Мир вокруг

4. Мир вокруг

Печенеги, встреченные Бруноном за частоколом, описаны им вполне в духе средневековой письменности, в которой нехристианские страны населены диковинными, а иногда и жутковатыми существами – у них «налитые кровью» глаза, и они издают «ужасные вопли»[xxx] [30] . Но опасения Владимира не подтвердились – Брунон с удовлетворением сообщает о крещении тридцати человек и о заключении мира между печенегами и Киевом. По возвращении ко двору Владимира он рукоположил одного из своих священников в епископы и оставил его в распоряжении киевского князя. В Германию Брунону вернуться было не суждено – из Киева он направился в Польшу (там, кстати, и возникло «Послание к Генриху»), а оттуда на северо-восток, где в 1009 году погиб, подобно Адальберту Пражскому, проповедуя Евангелие прусам. Прославление Брунона как святого последовало уже через несколько лет после его смерти, и 9 марта Западная церковь отмечает день его памяти.

«Послание Брунона к Генриху» не просто уникально – оно вообще не имеет аналогов ни среди западных, ни среди русских источников по истории Киевского государства. Послание свидетельствует и об исторической личности Владимира Великого, и о присущем ему визионерском даре («видение», о котором бегло упоминает Брунон), и об отношениях Киева со степью, и о том, как выглядели связи Киевской Руси с церковной культурой латинского мира. Русь для Брунона – христианская страна, а Владимир – христианский государь. Брунон ничего не говорит об обрядовой ориентации Руси, но, очевидно, не считает необходимой проповедь на ее землях. Предмет его внимания – печенеги, представлявшие угрозу как для Руси, так и для других европейских государств. Великий князь Киевский способствует миссии латинского архиепископа и в течение месяца принимает его у себя – надо полагать, что респонсорий св. Петру (по сути дела, первое музыкальное произведение, упомянутое на страницах русской истории!) был не единственным григорианским напевом, который Владимир слышал из уст Брунона или его сподвижников. Наконец, Брунон оставляет в распоряжении Владимира вновь рукоположенного латинского епископа – видимо, вместе с несколькими священниками, а это само по себе предполагает постоянное звучание григорианского мелоса там, где эти священники находились.

Таким образом, и русский князь, и немецкий миссионер живут и действуют в едином культурном пространстве, еще не тронутом последующими историческими бурями. Границы этого пространства в те времена совпадали с границами если не всего христианского мира, то, по крайней мере, всего европейского континента. Это осознавалось и носителями древнерусской культуры, и здесь достаточно привести лишь один пример – сочиненное в середине XI века «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, одного из наиболее выдающихся писателей Древней Руси. Значительное место в «Слове» занимает похвала Владимиру – он ставится в один ряд с апостолами, некогда просветившими разные страны земли и сделавшими их христианскими. Перечисление земель начинается с «Римской страны», и под этим Иларион понимает весь тогда еще не столь далекий латинский Запад: «Хвалить же похвалныими гласы Римскаа страна Петра и Паула, имаже вероваша въ Исуса Христа, Сына Божия»[xxxi] [31] . «Похвальные гласы» – выражение, пришедшее в сочинение Илариона из словаря библейской риторики. Но это и традиционное обозначение богослужебного (в данном случае латинского) пения – литургический термин, за которым стоял хорошо знакомый современникам Илариона звучащий мир.

Примечания

[xxxii][1] Внимание историков было, как правило, обращено на контакты Киева со Скандинавией, Византией и славянскими народами; в меньшей мере были систематизированы данные о связях Древнерусского государства с Германией. Именно им в значительной мере посвящена фундаментальная работа А.В. Назаренко «Древняя Русь на международных путях» (М., 2001), ряд положений которой был ранее опубликован в виде учебного пособия: Назаренко А.В. Западноевропейские источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников / Ред. Е.А. Мельникова. – М., 1999. – С. 259–407.

