Факты, представленные в разд. 6, позволяют нам вернуться теперь к объяснению фактов в (1)-(4)

7. Факты, представленные в разд. 6, позволяют нам вернуться теперь к объяснению фактов в (1)-(4).

7.1. Препозитивные прилагательные и причастия (см. (1)) образуются из препозитивных же редуцированных придаточных относительных (см. В abb у 1975а, гл. 1). Соответственно, поверхностной структурой для (15) служит (16), а для (17)-(18) (см. (19d)):

(15) Больной ангиной мальчик должен лежать целую неделю.

(16) [[больной ангиной] vp мальчик] NP должен...

(17) Сидящая около пальмы девушка очень красива.

(18) [[сидящая около пальмы] vp девушка] NP очень...

Это объясняет, почему русские препозитивные прилагательные и причастия не могут иметь краткую форму: они обязательно входят в именную группу, поэтому получают признак падежа и, следовательно, оформляются морфологическими правилами в виде ПФ (см. разд. 6.1).

7.2. Страдательные причастия (см. (2)). В разд. 5 отмечалось, что когда пассивной трансформации подвергается предложение, содержащее глагол совершенного вида, то признак [- adj] у этого глагола меняется на [+ adj]. Иными словами, СП (см. сноску 9) с синтаксической точки зрения является производным прилагательным, чье поведение идентично поведению глубинного прилагательного во всем, что касается трансформаций, которые следуют за пассивизацией. Отсюда вытекает, что СП должно вести себя как глубинное прилагательное и в том случае, когда речь идет о вхождении в именную группу и приобретении признаков падежа. Поэтому у СП имеется как ПФ, так и КФ с той же поверхностной дистрибуцией, что и у глубинного прилагательного (ср. (19) с (8)-(10)):

(19) а. Волк, которого выследил (активный глагол) охотник, забрался в чащу.

b. Волк, который был выслежен (КФ СП) охотником, забрался в чащу.

с. Волк, выслеженный (ПФ им. п. СП) охотником, забрался в чащу.

d. Выслеженный охотником волк забрался в чащу.

Предложение (19b) выводится из структуры, соответствующей предложению (19а), посредством пассивизации в придаточном относительном; выслежен является, с точки зрения всех последующих трансформаций, КФ прилагательного. Предложение (19с) выводится из структуры, соответствующей предложению (19b), посредством редукции придаточного относительного, опущением S-узла и приписыванием падежа: выслеженный (ПФ им. п.) образуется из КФ выслежен точно таким же способом, как больной (ПФ им. п.) образуется из КФ болен в (8), а именно - в результате приписывания признака падежа. Предложение (19d) выводится из структуры, соответствующей (19с), посредством препозитивного вынесения редуцированного придаточного относительного - аналогично тому, как (15) выводится из структуры, соответствующей (8b), и (17) - из (10b).

7.3. Действительные причастия (см. 3). В данном пункте трансформационного описания русского языка уже вполне очевидно, что то, что традиционно называется действительным причастием (сидящий), является производной категорией, выступающей в поверхностной структуре в тех случаях, когда глубинный глагол, не подвергшийся пассивизации, вводится посредством трансформации в именную группу, где он приобретает признак падежа (см. (10) и (14b)). Из этого определения вытекает невозможность наличия КФ у ДП в современном русском языке. ДП не существует вне именной группы и, следовательно, всегда обладает признаком падежа; КФ (см. разд. 6) по определению является глаголом (V), лишенным падежной характеристики. Поэтому ни относительное местоимение который (ПФ м. р., ед. ч., им. п.), ни ДП не имеют краткой формы по одной и той же причине - оба обязательно входят в именную группу.

8. В разд. 1-7 было показано, что поверхностное распределение глаголов и причастий в современном русском языке зависит от вхождения в именную группу. Результаты исследования могут быть обобщены в следующем виде.

