Отношение народа к Самозванцу (Гришке Отрепьеву), выразившееся в песне

2. Отношение народа к Самозванцу (Гришке Отрепьеву), выразившееся в песне

Из песен «Смутного времени» наибольшее распространение получила песня о Гришке Отрепьеве, которая выразила резко отрицательное отношение народа к Лжедмитрию, который изображен как явный самозванец, предавший национальные интересы, вступивший в сговор с врагами Руси:

…Сослал нам, боже, прелестника,

Злого Расстригу Гришку Отрепьева,

Ужели он, Расстрига, на царство сел?

Называется Расстрига прямым царем,

Царем Дмитрием Ивановичем Углецким.

Самозванец обвиняется главным образом в попрании русских национальных обычаев, в нарушении религиозных запретов. Как и в песне о Кострюке, одним из основных эпизодов здесь является эпизод женитьбы русского царя на невесте-иноземке, в данном случае – Лжедмитрия на Марине Мнишек. Но если Грозный в песне о Кострюке заодно с народом радуется – посрамлению чужеземца, то Отрепьев, напротив, все делает в угоду Марине и полякам, которые, как и он сам, ведут себя в Москве подчеркнуто вызывающе, позволяют себе надругательство над русскими обычаями. Ненависть народа к враждебным Руси силам, к интервентам проявляется и в изображении Марины Мнишек, которая наделена в песне чертами чародейки, злой колдуньи. Была распространена даже легенда, что после убийства Самозванца Марина обернулась сорокой и улетела из Москвы. В конце песни взбунтовавшиеся стрельцы свергают Отрепьева и предают его смерти.

Образы Григория Отрепьева и его жены-иноземки Марины Мнишек в песнях всегда пародийные, карикатурные. В песне Тришка Расстрига» оба они осуждаются за надругательство над русскими обычаями. Марина Мнишек называется злой еретницей-безбожницей.

События, изображенные в песне о Лжедмитрии, предстают в виде ряда хронологически последовательных действий и эпизодов, главными из которых являются женитьба и кощунственное поведение Самозванца и Марины. Установка на подлинность, на хроникальность приводит к сюжетной неорганизованности песни, к тому, что все эпизоды и события слабо связаны между собой, не обнаруживают внутреннего единства. Певцы стремятся запечатлеть в песне как можно больше реальных фактов, отразить все политические и морально-этические обвинения в адрес Самозванца. И от этого песня проигрывает в композиционном плане, в стройности построения, выигрывая в то же время в публицистичности, в изображении острых политических конфликтов и коллизий. Такая остановка на хроникальность, на охват все большего и большего количества фактов и событий в одном произведении является новым качеством исторической песни, качеством, которое не раз проявится в дальнейшем развитии жанра.

3. Связь с трагедией А.С. Пушкина «Борис Годунов»

Отметим, что цикл песен о «Смутном времени» отразил острую социальную и национальную борьбу конца XVI – начала XVII в.

После смерти Ивана Грозного (1584 г.) его малолетний сын царевич Димитрий (род. в 1582 г.) вместе с матерью Марией Нагой и ее родственниками был выслан боярским советом из Москвы в Углич. В 1591 г. царевич погиб в Угличе. После смерти царя Федора Ивановича в 1598 г. царем стал Борис Годунов.

Подчеркнем, что трагедия А.С. Пушкина «Борис Годунов» представляет собой историческое произведение, основанное на реальных фактах – сюжетом драмы послужили события Смутного времени в России, а действующими лицами стали в том числе подлинные исторические фигуры.

Перед Пушкиным, когда он остановился на замысле драмы, касающейся событий Смуты, оказался целый конгломерат событий, не поддающихся однозначному истолкованию, традиционно оценивающихся различно. Ему предстояло сделать выбор – какую точку зрения принять, под каким углом рассматривать происходящее и на каких проблемах сосредоточить свое особое внимание. Авторская концепция драмы «Борис Годунов» может быть прояснена посредством анализа образов центральных персонажей, с которыми связаны главные сюжетные линии и основные поднимаемые в трагедии проблемы.

В драме существует некий «каркас», не один главный персонаж, но их система, и с этой системой образов связана основная проблематика произведения. Наличие нескольких (ограниченного числа) личностей, на которых держатся основные конфликты произведения, подтверждается свидетельствами самого автора – Пушкин указывал на Бориса и Самозванца как на персонажей, привлекающих самое пристальное его внимание.

Кроме двух этих фигур, на которых недвусмысленно акцентирует внимание сам Пушкин, следует отметить еще один образ, представленный в трагедии. Это царевич Димитрий, сын Ивана Грозного, убитый в Угличе.

Именно с тремя этими персонажами и с их взаимоотношениями связаны основные проблемы, поднимаемые в драме. Линия Борис Годунов – царевич Димитрий представляет собой «трагедию совести» и трагедию власти, добытой через преступление, линия Борис – Самозванец затрагивает вопрос об истинном и неистинном царе, в паре Димитрий-Лжедмитрий второй без первого просто немыслим, существование, а затем и смерть маленького царевича неуклонно приводят к трагедии на троне Бориса Годунова и к появлению самозванца Пушкин обрисовывал действующих лиц с учетом общей концепции драмы, дабы ярче проступил замысел и были затронуты все проблемы, которые ему хотелось осветить.

Образ Бориса – опереточного злодея достаточно часто эксплуатировался в исторической драме и в исторических повестях и песнях. Все неудачи Бориса на троне, народная к нему ненависть и его скоропостижная смерть в таком случае объяснялись совершенно заслуженным наказанием – негодяю и не мог достаться иной удел, зло всегда должно быть наказано.

В годы стихийных бедствий, когда в начале ХVII века на страну обрушилось сразу несколько неурожаев, Борис предпринимал все усилия, чтобы сгладить кризис, и не его вина была, что государство в то время оказалось просто не приспособлено к тому, чтобы с честью выйти из подобного испытания. Отмечали и выдающиеся личные качества Бориса – его правительственный талант, острый ум политика, любовь к добродетели. В таком случае падение его объяснялось неудачным стечением обстоятельств, с которыми у Бориса не хватило сил справиться.

Где-то посредине между двумя полюсами – положительным и отрицательным – лежит еще один вариант истолкования личности Бориса, который выглядит следующим образом – воздается должное государственной деятельности Бориса и его способностям правителя, однако отмечается, что этот человек повинен во многих преступлениях и не может быть прощен, несмотря на наличие у него некоторых положительных качеств.

Изначально грехи Годунова так велики, что последующее его положительное поведение ничем помочь не может – после совершенного преступления Борису уже не оправдаться, как бы образцово он себя ни вел.

Годунов – личность незаурядная, в которой намешано и хорошее и плохое. На престоле он всеми силами старается заслужить народную любовь, однако все попытки его напрасны – на совести у Бориса лежит тяжкий грех убийства, в связи с чем вся жизнь его представляет собой трагедию неуспокоенной совести и сама смерть – следствие того, что он не выдерживает внутренней борьбы. Борис пришел к власти через преступление и все его, в отдельности столь прекрасные и уместные действия, равно как и положительные качества, не способны искупить его вину. Он может быть идеальным правителем, примерным семьянином, делать много добра, но он изначально не прав, поскольку, чтобы получить трон, убил ребенка.

Пушкин не воспользовался существовавшей теорией Бориса-злодея, поскольку чистокровный злодей не может испытывать муки совести и для него исключена трагедия, подобная представленной в драме, что совершенно уничтожило бы весь авторский замысел. Злодей скорее будет оправдывать себя, а не казнить мысленно, как это делает Годунов. Это тоже сюжет, достойный изображения, но он Пушкина не интересовал. Вариант Бориса-идеального царя также не вписывался в общую концепцию – Борис должен быть виновен, иначе разрушилась бы сама идея трагедии. То, что участие Бориса в убийстве царевича не подкреплено доказательствами, Пушкин оставил в стороне. В его трагедии Годунов несомненно виновен – он сам об этом говорит, об этом говорят окружающие.

В свою очередь народная историческая песня так отозвалась на облик Годунова:

Ох, было у нас, братцы, в старые годы…

<…>Как преставился-то наш православный царь

Фёдор Иванович,

Так досталась-то Россеюшка злодейским рукам,

Злодейским рукам, боярам-господам.