[xxxiii][2] Обрядом (лат. ritus) принято называть порядок совершения церковных таинств, а также совокупность богослужебных текстов и последовательность их исполнения, принятые на территории определенного патриархата или архиепископства. Применяемые далее термины «литургия» и «литургический» относятся к богослужению как таковому, а не только к евхаристической Божественной Литургии (на Западе – Месса). Профессиональные историки-литургисты для обозначения двух основных ареалов христианства используют термины «Римский обряд» и «Византийский обряд» и избегают терминов вероисповедного толка. Применение современных обозначений «католицизм» и «православие» по отношению к Раннему Средневековью и к истории литургии является анахронизмом.

[xxxiv][3] Записки Адальберта сохранились как продолжение хроники Регинона Прюмского († 915). Публикацию этого текста с русским переводом см. в кн.: Назаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники IX–XI вв.: тексты, перевод, комментарий. – М., 1993. – С. 101–130. Регинон известен также и как музыкальный теоретик.

[xxxv][4] Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. Гл. VII: Накануне Крещения: Ярополк Святославич и Оттон II (70-е гг. X века). С. 339–390, в особенности 380 и 385.

[xxxvi][5] Судьба Рейнберна на Руси сложилась трагически: он был заключен в темницу, где и умер. Правда, произошедшее не имело никакого отношения к его епископскому служению: поводом для заключения было возможное участие Рейнберна в заговоре Святополка против Владимира.

[xxxvii][6] Т. н. Оффиций (Officium) или Канонические часы (Hora canonica).

[xxxviii][7] Килиевич С.Р. Детинец Киева IX – первой половины XIII века. – Киев, 1982. – С. 107. Рис. 72 (реконструкция П.П. Толочко). Хотя ротонда датируется XII веком, у нее есть более ранние аналоги на территориях, некогда входивших в состав Древнерусского государства.

[xxxix][8] См.: Hiley D. Western Chant. A Handbook. – Oxford, 1993.

[xl][9] Песнопения местной римской школы (староримское пение), известные по нескольким рукописям конца XI–XII вв., существенно отличаются от григорианского мелоса.

[xli][10] Латинская форма имени – Bruno, Brunonis, отсюда традиционная транскрипция «Брунон» (ср. лат. Guido, Guidonis и «князь Гвидон» в «Сказке о царе Салтане» – пушкинской перебработке западного сказочного мотива); в русской исторической литературе иногда используется осовремененная форма «Бруно»; немецкие историки используют как диалектную форму Brun – Brun von Querfurt, так и стандартное написание Bruno. Брунону посвящена обширная литература; см., в частности, библиографию в статьях: Berg D. Brun von Querfurt // Die deutsche Literatur des Mittelalters: Verfasserslexikon. Bd. 1. – Berlin, 1978. – Sp. 1053–1056; Lotter F. Bruno von Querfurt // Lexikon des Mittelalters. Bd. 2. – Munchen, 1983. – Sp. 755–756. Ссылки на ряд других исследований см. в след. примечаниях.

[xlii][11] Об истории школы см.: Paetzold S. Von der Domschule zu den Studia der Bettelorden: Bildung und Wissenschaft im mittelalterlichen Magdeburg // Concilium Medii Aevi. – 2001. – Bd. 4. – S. 81–97.

[xliii][12] Petri Damiani Vita beati Romualdi / A cura di G. Tabacco. – Roma, 1957. Cap. 27 (=Fonti per la storia d’Italia; Vol. 94).

[xliv][13] В тексте жития реальные сведения о Бруноне смешаны с преданиями о проповеди немецких миссионеров на Руси в 70-е годы X века (см: Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. – С. 339–361.

[xlv][14] Генрих II, впоследствии император (годы правления: 1002–1024). Рассказ о встрече с Владимиром и о проповеди у печенегов появляется в первой половине Послания. Вторая его половина посвящена польско-немецким отношениям в начале XI века.

[xlvi][15] Перевод по критич. изд.: Vita Quinque Fratrum Eremitarum. Epistola Brunonis ad Henricum regem / Rec. Hedvigis Karwasińska. – Warszawa, 1973. – P. 77–106 (=Monumenta Poloniae Historica; Ser. nova; T. IV. Fasc. 3); в данном случае см. стр. 98–99; далее цитируется как Epistola Brunonis.

