Пара — зрительный нерв — описана в общем пра­вильно

1 пара — зрительный нерв — описана в общем пра­вильно.

II пара — глазодвигателыный нерв. Характеристика его очень примитивна. Считается, что этот нерв иннервирует все 7 мышц глаза. III пара по описанию соответствует тройничному нерву. Но анатомия этого нерва изложена чрезвычайно путано. Двигательный корешок тройничного нерва вы­делен в специальную IV пару черепномозговых нервов. При описании третьей пары Везалий наталкивается на отводящий нерв. Он сообщает правильные сведения о месте его выхода из мозга и о топографии на основании мозга, но в верхней глазничной щели принимает его за часть «глазного нерва», якобы двигательного по функ­ции.

Под названием V пары в книге Везалия фигурируют вестибуло-слуховой и лицевой нервы. Автор угадывает некоторые правильные детали этих нервов, но он совер­шенно беспомощен при характеристике их в целом. Он находит место отхождения ветвей к височному мускулу и объясняет их обилие особой силой данной мышцы.

VI пара нервов головного мозга, по Везалию,— это блуждающий нерв вместе с языкоглоточным и добавоч­ным. На уровне 1 грудного позвонка от VI пары отходит «довольно значительная ветвь», которая направляется позади плевры вдоль позвоночного столба. Таким об­разом, пограничный симпатический ствол включается в разветвления блуждающего нерва. Самые двигательные ветви последнего в брюшной полости протягиваются, как думал Везалий, до дна матки у женщин и до яичек у мужчин. VII парой Везалий обозначил подъязычный нерв. Периферические нервы туловища, верхней и нижней конечности описаны Везалием правильно. Он, вероятно, впервые описал оболочки нервных стволов. Во многих случаях он уклоняется от стандартных описаний нервов по Галену, исправляя их. На стр. 290 (т. II) он писал: «...если ты заметишь, что я порядочно уклонился от мне­ния Галена, не поленись, очень тебя прошу, проверить его описание». Не остается никаких сомнений в том, что каждый из крупных периферических нервов исследован самим Везалием на трупах и это составляет неоспори­мую заслугу великого анатома.

Пятая книга посвящена органам пищеварения. Но поскольку мочеполовые органы находятся «в связи и смежности» с органами питания, Везалий в эту книгу включает и их. Он поступает так еще и для того, чтобы «одни и те же фигуры не встречались в большинстве глав» (заглавие V книги).

Книга написана живо и ярко. Опыт искусного демон­стратора и идеи мыслящего ученого здесь связаны во­едино. Изложение материала ведется не по функциональ­ному принципу, а по топографическому. Вся пятая книга в действительности представляет комментарии к пре­паратам, выделяемым на вскрытии брюшной полости. В этих комментариях разъясняется значение органа, его место в акте пищеварения, его связи с другими органами.

В начале книги помещены 32 рисунка, на которых изображены органы на трупе в строгой последовательно­сти и вид органов на изолированных препаратах и на разрезах. Везалий очень хорошо представляет все то, что изображается на таблицах и описывается в тексте. Суждения о внутренней структуре органов и объяснения их функций далеко не безупречны, но они вполне понят­ны и оправданы. Везалий описал желудок, кишечник, селезенку, пе­чень, мочевой пузырь, почку,—внутренние, и наружные половые органы, развивающийся плод. Поджелудочную железу он рассматривал как мягкую подстилку для же­лудка, состоящую из скопления желез брыжейки. Печень характеризовал как мастерскую густой крови с огромным количеством сосудов. Это все ветви воротной вены, разветвления по­лой вены и желченосные трубки. Он описал капсулу пе­чени и связки. Везалий остроумно критиковал учение Галена о пятидолевой печени. У животных действитель­но печень состоит из нескольких изолированных долей. У человека же доли печени сращены.

