1.2 Представительство в российском и советском гражданском процессе

 

Несмотря на то, что русский гражданский процесс от Русской Правды через Судебники 1497 и 1550 гг. вплоть до Уложения 1649 г. был состязательным, развитой системы представительства в России не существовало. В соответствии с Уложением 1649 г. производство дел «судом» предусматривало состязательный порядок процесса и участие сторон или их представителей, и лишь производство «сыском» по делам о вотчинах, поместьях и делам, связанным с казенным интересом, происходило без состязания по книгам приказов.

Развитие следственного начала в русском гражданском процессе повлекло уменьшение роли и свободы представителей. Еще в конце XVI в. возможность вступления в дело представителя была поставлена в зависимость от усмотрения судей. Указ гласил, что тех, кто будет говорить в суде «не по делу», следует не слушать, бить кнутом, отсылать и более к суду не допускать. Окончательно следственным русский гражданский процесс стал с утверждением 30 марта 1716 г. в Воинском уставе «Кратким изображением процессов или судебных тяжеб». Принятый порядок отрицательно сказался на гражданском процессе и поэтому 5 ноября 1725 г. был издан указ о суде, которым вновь вводилось состязательное судоговорение, и допускались поверенные.[28]

В начале XIX в. гражданский процесс вновь вернулся к инквизиционному началу и письменности, чему немало способствовало составление Свода Законов. Часть Свода под наименованием «Законы о судопроизводстве и взысканиях гражданских» (ч. 2 т. X) в ст. 2282 соединила отдельные положения Уложения 1649 г., Воинского устава, указов времен Екатерины II и указов XIX в. таким образом, что письменность гражданского процесса стала очевидной. Совместные действия сторон перед судом совершенно исключались, поверенные хотя и не были исключены, но положение их было не определено. По этим причинам они преимущественно занимались тем, что ходили по канцеляриям, знакомясь с бумагами, и подавали бесконечные прошения и ходатайства. Письменность и тайность процесса (не только от публики, но и от сторон) давали возможность поверенным злоупотреблять своими правами.

С 1832 г. в коммерческих судах, являющихся прообразом современных арбитражных судов, введен особый порядок процесса, предусматривающий состязательность, в большинстве случаев устность процесса, а также участие присяжных стряпчих, однако общий гражданский процесс остался в прежнем состоянии.

Российское дореформенное законодательство не уделяло ходатаям и стряпчим особого внимания. Государственная Канцелярия, указывая на порядок судебного представительства до реформы 1864 г., так характеризовала ситуацию: присяжные стряпчие находились только при коммерческих судах, в общих судебных местах могли быть представлены все лица, которым законом это было не запрещено. В том числе малолетние, монахи, духовные особы, люди, лишенные по суду доброго имени и т.д. Более того, могли представительствовать чиновники в тех местах, в которых они служат.[29]

Необходимость реформирования системы представительства была очевидна. Виднейший юрист своего времени К.П. Победоносцев, много сил отдавший делу реформирования адвокатуры, писал в своей статье, опубликованной под псевдонимом в 1859 г.: «Состязательный процесс невозможен без организованной адвокатуры… Борьба слабого с сильным, бедного с богатым, зависящего с тем, от кого он по разным обстоятельствам зависит, всегда и везде была затруднительна и опасна. В иных случаях такая борьба была бы решительно невозможна без помощи адвоката».

Современники свидетельствовали, что никто в России и до реформы, начиная от крестьянина до члена Государственного Совета, не ходатайствовал в судебных местах лично, а всегда через поверенных. Однако система поверенных была настолько безобразна, что фактически не исполняла возложенных на нее функций. Тот же автор, которым являлся князь Д. Оболенский, служивший по Министерству юстиции, иронически указывал: «Мы поставлены в следующее безвыходное положение: с одной стороны, у нас судопроизводство дурное, потому что нет адвокатов, а, с другой стороны, адвокатов у нас нет потому, что судопроизводство дурно».

