Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.134

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.134.

Пример (1) (стихотворение посвящено М. Цветаевой) демонстрирует употребление неполногласного слова для создания высокой экспрессии, тогда как лексема град в примере (2), употреблённая в контексте с такими словами, как поставлять, мебель, явно служит созданию иронии.

1).Как тяжек день – но он не повторится.

Брег каменный, мы вместе каменеем.

“Гагра: кафе “Рица”” (237)

2).Этот брег – только бред

двух схватившихся зорь.

“Этот брег – только бред…” (420).

Слово брег, являясь традиционным для стихотворений, в которых звучит тема природы, служит для поэтизации речи.

1).Близится тройки трёхглавая тень,

Пущин минует сугробы и льдины.

“Ожидание ёлки” (172)

2).Лучше станем овечками. Сладок и чист

вкус травы в день закланья зловещий.

Не боишься, лукавейшая из волчиц?

Как прекрасна ты в шкуре овечьей!

“Стихи к симфониям Гектора Берлиоза. III. Поле”1

3).И в сердце было свято-свято

от той гармошки гулевой,

от вин, от сладкогласья свата

и от рубашки голубой.

“Бог”2

2. Там же, С.44.

4).Сколь, нянюшка, ни пестуй, ни корми

дитя твоё цветочным млеком мёда…

“Варфоломеевская ночь” (123)

5).Мольба – чрез сотни вёрст любви нечёткой.

“ В том времени, где и злодей” (125).

В примере (1) употребление архаической формы отчасти об’ясняется снова обращением к старине (см. Пущин, тройка). Кроме того, на наш взгляд, данный “архаизм” является авторским образованием с использованием славянского корня.

Несущее на себе большую эмоциональную и смысловую нагрузку слово закланье имеет оттенок сакральности.

Пример (3) демонстрирует своего рода народно-поэтическую, фольклорную стилизацию.

В стихотворении “Варфоломеевская ночь” (4) наблюдаем употребление неполногласного слова в функции поэтизации речи.

И, наконец, последний из приведённых нами случаев привлечения

Ахмадулиной архаических форм с неполногласием показывает употребление её [формы] для создания большей выразительности, усиления смысловой нагрузки.

б) Стилистически маркированные полногласия.

Здесь мы имеем всего один пример – полон (2 употребления). Слово это не является стилистически нейтральным, в отличие от своего неполногласного варианта плен, принадлежащего к активному словарному запасу.

1).… Дин, мой друг,

славист, профессор, знаний светоч,

вполне и трогательно сведущ

в словесности, чей вкус и звук

нигде тебя, нигде меня

не отпускает из полона.

“Письмо Булату из Калифорнии” (230)

2).Она не расцвела! – её предположенье

наутро расцвести я забрала в полон.

“Черёмуха” (283)

Полногласный вариант в данном случае гораздо выразительнее и несёт большую эмоциональную нагрузку. Кроме того, уместность употребления именно русизма подтверждается тем, что речь в приведённом контексте (1) идёт о русском языке.

в) Начальное Е вместо О.

Единожды жила – и дважды быть убитой.

“Памяти Генриха Нейгауза” (227)

В данном примере признаком архаизации фонетического облика слова является начальное Е вместо О. Необходимо отметить различия между славянским (архаическим) и русским вариантом. Русский вариант ( с начальным О) имеет более конкретную семантику и является стилистически нейтральным. Славянизм же, напротив, служит для создания высокого, торжественного пафоса. (Отметим перекличку с библейским единожды солгав).

г) Отсутствие протетического согласного вопреки действовавшему закону об ограничении начала слова на гласный.

“Пришла. Стоит…” (196)

Данная архаическая форма применяется Ахмадулиной для того, чтобы показать, выразить мироощущение героини стихотворения, являющейся в какой-то мере двойником самой поэтессы, об особенностях восприятия мира которой мы уже говорили выше.

Д) Доисторическое сочетание * kt перед * τ.

Здесь мы имеем три сложных прилагательных: всенощный (3 случая), пятинощный (1 случай), белонощный (7 случаев).

Последние два примера представляют собой авторские образования с использованием славянского фонетического рефлекса Щ вместо Ч (< * kt перед * τ ). Необходимо отметить их связь со словом всенощная, имеющим сакральную семантику и являющимся частью церковного лексикона. Естественно будет отметить их функцию создания высокой экспрессии и поэтизации речи.

1).Печально озираю лепестки –

клочки моих писаний пятинощных.

“Род занятий” (296)

2).А в комнате, где правит стол,

есть печь – серебряная львица.

И соловьиный произвол

в округе белонощной длится.

“Пора, прощай моя скала…” (436)

3).Хозяюшка, звериный гений твой

в отчаянье вседенном и всенощном

над детищем твоим, о, над сыночком

великой поникает головой.

“Сказка о дожде” (73)

е). В рамках лексико-фонетических архаизмов рассмотрим ещё один, заслуживающий внимания, пример:

В зале с чёрными колоннами

Маскерады затевал

И манжетами холодными

Её руки задевал.

“Старинный портрет”1

Это заимствование из французского языка ( а во французский слово это попало из итальянского языка) было воспринято русским языком в том числе и в таком фонетическом оформлении и впервые появилось в эпоху Петра I.

Ахмадулина использует данную архаическую форму в целях исторической стилизации, для более глубокой передачи атмосферы