В книге дано точное описание положения пищевода в грудной полости. Глотку Везалий еще не выделяет, поэтому пищевод в его представлении «получает начало от конца неба» (т. II, стр. 380). Назначение миндалин, по мнению автора, состоит в том, что они вырабатывают слюну и влагу, предотвращая высыхание пищевода и гортани.

Щитовидную железу Везалий считал парным орга­ном и сравнивал с предстательной железой. Секрет этой железы, выделяемый в пищевод, по его мнению, облег­чает прохождение сухой пищи в желудок.

Форму и положение желудка Везалий определял правильно. Названий отделов еще нет. О строении стен­ки желудка говорится очень скупо. Пилорический сфинк­тер Везалий принимал за железу, не соглашаясь с мне­нием Галена о том, что это приспособление для закры­тия выхода из желудка. Для него осталось непонятным деление тонкой кишки на тощую и подвздошную, установ­ленное греческими анатомами. Он писал, что не знает ни одного признака, «по которому мог бы распознать конец тощей и начало подвздошной кишки» (т. II, стр. 413). Вместе с тем он правильно отвечал на вопрос о назна­чении кишок и разумно объяснял целесообразность большой длины тонкой кишки для всасывания пищи.

Спор о том, имеется или нет ответвление желчного протока к желудку, Везалий считал надуманным. Лишь однажды он видел соединение желчного протока с желудком. Во всех же остальных случаях общий желчный проток впадал в двенадцатиперстную кишку.

При исследовании почки в первую очередь Везалия интересовали пути тока крови, поскольку для него ясно, что в почках артериальная кровь очищается от избытка жидкой части. Обращая внимание на полость почки, Везалий не находит там двух пазух, отделенных проды­рявленной мембраной наподобие сита (т. II, стр. 468). Об этих пазухах, кровяной и мочевой, писали галенисты. Полагают, что на рисунках в книге изображены разрезы почки собаки. Почечные канальцы Везалий не видел, хотя его современники Фаллопий и Евстахий считались с их наличием. Обращает на себя внимание то обстоятель­ство, что Везалий на рисунках помещает правую почку выше левой. И в описании подтверждается, что правая почка большей частью лежит выше левой, хотя бывает и наоборот (т. II, стр. 464).

Шестая книга, содержащая описание органов грудной полости, подразделяется на 16 глав. Здесь описаны оболочка, покрывающая ребра (плевра), трахея, гортань, легкое и, наконец, сердце, которому уделено наибольшее внимание. Процесс дыхания Везалий представляет сле­дующим образом.

Везалий допускает, что у плевры, как и у брюшины, имеются отверстия. Средостение, хорошо определяемое Везалием, разделяет плевральные полости. Дыхательное горло посылает в каждое легкое по крупному бронху, которые разветвляются на бесчисленное количество вет­вей. Гортань служит для воспроизведения голоса. В описании ее функций Везалий следует Галену, специально занимавшемуся проблемой голосообразования.

По Везалию, легкое человека подразделяется на две доли, отличий между правым и левым не подчеркива­ется. В легких происходит смешение крови и пневмы. Сегментов и долек легких автор не выделяет. Губчатая паренхима легких служит доказательством заполнения этого органа воздухом. В легкие проникают тонкие вет­ви блуждающего нерва и ветви венозных артерий. Арте­риальные вены, наоборот, берут начало в легких.

В отличие от легких, которые описаны довольно кратко, сердце рассмотрено Везалием весьма обстоятель­но. Перед работой сердца, совершающего ивой непрерыв­ные и неутомимые движения независимо от нашей воли, автор испытывает изумление. Пытаясь расшифровать структуру сердечной стенки, Везалий шел впереди таких анатомов, как Гарвей, Борелли, Галлер и др. Он указывал на то, что мышечные волокна собираются к верхушке сердца и затем уходят в глубину. Другие волокна следуют циркулярно. В межжелудочковой перегородке нет никаких отверстий. Пред­сердия как таковые еще не распознаются и считаются пазухами вен. Но правое и левое ушки сердца описыва­ются точно. Поверхность сердца гладкая. Форма его напоминает форму крупного каштана. У человека сердце шире и ко­роче, чем у животных. Все сосуды, приходящие к сердцу и начинающиеся от него, на рисунках изображены правильно. Правда, ле­гочных вен только две. Венечный венозный синус серд­ца рассматривается как ветвь полой вены. Артериально­го протока Везалий еще не знал. От дуги аорты отходят сосуды не по обычному человеческому типу, а скорее как у собак (брахиоцефалический ствол делится на 3 артерии).Становление истинной функции сердца протекало медленно. Везалий испытывал серьезные затруднения при оценке своих наблюдений над работающим сердцем животных. Он отмечал сходство мышцы сердца с муску­лами тела, но указывал на то, что сердечная мышца вы­полняет совсем другие движения, причем движения непроизвольные. Он различал 2 камеры сердца и призна­вал, что в описании сердца следует за Галеном. Когда он убедился в том, что в перегородке между желудочками нет отверстий, он не понял, как могут анатомы допускать переход крови из правого желудочка в левый. «Я нема­ло колеблюсь относительно функций сердца в этой ча­сти» (т. II, стр. 696).

Строение мясистых перекладин, сосочковых мышц, клапанов подробно освещается на страницах 6-й книги. В четырех отверстиях сердца (два предсердно-желудочковых, аортальное и легочного ствола) Везалий насчи­тывает 11 малых перепонок, т. е. створок клапанов, и понимает их роль в механизме движения крови через сердце.

Заканчивает шестую книгу Везалий описанием по­рядка вскрытия сердца и органов дыхания.

Седьмая книга, в которой собраны материалы по ана­томии головного мозга и органов чувств, оказалась самой дискуссионной. При этом мнения оппонентов раздели­лись: одни критиковали Везалия за уступки материализ­му, другие обвиняли его в идеализме. Столь противоре­чивые оценки не вызывают удивления, так как в книге в действительности эклектически смешиваются самые различные, порой парадоксальные рассуждения.

При написании данной книги Везалий не располагал достаточным количеством фактов, относящихся к внут­ренней конструкции мозга. Их в то время было мало, а физиологических опытов, могущих разъяснить функ­ции мозга, не было совсем. Но чем меньше было твердо установленных истин, тем больше рождалось спекуля­ций. Текст книги ясно показывает, что Везалию все же не удалось избежать противоречивых доктрин. Основные части головного мозга Везалий описывает правильно. Ему известны ствол мозга, мозжечок, ножки мозга, четверохолмие, зрительные бугры, мозолистое тело,, большие полушария, желудочки мозга, эпифиз и гипофиз. Книга отличается весьма полной систематиза­цией накопленных к тому времени данных по анатомии мозга. Но Везалий "не принимает этих данных на веру, а лично проверяет их. Незаменимую помощь приносит ему техника рассечения мозга на срезы. Очевидно, Силь­вий и Везалий знали способы уплотнения мозга. Каж­дый срез мозга обязательно зарисовывался, все крупные детали обозначались на рисунках. Впервые в истории анатомы получили возможность изучать головной мозг по единой методике и графически документировать свои наблюдения.

Вполне возможно, что Везалий исследовал не только мозг человека, но и мозг животных. Так, при зарисовке боковых желудочков он не наносит на схему задний рог, который у копытных животных отсутствует. Однако во всех других случаях страницы книги содержат описание головного мозга именно человека. Не случайно Везалий исправляет ошибки тех анатомов, которые переносили данные анатомии мозга животных на человека. Напри­мер, он указывает границы мозжечка в пределах задней черепной ямы. Другие же анатомы закрепляли за моз­жечком всю затылочную область черепа, что типично для быков, коров, овец.

Желудочки головного мозга были описаны еще Герофилом. Везалий знал о сообщении боковых желудочков с третьим. Он писал: «нижние части правого и левого желудочков вдоль мозолистого тела... не разделены меж­ду собой какой-нибудь перегородкой» (т. II, стр. 810). Под сводом есть соединение этих желудочков (см. т. II, стр. 817). Таким образом, межжелудочковое отверстие не по праву носит имя Монро. То же самое относится к водопроводу мозга, соединяющему третий желудочек с четвертым. Водопровод мозга был известен Герофилу и описание его фигурирует в книге Везалия.

Цереброспинальный ликвор Везалий принимает за слизь и описывает его перемещение по желудочкам, а из третьего желудочка еще и в гипофиз, который он назы­вал «железой, принимающей слизь». Предположение Галена о выходе слизи через продырявленную пластинку в полость носа Везалий рекомендовал не принимать за истину.

Значение головного мозга Везалий оценивал очень высоко. Это вместилище главенствующего разума, на­чало чувствительности и произвольного движения. Даже в названии первой главы говорится, что «мозг построен ради главенства разума, а также чувствительности и движения, зависящего от нашей воли» (т. II, стр. 775). Свои функции мозг выполняет с помощью животного духа, который вырабатывается в мозгу и в оболочках и выходит на периферию по нервам. На стр. 814 (т. II) Везалий писал: «я нимало не опасаюсь приписать назна­чение в возникновении животного духа желудочкам». Соблюдая верность древней концепции Галена о трех духах, Везалий не может противопоставить ей ничего другого. Влияние мозга на жизненные отправления слишком очевидно. Объяснить это влияние Везалий спо­собен только с помощью гипотетического животного духа, который сообщает силу органам чувств, вызывает движения мышц и является импульсом для божествен­ных актов царствующей души.

Однако этот раздел имеет самостоятельное значение и отнюдь не связан с анатомией головного моз­га, о которой идет речь в седьмой книге. Поэтому ряд историков рассматривает данный раздел как отдельную восьмую книгу. В ней приведены опыты, которые Веза­лий проделывал на животных. Прав Брока, который счи­тает этот труд Везалия первой книгой по эксперимен­тальной физиологии эпохи Возрождения.

К эксперименту на животных Везалий обращался очень часто. Фактически в анатомическом зале всегда рядом с секционным столом, на котором производилось расчленение трупа, стоял стол для опытов на животных или просто для их анатомирования. Какого же рода экс­перименты проводил Везалий.

Объектами исследования были живые собаки, обезья­ны, свиньи. Самый простой опыт — перелом костей. Ве­залий убеждался, что после перелома кости «рушится весь орган», т. е. перестает функционировать вся конеч­ность. Если у животных перерезать удерживающую по­перечную связку на передней или задней конечности, то сухожилия сгибателей пальцев будут выходить из своих каналов. На обнаженной мышце Везалий наблюдал утолщение и расслабление мышечного брюшка. Когда он разрезал брюшко продольно, сокращались обе поло­вины в одном направлении. После поперечного рассече­ния сокращение мышечных волокон вызывало расхож­дение мышечных половинок.

Наиболее разнообразными были опыты на нервный системе. Туго перевязывая нервный ствол на конечно­сти, Везалий вызывал паралич мышц. После перерезки спинного мозга Везалий наблюдал прекращение чувстви­тельности и движения в дистальных частях тела. Веза­лий вскрывал череп у собак и разрушал вещество мозга. Это приводило к тому, что у собак выпадали мышечные движения и происходило расстройство чувствительности. Везалий вскрывал желудочки мозга.

На живых животных Везалий устанавливал влияние возвратных нервов на голос. Сдавливание или рассечение этих нервов обусловливало прекращение голоса.

Операция удаления селезенки у животных, удаление почки, яичек, прижизненные наблюдения над работой сердца и легких — все это было доступно Везалию и про­делывалось им для учебных целей. Вызывая пневмото­ракс, Везалий отмечал остановку дыхательных движе­ний легких.

Чрезвычайно интересными были его опыты с пере­вязкой артерий и вен. Эти опыты давали в его руки не­опровержимые факты для расшифровки законов крово­обращения, но правильных выводов из этих фактов Ве­залий не сделал. Те же факты в руках Гарвея позволили сформулировать новую теорию кровообращения. Но это случилось почти на 100 лет позже.

Дыхание живых существ с давних пор признавалось непременным условием жизни. Но дышит ли плод в ут­робе матери, а если дышит, то как Везалий извлекал из матки собаки почти доношенный плод с оболочками. Щенок погибал от удушья. Если же оболочки разреза­лись, плод оставался живым. Везалий сделал правиль­ный вывод из этого наблюдения, указав на то, что тка­невое дыхание плода совершается за счет крови мате­ринского организма.

Искусственное дыхание в опытах Везалия сохраняло жизнь животным после заполнения плевральных полостей воздухом. Этот факт, ярко продемонстрированный Везалием, послужил толчком к разработке операции тра­хеотомии и интубации.

Вряд ли можно сомневаться в том, что в этом допол­нении к трактату Везалий изложил только часть своих опытов. Но даже краткие заметки об исполненных операциях раскрывают облик Везалия как целеустремленно­го и искусного экспериментатора. Мы полностью соглас­ны с мнением С. Н. Касаткина, который характеризует Везалия как основоположника функционального направ­ления в анатомии, поскольку великий анатом при изуче­нии трупа всегда думал о функции рассматриваемых ор­ганов и систем, стремился познать живое и понимал неразрывное единство формы и функций.

Однако в анатомии довезалиевского периода царил хаос не только в смысле систематики, но и в смысле точности локализации. Отношения органов друг к другу еще в какой-то мере удостаивались внимания, но ни проекция органов на наружные покровы, ни голотопия, ни скелетотопия их никогда не раскрывались.

В анатомии Везалия мы не видим еще деления тела человека на области, как это принято в современных ру­ководствах. Но Везалий дает тщательное описание, мышц и это предопределяет неизбежность показа топографо-анатомических отношений сомы. Ведь все неровности рельефа тела связаны с костями и мышцами. Посвящая специальные главы процедуре и порядку вскрытия мышц, Везалий указывал точные линии разрезов, описывал слои кожи, подкожной клетчатки и оболочки.

В главах «О мускулах живота» и «О вскрытии мус­кулов живота» приводятся все необходимые сведения о конструкции влагалища прямого мускула живота, но на­звание это еще не фигурирует. Везалий знает белую ли­нию живота и место прохождения семенного канатика внизу передней стенки живота. Он излагает анатомию мышц промежности, отмечая половые различия.

Положение кровеносных сосудов увязывается с ча­стями скелета и с областями (подмышечная впадина, локтевой сгиб, пах, коленный сгиб и т. д.). Обращается внимание на локализацию лимфатических регионарных узлов по ходу вен, на отношение к мышцам артерий и вен, на глубину их залегания.

Что касается топографии органов, то в этом отноше­нии Везалий уходит далеко вперед по сравнению со своими предшественниками. Он точно описывает грани­цы легких, правильно характеризует средостение, про­слеживает взаимоотношения пищевода, трахеи и аорты, пишет о распространении части печени влево, определяет отделы кишечника по областям брюшной полости, ука­зывает на особенность локализации желудка.

Во многих случаях при описании органов Везалий тоже допускал топографо-анатомические ошибки. Есть доля истины в словах тех биографов Везалия, которые считают, что он исправил много ошибок Галена, но не исправил еще больше. Удивительно, например, заблуж­дение Везалия, когда он находит раздвоение восходящей аорты.

Может возникнуть вопрос, понимал ли сам Везалий прикладное значение анатомических знаний. На этот вопрос легко ответить утвердительно. По существу весь свой опыт ученого и педагога Везалий посвятил медици­не. Анатомическую подготовку он рассматривал как обя­зательное условие успеха лечения.

Был ли Везалий в действительности лечащим врачом и в частности хирургом? Конечно, он был врачом и, ве­роятно, владел необходимой хирургической техникой. О его деятельности как клинициста сохранилось мало сведений. Свое отношение к медицине, к проблемам ле­чения больных Везалий раскрыл в предисловии к руко­водству по анатомии. Кроме этого, он касался клиниче­ских проблем в статьях о венесекции и о применении отвара хинного корня.

В историко-медицинской литературе обычно Везалия не считают стоящим на пути развития хирургии. Против этого следует возражать. Везалий был профессором хи­рургии и анатомии. Он учил студентов анатомии, под­черкивал важность этого предмета и его непосредствен­ное отношение к хирургии. Через возрождение анатомии он сделал возможным развитие хирургии как науки.

На секционных занятиях под руководством Везалия изучались органы живота, тщательно исследовались то­пография брюшины, ее связки, брыжейки, сальники. В соответствии с учением Гиппократа считалось, что раны мозга и кишечника смертельны. Проводя практиче­ские занятия со студентами, Везалий всегда указывал на то, что врач не может отказаться лечить больного даже при заведомо смертельных ранениях. Больному должна быть оказана самая эффективная помощь. Исхо­дя из этого, он учил студентов накладывать швы на кишечник на трупах и ^на живых животных. Для швов использовался тонкий шелк. Экспериментальные разре­зы наносились на кожу и внутренние органы животных (собак, свиней).

В трактате Везалий затрагивал многие клинические вопросы. Так, он описывал образование грыжевого меш­ка при паховой грыже. Он ссылался на заболевания сердца, селезенки, на гангрену конечностей. Порази­тельно точно он нарисовал картину гидроцефалии. Но полностью свои патолого-анатомические наблюдения он собирался обобщить в другой книге. Говоря о гангрене голени после травматического поврежде­ния артерий, Везалий на­поминал: «множество Дру­гих подобных же явлений мы проследим подробнее в своем произведении, где сделаем описания вскры­тий, особо пригодных для распознавания болезней и обсуждения всего медицин­ского искусства...» (т. 1, стр. 85). Как видно, он основательно готовился к созданию такого произве­дения. Вполне возможно, что эти материалы погибли в огне вместе с другими рукописями.

Оценивая Везалия как клинициста, следует иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, Везалий заложил фундамент научной медицины. Анатомическими знания­ми он вооружил клинику. Повышение уровня анатоми­ческой подготовки повело к решительным изменениям в медицинской практике.

На почве анатомии Везалий хотел объединить все отрасли медицины. Это было совершенно необходимо, так как даже некоторые передовые врачи того времени были беспомощны в вопросах теории. Знаменитый Теофраст Парацельс (1493—1541)—новатор в практической медицине и революционно настроенный по отношению к современной ему схоластике сам страдал эклектизмом в построении теории медицины. Анатомия вызывала у не­го величайшее презрение. Он начисто отвергал изучение строения тела, метод диссекции и создавал свою «ана­томию сущности человека», которая доказала бы, что в „теле человека соединились мистическим образом 3 вез­десущих ингредиента: соли, сера и ртуть. Сторонники Парацельса пытались раскрыть анатомию тела с помо­щью алхимии. Секционные занятия они третировали как «мужицкий метод», как недостойные упражнения италь­янских фокусников.

Не случайно Везалий остро критиковал медицину XVI века. Он правильно указывал на то, что искусство лечения пришло в упадок. Клиническое исследование больных приобрело уродливые формы. Логический диа­гноз у постели больного подменялся предвзятым, без­доказательным диагнозом. Врачи не знали и не хотели изучать анатомию костной системы, мышц, нервов, арте­рий и вен. «Даже наиболее одаренные из медиков, — писал Везалий, — начали поручать слугам то, что им полагалось делать для больных собственноручно... оста­вили за собой только назначение лекарств и диеты при недугах особого порядка» (т. 1, стр. 9).

Везалий разрушает с огромной убежденностью мно­гие предрассудки и заблуждения. Для восстановления славы античной медицины, по его мнению, врачам надо спуститься с заоблачных высот на твердую землю, «по­этому следует всячески внушать всем вновь вовлекае­мым в наше искусство молодым медикам, чтобы они пре­зирали перешептывания физиков, а следовали бы обы­чаям греков и настоятельным требованиям природы и разума и прилагали бы к лечению и собственную руку...» (т. 1, стр. 11).

Второе обстоятельство, имеющее значение для оцен­ки клинического мышления Везалия, — это его конкрет­ные высказывания о методах лечения больных и его дей­ствия как врача. К сожалению, последнее остается еще невыясненным. Что же касается принципов лечения, то Везалий твердо стоит на единстве трех основных лечеб­ных мероприятий — лекарственной терапии, диеты и руч­ных процедур. Везалий указывает (т. 1, стр. 10), что он вовсе не предлагает «предпочесть один метод врачева­ния другому». Он с горечью отмечает отмежевание вра­чей от хирургии. «Врачи к стыду своему отстранили от себя то, что представляет древнейшую и наиболее важ­ную отрасль медицины...» (т. 1, стр. 9).

Правоту Везалия в этом отношении выразительно подтвердил его современник великий хирург Амбруаз Паре (1517—1590), в лице которого воплотился хирург - рукодел и хирург-врач.

Доказывая разумность врачебных действий, основан­ных на анатомических и физиологических знаниях, Ве­залий, конечно, заботится в первую очередь не о про­славлении своего труда, а о защите истины. Подлинное удовлетворение доставляет ему сознание того, что «ме­дицина, как и все другие знания, начала оживать и под­нимать голову из глубочайшего мрака... но ничего она не требует так настоятельно, как возрождения почти вы­мершего знания (анатомии)» (т. 1, стр. 13).

Вопросы антропологии и сравнительной анатомии в книгах Везалия. Рассмотрению этих вопросов посвятили свои статьи Коул (1944) и К. Б. Юрьев (1961). Мы также кратко остановимся на них.

Сравнительно-анатомическое направление в исследо­ваниях Везалия настойчиво требовало к себе большого внимания. Но для специальной разработки этого направ­ления Везалий не имел времени. Он использовал анато­мию животных либо для «изобличения» ошибок Галена, либо для сравнения с анатомией человека. Эволюцион­ное направление еще не было реализовано Везалием, хо­тя он стремился к широкому общебиологическому охвату проблем анатомии.

Для основоположника сравнительной анатомии нуж­но, чтобы он понимал принцип соотношения форм. Эти принципы Везалий еще не сформулировал. О строении целого организма по отдельным костям он еще не пытал­ся составить ясного представления. Для него было важно отдифференцировать признаки анатомии человека от анатомических признаков животных.

 В труде Везалия приведены сравнительно-анатомиче­ские рисунки, вероятно, первые в истории морфологиче­ской литературы.

Глубина проникновения Везалия в проблемы сравни­тельной анатомии остается еще недостаточно выясненной.

Что касается антропологических экскурсов Везалия, то они в общем довольно недалеки. Автору ближе и до­ступнее возрастные, половые и индивидуальные различия в строении тела человека, но не типовые. Так, он описывает половые отличия таза, часто обращает внимание на особенности скелета ребенка, Например, он пи­шет об эластичности хрящей и костей ребенка и об «от­вердении» хрящей и хрупкости костей у старых людей. Ему известно, что некоторые кости у детей состоят из отдельных частей, например позвонки и тазовые кости. Эпифизарные хрящи наблюдаются только у молодых, а у престарелых людей обнаруживается зарастание швов черепа (т. 1, стр. 101).

Антропология как таковая интересует Везалия лишь тогда, когда он доказывает наличие чисто человеческих признаков. Например, ему не удается найти кость в серд­це человека. Тщательно проверив многие препараты, он окончательно решает, что Гален заблуждался. Окосте­нение фиброзного скелета сердца наблюдается у парно­копытных, но не у человека.