Существовавшая система представительства была приспособлена для функционирования инквизиционного гражданского процесса, для которого широкое развитие этого института не характерно. Из представленных отзывов современников видно, что ситуация середины XIX в., связанная с необходимостью судебных реформ во многом схожа с новейшей историей.[30]

Пореформенная русская адвокатура решительно отреклась от всякого смешения с дореформенными ходатаями и стряпчими. П.А. Потехин утверждал: «Мы народились не из них (т.е. дореформенных адвокатов), мы даже произошли не из пепла их, мы совсем новые люди, ни исторического родства, ни последовательной связи с ними не имеем, чем и можем гордиться». Выдающийся русский адвокат В.Д. Спасович говорил о себе и своих коллегах: «Мы вышли не ex ovo, мы не вылупились из скорлупы, мы без роду и племени». Такие заявления многое говорят об отношении присяжных поверенных к дореформенным ходатаям и стряпчим. Самым благожелательным описанием дореформенного адвоката было такое: «Приказная строка со старушечьим сморщенным лицом, ястребиным носом и беспокойными глазами, совершенно истасканное существо, недавно служившее в теплом местечке, а в настоящее время, находящееся под судом».

Устав гражданского судопроизводства 1864 г. наделял всех лиц полной процессуальной право- и дееспособностью, исключения из этого правила устанавливались самим Уставом. Так, лица, лишенные всех прав состояния, не могли защищать те права, которых они лишены; за всех несовершеннолетних и состоящих под опекою участвуют в процессе их родители и опекуны (Устав не использовал понятие законных представителей); определенные ограничения предусматривались и для лиц, состоящих под опекою за расточительство; несостоятельный должник действовал в процессе через конкурсное управление; иски, основанные на завещании, предъявлялись к душеприказчику или наследнику; за товарищество без доверенности на суде могли выступать лица, уполномоченные по договору товарищества непосредственно управлять делами торгового дома, если договором не предусмотрено иное; все иные общества, товарищества и компании могли искать и отвечать на суде только через особого поверенного (ст. 17–27 Устава гражданского судопроизводства).[31]

За всеми тяжущимися признавалось право присылать вместо себя в суд поверенных. Последние могли совершать все те процессуальные действия, которые Устав давал право совершать представляемым; исключения из этого правила устанавливались законом. Это позволяло избегать отдельного указания во всех нормах Устава тяжущихся и представителей и, вместе с тем, не исключало случаев, когда законом будет прямо установлено, что какое-либо процессуальное действие может быть совершено только тяжущимся или тяжущимся и поверенным, если тот прямо наделен соответствующими полномочиями. Основным положением этой системы было то, что представитель наделялся таким же объемом процессуальных прав, как и представляемый, а все действия представителя, совершенные в пределах выданной доверенности, являлись обязательными для доверителя. Указанные нормы распространялись на случаи участия поверенных и в мировых, и в общих судебных установлениях, за положительно установленными изъятиями, установленными ст. 48 Устава, о чем будет сказано ниже.

Устав допускал, а судебная практика поощряла участие в процессе за несколько истцов или несколько ответчиков одного общего представителя.

Поскольку за тяжущимися признавалась полная процессуальная дееспособность (за изъятиями, указанными выше), то гражданское процессуальное право и не устанавливало обязанности тяжущихся действовать в процессе только через представителей. Утверждение противного противоречило бы не только букве, но и духу Устава гражданского судопроизводства, хотя споры по вопросу возможности и необходимости полного замещения представителями тяжущихся в процессе неоднократно вспыхивали в среде разработчиков Устава, о чем со ссылкой на многие источники свидетельствует И.В. Гессен в своей книге «История русской адвокатуры».[32] Однако с принятием Устава право тяжущихся самостоятельно участвовать в процессе было законодательно подтверждено. Последующая судебная практика также жестко придерживалась этой позиции. Так, Кассационный департамент дважды указывал, что предоставление тяжущимся ведения дела поверенному не может лишить его права являться самому в суде вместе со своим поверенным, заступать на его место во всех тех случаях, когда он признает это нужным, и представлять самому на рассмотрение суда вместо своего поверенного все те объяснения, какие он признает необходимыми для ограждения своих интересов.[33]