(20) VP NP

личная форма глагола ДП

КФ прилагательного ПФ прилагательного

КФ СП ПФ СП

Из этого следует, что прочерк в парадигме, отмеченный в разд. 4, есть артефакт лингвистического описания, связанный со способом упорядочивания поверхностных фактов, а не отражение структуры, присущей русскому языку.

9. ПФ и КФ прилагательного в позиции сказуемого. Теперь мы можем коснуться проблемы семантических различий между ПФ и КФ прилагательных в позиции сказуемого. Различие в значении предложений типа (21) и (22) может быть объяснено, если считать, что предикативная ПФ получена из более глубинного рестриктивного придаточного относительного в составе сказуемого. То есть предикативная ПФ в литературном русском представляет собой безвершинное редуцированное относительное предложение, функционирующее как именное сказуемое.

(21) Елка высока.

(22) Ёлка высокая.

Соответственно над ПФ высокая в (22) непосредственно доминирует именная группа (вершинная NP глубинного придаточного относительного); над КФ высока в (21) такой доминирующей NP нет. Поэтому, хотя ПФ и КФ встречаются в поверхностной структуре в одной позиции - сказуемого, они тем не менее находятся в дополнительном распределении относительно вхождения в именную группу, так что не возникает противоречия трансформационному объяснению происхождения ПФ и КФ, предложенному в разд. 1-8.

Имеется большое число фактов, свидетельствующих в пользу того, что значение предложения, содержащего ПФ в сказуемом, может быть объяснено в терминах глубинного придаточного относительного (см. Вabby 1975а, гл. 4; Исаченко 1963, 61-93). Возможно, что самым важным из подтверждающих это фактов является тот, на который предыдущие исследователи не обращали внимание, а именно: как раз при тех подлежащих, которые не могут определяться с помощью рестриктивного придаточного относительного, невозможна и ПФ в сказуемом:

(23) а. Пространство бесконечно.

b. Пространство бесконечное.

с. *[пространство, которое бесконечно] NP.

Этот факт русского языка может получить объяснение, только если в нашей грамматике предикативная ПФ порождается из глубинного придаточного относительного. Пространство - это имя единичного объекта, образующего класс, в котором есть только один элемент и поэтому оно не может быть определено рестриктивным адъюнктом, функцией которого является выделение одного элемента из множества сходных или одинаковых.

Если согласиться с объяснением происхождения предикативной ПФ, предложенным в данной работе, то становится понятным, что предложения (23b) и (23с) грамматически неправильны по одной и той же причине.

Традиционные русские грамматики обычно утверждают, что предикативная ПФ обозначает постоянное свойство субъекта, в то время как КФ - временное состояние или свойство. Неадекватность этого определения становится очевидной из примеров типа (23), так как из этого определения должно следовать, что предложение (23а) неправильно, а (23b) - правильно.

Итак, предикативная ПФ образуется из глубинного придаточного относительного и поэтому неизменно указывает на класс, к которому относится подлежащее (см. 22). КФ является главным глаголом своего предложения и не выводится подобным образом из более глубинного представления; поэтому КФ не маркирована в плане указания на класс подлежащего [12].

Примечания

1. Формы типа исчерпывающ - КФ м. р., ед. ч., исчерпывающа - КФ ж. р., ед. ч., блестящ, раздражающ и тому подобные с синхронической точки зрения суть краткие прилагательные, а вовсе не КФ действительных причастий - так же, как рассеян является (с синхронической точки зрения) КФ прилагательного, а не СП, образованным от глагола рассеять. В пользу этого утверждения говорят следующие факты.

(I) Прилагательные на -щ- всегда имеют значение, отличное от глаголов, с которыми они соотносятся, что не характерно для трансформационного отношения. Например, исчерпывать означает 'делать пустым, опустошать', а исчерпывающ значит 'завершенный, полный', напр . Списки неправильных форм исчерпывающи. Одно из значений слова блестящ - это 'успешный, удачный', в то время как блестеть этого значения не имеет.