Появилась-то из бояр одна буйна голова,

Одна буйна голова, Борис Годунов сын,

Уж и этот Годунов всех бояр-народ надул.

Уж и вздумал полоумный Россеюилкой управлять,

Завладел всею Русью, стал царствовать в Москве.

Уж и достал он царство смертию царя,

Смертию царя славного, святого Дмитрия царевича.

В 1605 г. Борис Годунов скончался. Летом того же года в Москву вступил Лжедмитрий I (Гришка Отрепьев). Фольклор сохранил два плача дочери царя Бориса Ксении Годуновой, которую самозванец постриг в монастырь: ее везли через всю Москву, и она причитала. То, что Ксения – дочь ненавистного народу царя, не имело значения для идеи произведения; важным оказалось лишь то, что она жестоко и несправедливо обижена. Сочувствие горестной судьбе царевны одновременно было осуждением самозванца.

Поэтические традиции народной причети использованы в песнях о Ксении Годуновой, сохранившихся в записях 1619–1620 годов. Построены они в форме лирического монолога, повествующего о горькой и трагической судьбе дочери Бориса Годунова.

В одном из вариантов песни об этом рассказывается следующим образом:

Сплачетца на Москве царевна:

«Охти мне, молоды, горевати,

Что едет к Москве изменник,

Ино Гриша Отрепьев Рострига,

Что хочет меня полонити,

А полонив меня, хочет постричи,

Чернеческой чин наложите!.»

Некоторые исследователи этих песен считают, что их образность и стилистика восходят к свадебным причитаниям, к семейной обрядовой поэзии. Однако отдельные ситуации, художественные приемы и символические образы плачей царевны связаны с традициями лирических песен о насильственном пострижении. Вместе с тем лирический характер разработки сюжета и основного образа песен не затушевывает их исторического содержания. Через изображение горестей и страданий Ксении Годуновой, ставшей жертвой Лжедмитрия, народ выразил свое резко отрицательное отношение к Самозванцу, осудил его не только с политических, но и с нравственно-этических позиций.

Интересно, что в трагедии Пушкина «Борис Годунов» в одной из реплик Ксении мы встречаем мотивы и образы народной причети. Гениальное чутье поэта и историка, глубокое проникновение в дух и события эпохи Смуты, прекрасное знание произведений историко-песенного фольклора позволило Пушкину постичь «мнение народное», уловить и верно передать сочувственное отношение простых людей к безвинно страдаемым детям ненавистного народу Бориса Годунова. Достаточно вспомнить реплику одного из представителей народа в заключительной сцене трагедии: «Отец был злодей, а детки невинны». Поразительное совпадение народно-песенной и пушкинской трактовки образа Ксении Годуновой говорит о том, как важно для писателя, пишущего на исторические темы, знание не только документальных материалов, но и народной оценки происходивших событий. А это «мнение народное» с наибольшей силой и полнотой проявилось именно в исторических песнях.

Заключение

Таким образом, сюжеты рассмотренных песен начала XVII века возникают на основе разных художественных традиций. С одной стороны, они заимствуют эпические изобразительные средства, с другой – все чаще обращаются к стилистике и образности народных лирических песен и причитаний. Однако допуская порой такой художественный «эклектизм», используя поэтику разных жанров, песни Смутного времени все же не теряют своего исторического лица, ярко проявляют свою специфику, свою индивидуальность, свою ориентацию – на конкретно-историческое и в то же время поэтически-вымышленное изображение действительности. Все это свидетельствует об интенсивных поисках исторической песней XVII века новых форм и средств для художественного воссоздания реальных исторических событий.

Список литературы

1.  Зуева Т.В., Кирдман Б.П. Русский фольклор: Учебник для высших учебных заведений. – М.: Флинта: Наука, 2000 г.

2.  Джанумов С.А. Фольклор. Традиции и новаторство. М._э 1973

3.  Криничнач К.А. Народные исторические песни начала XVII века, Л. 1973

4.  Путилов Б.Н. Русский историческо-песенный фольклор ХШ-XVI вв. Л., 1960

5.  Соколова В.К. Русские исторические песни XVI–XVIII веков. М., I960 г.