы к правящему сословию Малороссии. Мы можем также зафиксировать факт усиления антагонизма казацкой элиты и остального населения Украины, вызванный желанием старшины обеспечить себе всю полноту шляхетских прав и вольностей. Данные действия старшины вкупе с «переводом стрелок» на российских воевод, приведут уже в ближайшее время к мощнейшему социальному взрыву в Малороссии, который будет направлен против «злачных» попирающих права простого населения Украины и по совокупности против русской администрации, потакавшей произволу «старших». Постепенно подошёл тяжелейший период в истории южной России, принесший её народу много бед и несчастий, называемый «Руиной».