(II) Как и собственно прилагательные, КФ на -щ- образуют наречия образа действия на е: предостерегающе (Пёс заворчал предостерегающе), исчерпывающе (ср. рассеянно); от причастий наречия не образуются. Формы типа исчерпывающий, исчерпывающая могут в таком случае быть либо ДП, либо ПФ прилагательного.

2. ПФ страдательного причастия в русском языке возможна, но редка (см Галкина-Федорук 1958, 171). Лучше всего это может быть объяснено с помощью тех же самых ограничений, которые запрещают прилагательным типа прав, готов иметь ПФ при употреблении их в позиции сказуемого, хотя в других конструкциях они, как и СП, могут обладать ПФ: Они считают себя правыми.

3. В другом месте (см. Вabbу 1971, § 4.2) мною представлены аргументы против введения категорий ПФ и КФ в глубинную структуру с помощью правил развертывания.

4. ПФ может оформляться любым падежом. В предикативном употреблении она бывает только в именительном или в творительном (см Вabbу 1975а, с. 295).

5. В формах непрошедшего времени русского глагола формально выражены лицо и число (он знает 3 л., ед. ч.; ты знаешь 2 л., ед. ч., вы знаете 2 л., мн. ч ), но не род (она знает 3 л, ед. ч). В формах прошедшего времени формально выражен род (в ед числе) и число (он знал м. р , ед. ч., она знала ж. р , ед ч., они знали мн. ч.), но не лицо (ты знал м р., ед ч., он знал м. р., ед ч.).

В КФ прилагательного и СП выражен род (в ед. числе) и число (она весела ж. р., ед. ч., он весел м. р., ед. ч., они веселы мн. ч ), но не лицо (ты весел м. р., ед. ч , я весел м р , ед ч.), следовательно, они имеют те же формальные согласовательные характеристики, что и глагольные формы прошедшего времени.

Замечу, что в разд. 4 я утверждаю, что КФ обладает признаком лица, хотя никогда не выражает его морфологически. Это утверждение не противоречит интуиции (см. Виноградов 1947, 267). Однако возникает вопрос: возможно ли, чтобы синтаксический признак, выраженный морфологически в одних категориях, в других оставался бы формально не выраженным. Русский язык дает множество свидетельств в пользу утвердительного ответа Например, русским именам имманентно присущ признак рода, однако во множественном числе (в отличие от единственного) он морфологически не выражается (иначе дело обстояло в древнерусском языке). То же самое явление иллюстрируется следующими предложениями (ее предложения образованы из тех же глубинных структур, что и предложения):

(а) a. Они считают, что они правы. b. Они считают себя правыми.

(б) а. Она считает, что она права. b. Она считает себя правой.

Возвратное местоимение себя, выражающее формально только падеж (не род и не число), образуется в обеих парах предложений из более глубинных местоимений, которые выражают формально число (и - как в местоимении она ж. р., ед. ч. - род). Это не означает, что признаки рода и числа уничтожаются правилом рефлексивизации; просто по морфологическим правилам русского языка, когда происходит трансформационное добавление признака возвратности, они перестают быть выраженными. Эти два примера (их число может быть умножено) позволяют сделать следующее общее утверждение: синтаксический признак, морфологически выраженный в комбинации с одними признаками, по морфологическим правилам не обязательно получает формальное выражение в комбинации с другими признаками.

Замечу также, что в том случае, если мы не примем это положение, мы будем вынуждены постулировать две практически идентичные трансформации согласования основного глагола с подлежащим: одну для глаголов прошедшего времени (приписывающую глаголу признаки рода и числа подлежащего) и другую для глаголов непрошедшего времени (приписывающую число и лицо).

В изложенном выше материале я рассматриваю морфологические окончания русского языка как результат постпозитивной сегментации пучков синтаксических признаков.

6. Можно привести немало синтаксических доказательств двойственного глубинного происхождения связки (см. Вabbу 1971, §§ 330-3.34; § 454).