Хорошо описаны Везалием отличительные особенно­сти лица человека по сравнению с лицевым отделом го­ловы обезьяны.

Везалий понял значение анатомического рисунка и приступил к созданию своего оригинального иллюстри­рованного руководства. Он считал, что включенные в книги- рисунки «способствуют пониманию вскрытий я представляют взору, яснее самого понятного изложе­ния.,.» (т. 1, стр. .9). Доходчивость книги, ее убедительность определялись в значительной мере качеством ри­сунков, которые должны быть составным элементом кни­ги. Везалий сам работал над рисунками, а также готовил для зарисовки большое число анатомических препаратов. Многие рисунки в книге символизируют живой дух эпо­хи Возрождения. Мышцы человеческого тела изображе­ны в динамике. Позы, в которых изображается труп, за­ставляют думать о мудрости жизни и драматизме смерти.

Анатомические труды предшественников Везалия по­чти не содержали рисунков. Низкий уровень изобрази­тельного искусства средневековья, трудности воспроиз­ведения рисунков в рукописных книгах и пренебрежение действительными анатомическими знаниями, почерпну­тыми при изучении трупа,—вот те причины, которые сделали анатомические рисунки скорее курьезной, чем удивительной редкостью. Исключение составляли зари­совки скелета в различных артикулирующих позах. Их можно было встретить и в трудах Леонардо да Винчи и в некоторых учебниках хирургии (например, у Бруншвига. Страсбург, 1497), и в книге Росси (1496—1541), где скелеты изображены в передней и задней проекции.

Везалий предложил метод графического воплощения натуры. Великолепная проницательность его ума сказа­лась и здесь. Разумеется, и это его открытие не родилось из ничего. Случайные анатомические зарисовки анато­мов XIII—XVI веков и достижения изобразительного искусства Возрождения вполне могли предрешить пони­мание познавательной ценности анатомического рисунка.

Везалий не просто подключил рисунок к тексту. Ил­люстрации были приняты Везалием как составная часть его анатомического труда. Его метод исследования пред­полагал препарирование, описание и зарисовку. Следо­вательно, речь шла не только об улучшении наглядности, а о единстве текстовой и графической характеристик, изучаемой структуры. В книге Везалия впервые преодо­левались и технические трудности систематического со­четания текста и рисунков.

В изданных Везалием «Шести таблицах» (1538) еще только нащупывается суть нового метода. В числе таб­лиц 3 бесспорно принадлежат художнику Калькару (1499—1546), земляку и другу Везалия. Это таблицы, на которых изображен скелет человека спереди, сзади и сбоку. Другие 3 таблицы представляют схемы физиоло­гических систем по Галену. Их оформил сам Везалий, пользуясь исходными набросками других авторов, имена которых остались неизвестными. Зингер (1945) пред­полагает, что это были собственные наброски Везалия.

Лишь один Везалий мог оценить правильность со­держания рисунка. Это важно напомнить тем, кто счи­тает художников главными героями «Анатомии» Веза­лия, а роль великого анатома низводит до положения литературного комментатора рисунков.

Таким образом, иконографическое наследие Везалия представляет огромную ценность. Иллюстрации Ве­залия — это достижение новой науки. Вместе с тем это первый опыт графического воспроизведения и репродук­ции натуральных препаратов. Неограниченное число людей в различных странах и в любое время могли изу­чать одни и те же рисунки. Использование графического метода в анатомии окончательно дискредитировало аст­рологические традиции в медицине.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1.    История Медицины, под редакцией Б.Д. Петрова. М., Медгиз, 1954г.

2.    Human Anatomy, Oxford Press, 1976.

3.    Островерхов Г.Е., Д.Н. Лубоцкий, Ю.М. Бомаш. Оперативная хирургия и топографическая анатомия, Медицина, Москва, 1972г.

4.    Г. Гезер, Основы истории медицины, Казань, 1890г.

5.    Т.С. Сорокина, История медицины, 2-е издание, переработанное и дополненное. Москва, 1994 год.