[xlvii][16] Владимиру к этому времени могло быть около сорока пяти лет, Брунону же чуть более тридцати.

[xlviii][17] Т. е., по церковному времяисчислению, – на рассвете.

[xlix][18] Гильфердинг А.Ф. Неизданное свидетельство современника о Владимире Святом и Болеславе Храбром // Русская беседа. – 1856. – Т. 1. – С. 1–34.

[l][19] Латиноязычные источники по истории Древней Руси / Сост. и пер. М.Б. Свердлов. – М., 1989. – С. 45–56 (там же ссылки на более ранние переводы); Назаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники IX– XI вв. – С. 314–315.

[li][20] Рукопись Kassel, Landesbibliothek, 4° Ms Philol. I, fol. 151v–153v; первая пол. XI в.

[lii][21] Отсюда досадная путаница в музыкальной терминологии переводов. Еще А.Ф. Гильфердинг перевел термин responsorium как «антифон» (так – !); см.: Неизданное свидетельство… – С. 13); М.Б. Свердлов вообще отказался переводить название жанра – у него речь идет о просто «песнопении» (Латиноязычные источники… – С. 50); А.В. Назаренко, сохраняя термин «респонсорий», допускает другую ошибку, переводя термин carmen как «гимн» (Западноевропейские источники… – С. 314). Между тем, carmen – это просто песнь (или песня), а гимн – совершенно особый жанр в латинских службах суточного круга.

[liii][22] См.: Hesbert R.-J. Corpus antiphonalium officii. T. 4: Responsoria, versus, hymni, varia. Roma, 1970. № 7382 (=Rerum ecclesiasticarum documenta; Series maior; Fontes; Vol. 10).

[liv][23] В монастырском богослужении – двенадцать чтений и двенадцать респонсориев.

[lv][24] Berlin, Staatsbibliothek PreuЯischer Kulturbesitz, Mus. ms. 40047, fol. 90r; факсимильное изд.: Moeller H. Das Quedlinburger Antiphonar. Bd. 1–3. – Tutzing, 1990. «Petre amas me» часто приводится средневековыми теоретиками как характерный пример мелодии, исполняемой в четвертом григорианском модусе. Респонсорий был, видимо, одним из наиболее распространенных песнопений Средневековья – уже в XI–XII веках записываются его многоголосные версии. Музыка на текст песнопения часто сочинялась и позже – вплоть до XVI–XVII столетий.

[lvi][25] Об основных принципов этого типа письма см.: Карцовник В.Г. О невменной нотации Раннего Средневековья // Эволюционные процессы музыкального мышления: Сб. научн. тр. / Отв. ред. А.Л. Порфирьева. – Л., 1987. – С. 21–41. Для «перевода» невменных знаков в современную графику используются более поздние источники с интервальной нотацией. В данном случае мелодия восстановлена с привлечением рукописи Karlsruhe, Badische Landesbibliothek, Aug. perg. 60, fol. 162v (микрофишное изд. в серии Codices Illuminati Medii Aevi. Bd. 37. – Mьnchen, 1995).

[lvii][26] В григорианской традиции существуют и другие разновидности респонсориальной формы.

[lviii][27] Первое имя апостола Петра.

[lix][28] Epistola Brunonis. – P. 97.

[lx][29] Meysztowicz W. Szkice o oewetym Brunie-Bonyfacym // Sacrum Poloniae Millenium V. – Roma, 1958. – S. 445–501. В этой работе (стр. 491) респонсорий связывается с праздником Кафедры св. Петра (22 февраля). В кведлинбургской рукописи песнопение отнесено ко дню Петра и Павла (29 июня). Это восьмой, т.е. предпоследний респонсорий Утрени.

[lxi][30] Epistola Brunonis. – P. 99–100.

[lxii][31] Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1: XI–XII вв. / Отв. ред. Д.С. Лихачев. – СПб., 1997. – С. 42.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.stmus.nm.ru/