Рональд Лэнгакер (в частной беседе) указал, что предложенный анализ связки в предложениях типа Она была красива и Она была обманута неадекватен, поскольку не объясняет того факта, что и связка была ж. р , ед ч. и основной глагол красива ж р , ед. ч. согласуются с подлежащим она ж. р., ед. ч., в то время как наша трансформация согласования глагола с подлежащим может приписывать признаки рода, числа и лица подлежащего только главному глаголу (см. сноску 5). Эта неадекватность может быть устранена, если связка будет выводиться не из показателя времени, образующего составляющую глубинной структуры, по из признака времени, приписанного главному глаголу. После согласования глагола с подлежащим трансформация "сегментизации" скопирует признаки времени, числа, рода и лица главного глагола и создаст из них в поверхностной структуре составляющую (связку). Этот альтернативный анализ связки объясняет факт согласования между подлежащим, связкой и главным глаголом и не требует, чтобы мы отказались от простейшей формы правила со- o гласования глагола с подлежащим. Заметим также, что это решение не влечет за собой усложнения грамматики, поскольку добавление трансформации сегментирования уравновешивается исключением правила, которое "инкорпорирует" показатель времени в глагол при наличии у последнего признака [- adj] Другое преимущество состоит в том, что правила сегментирования в большей степени мотивированы для русской грамматики, чем правила инкорпорации (см сноску 5).

Была в предложениях типа Она была в саду является глубинным глаголом с признаком [- adj], и сегментирования его признаков не требуется.

7. Пассивизация является единственным источником СП в русском языке. Когда предложение, содержащее глагол совершенного вида, переводится в пассив то образуется "страдательное причастие прошедшего времени" (приглашен-) - как в предложении (6).

Если главный глагол имеет несовершенный вид, то пассивная трансформация просто добавляет показатель непереходности -ся/-сь - и никакого причастия не образуется. Так конструкция Обсуждают вопрос трансформируется в Вопрос обсуждается.

Трансформационный статус "страдательного причастия настоящего времени", например, узнаваем, КФ м. р., ед. ч., читаем, обсуждаем - в современном русском мне не ясен и требует дальнейшего изучения. Хотя теоретически их можно образовать от большинства глаголов несовершенного вида, на практике они употребляются редко. Возможно, что самым правильным будет рассматривать те несколько примеров, которые широко употребляются в разговорном языке как прилагательные, а не как продукт трансформационного компонента.

8. Термин "прилагательное" будет употребляться и далее, обозначая глагол с признаком [+ adj].

9. См. в разд. 6.2 краткое обсуждение отношений между поверхностными категориями и трансформациями, участвующими в их образовании.

10. Такой анализ ПФ проливает свет на то, почему в эксплицитной грамматике русского языка нельзя утверждать, что КФ стоит в именительном либо в другом падеже (см. разд. 3).

11. Деепричастия в русском языке образуются от глубинных глаголов (V), входящих в наречную группу; они должны ассоциироваться с производной составляющей [...V...] Adv-p, а не с какой-либо из трансформаций, участвующих в образовании такой составляющей.

12. Особенно важно все время иметь в виду, что предложенная семантическая интерпретация верна не для предикативной ПФ и КФ, взятых сами по себе. Но, как это было показано, для всей глубинной структуры тех предложений, в которых они содержатся. Этот тезис обладает исключительной значимостью для моего предположения о том, что поверхностные КФ и предикативная ПФ - обе-происходят из глубинного глагола с признаком [4-adj]. Другими словами, если бы вдруг выяснилось, что постоянность и непостоянность (или какое-либо другое семантическое различие) являются свойствами, внутренне присущими соответственно предикативной ПФ и КФ, то их нельзя было бы считать одной и той же категорией в глубинной структуре, где как раз и действуют правила семантической интерпретации.

Список литературы

Л. Бэбби. ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ И ПРИЧАСТИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ.