Теория С. М. Соловьева о “родовой власти” в Древней Руси

Щавелев А.С., МГУ им. М. В. Ломоносова, исторический факультет

Теоретическая (“философская”, по определению А.Е. Преснякова) сторона творчества С.М. Соловьева надолго осталась в историографической тени традиционного восприятия этого историка как скрупулезного “собирателя фактов”, исследователя-позитивиста. Та-кое представление отчасти может объясняться отсутствием у данного автора специальных работ по историософии, включая ту, что была бы прямо приложима к отечественным материалам. Соответствующие экскурсы в первых томах его “Истории России...”, как и отдельные монографии на древнерусские темы (о князьях Рюрикова Дома и др.) воспринимались последнее время чаще всего как элементы историографического обзора или же объект концептуальной критики по поводу начальных периодов российской истории [1].

Нынешний этап обсуждения разных аспектов древнерусского государства и общества заставляет вернуться к их разработке С.М. Соловьевым. Это касается прежде всего взглядов на изначальность родового строя у восточных славян, борьбу родовых и государствен-ных начал в русской жизни со времен первых князей-Рюриковичей и до Ивана Грозного, когда собственно государственные отношения в политике наконец победили (при сохранении родовых пережитков в составе “политического быта” и в дальнейшем). Современные иссле-дователи в свою очередь, на новом, конечно, уровне обращаются к оценке роли родовых, клановых отношений в политической жизни средневековья, причем в широком сравнительно-историческом плане, с учетом опыта политогенеза разных народов и регионов, специфики такового на Руси [2].

Многочисленные критики С.М. Соловьева не раз выражали со-мнение в том, правильно ли он поступает, распространяя родовые принципы и на первичную организацию славянских племен, и затем на подданных Древнерусского государства, и, вместе с тем, на его правителей — княжеский Дом Рюриковичей. Стоит, однако, обра-тить внимание, что логика историка в данном случае обратная, — в своем анализе родового быта он отталкивается от властной системы именно клана Рюриковичей и уже затем проецирует родовую модель на возглавленный ими социум [3]. Эта теория С.М. Соловьева, можно сказать, политологическая — на общественный строй славян она была распространена им сугубо абстрактно, даже без полного учета современного ему уровня первобытной этнографии и социоло-гии в XIX в. Реальная картина восточнославянского общества в I тыс. н. э. сегодня представляется куда более сложной и полиморф-ной, нежели она охарактеризована С.М. Соловьевым и даже теми его современниками, что проявляли больший интерес к сравнитель-но-этнологическим штудиям. А вот соловьевская же модель родовой власти Рюриковичей отличалась куда большей конкретностью и реализмом. Им и историками его круга были созданы такие характе-ристики родовой власти на Руси (“триады старших князей”, лествич-ная система наследования княжеского престола, дифференциации русских земель по типам их управления и др.), которые многое прояснили именно в неразберихе междукняжеских “котор” и “миров”. Как видно, рассматриваемая концепция “родового быта” оказалась особенно эвристичной именно потому, что опиралась на весьма полный и тщательно обработанный корпус письменных источников, прежде всего отечественных, относительно политических событий на Руси первых веков ее существования. Современные исследователи допускают относительную автономность политического и этносоциального процессов развития средневековых стран и народов. Возникновение и первоначальное развитие государства, во вся-ком случае, выглядит не так тесно связанным с экономикой и обще-ственным строем, как это моделировалось долгое время в советской историографии.

Отдельным вопросом сейчас стало соотношение родового (племенного, вождеского) и дружинного (по А.А. Горскому, Е.А. Мельниковой и др.) элементов в характере древнерусского государ-ства. А именно, в современной историографии утверждается пред-ставление о том, что в развитии последнего выделяется особый — дружинный этап (примерно до середины XI в.). В связи с чем окончательное оформление родового сюзеренитета Рюриковичей маркируется указанным рубежом — временем Ярослава Мудрого. Если же вспомнить логику рассмотрения этого вопроса С.М. Соловьевым, то лучшим индикатором окончательного становления новой системы власти служат зафиксированныве летописью жалобы старшей дружины на ее оттеснение от власти при Святославе и Всеволоде Ярославичах и Святополке Изяславиче [4].

Родовая парадигма властвования на Руси находит близкую аналогию и взаимное объяснение и в других моментах домонгольской истории. Прежде всего в процессе возвышения городов (согласно В.А. Кучкину и др.) и складывании целой “городской сети” (по В.Я. Петрухину); в особой объединяющей силе церковной организа-ции (А. Поппэ, Я.Н. Щапов); мобилизационном характере древне-русской экономики, построенной в условиях получения минималь-ного прибавочного продукта и его максимального отчуждения в пользу государства на нужды обороны и прочие политические потребности (Л.В. Милов).

В заключение отметим, что концепция С.М. Соловьева о родо-вой организации власти Рюриковичей, ее категориальный аппарат, обосновывалась с помощью “говорящих” письменных источников, более или менее точно воспроизводящих круг политических идей и идеалов собственно русского средневековья, что по сути исключает подмену терминов и модернизацию политических установок по ходу их исторического изучения.

1. См.: Пашуто В.Т., Шульгин В.С. Комментарии // Соловьев С.М. Собр. соч. Кн. 1. М., 1988. С. 731–736; Шульгин В.С. Комментарии // Там же. Кн. 19. М., 1996. С. 490–495; Юрганов А.Л. Наследие С.М. Соловьева как явление русской культуры // Там же. Кн. 20. М., 1996. С. 552–559.

2. См. в особенности: Heers S. Family Clans in the Middle Ages. A study of political and social structures in urban areas. Amsterdam, 1977; Назаренко А.В. Родовой сюзеренитет Рюриковичей над Русью (X–XI вв.) // Древнейшие государства на территории СССР. 1985 г. М., 1987.

3. Соловьёв С.М. История отношений между русскими князьями Рюрикова Дома // Собр. соч. Кн. 19. М., 1996.

4. ПВЛ. СПб., 1996. С. 85, 91–