Устав гражданского судопроизводства 1864 г. уделял представительству большое внимание. Кроме пяти из двадцати семи статей Общих положений Устава гражданского судопроизводства, поверенным целиком были посвящены вторая глава книги первой «Порядок производства в мировых судебных установлениях» и глава вторая книги второй «Порядок производства в общих судебных местах».[34]

Разграничение по объекту регулирования норм о присяжных поверенных, содержащихся в Учреждении судебных установлений, и норм о поверенных в суде, содержащихся в уставе гражданского судопроизводства составители Устава гражданского судопроизводства формировали следующим образом: «Правила об учреждении сословия присяжных поверенных помещены в устав судоустройства; к гражданскому судопроизводству относятся лишь те правила о поверенных вообще, которыми определяется право тяжущегося представлять себя на суде через поверенного, не принадлежащего к сословию присяжных поверенных».[35]

Поверенными в мировых судах (мировых судебных установлениях) могли быть присяжные поверенные, частные поверенные, а также иные лица в случаях и на основаниях, указанных в Учреждении Судебных Установлений.[36] Таким образом, представительство в мировых судебных установлениях (мировых судах) отличалось своего рода демократизмом. Для этого звена дореволюционной судебной системы не была характерна «жесткая» адвокатская монополия, когда представительствовать разрешалось только присяжным поверенным.

Поверенными в общих судебных местах могли быть только присяжные поверенные и лишь там, где не было достаточного их числа, поверенными могли быть частные поверенные или иные лица в случаях, указанных в Учреждении судебных установлений. Монополия на представительство в судах присяжными поверенными была предметом многочисленных и долгих дискуссий, как в среде разработчиков законопроектов, так и в среде присяжных поверенных. Присяжные поверенные в большинстве своем стояли за введение жесткой адвокатской монополии, при которой представителями в судах могли бы выступать только они сами. Аргументы при этом приводились самые разные, начиная от ссылок на западноевропейские традиции и связанные с этим блага, как для тяжущихся, так и для присяжных поверенных и судебной системы в целом, заканчивая указаниями на общинный уклад русской жизни, когда доверием могут пользоваться только «близкие» люди, особо уполномоченные общиной. Результатом многолетней полемики стал компромисс, в соответствии с которым адвокатская монополия должна была быть установлена там и тогда, где и когда будет достигнут «комплект» присяжных поверенных, т.е. такое их количество, которое бы удовлетворяло государство. По вопросу достижения комплекта должен был быть издан специальный акт. Однако русская адвокатская общественность, так и не дождалась ни одного такого акта вплоть до 1917 г. Причины этого видятся и в недостаточности присяжных поверенных, и в общественном мнении, которое продолжало высказываться против адвокатской монополии, и в явном нежелании монополии властями. Очевидно, что признание названного «комплекта» повлекло бы за собой резкое увеличение влияния адвокатуры на общественную жизнь. Поскольку же адвокатура традиционно и не без оснований считалась либеральным институтом, постольку административная власть не хотела желать ее усиления. Все это привело к тому, что процессуальное законодательство и для общих судебных установлений не допустило существования адвокатской монополии.[37]

С самого начала существования адвокатуры, особенно в Санкт-Петербурге и в Москве, были установлены достаточно жесткие условия для принятия в присяжные поверенные. Однако, в отличие от других западноевропейских государств, Россия избежала легальной наследственности адвокатуры, продажи должности или звания адвоката, а также узаконенного разделения труда между присяжными поверенными и стряпчими. Без преувеличения можно сказать, что русская адвокатура была самостоятельным либерально настроенным профессиональным сословием, которое играло одну из важнейших ролей в общественной жизни послереформенной России. Закономерно, что историю русской адвокатуры в ряде исследований представляют

как историю борьбы адвокатов с административной властью, общественным мнением, традиционно настроенным против присяжных поверенных, недобросовестными членами сословия и, наконец, с собственными сомнениями относительно этичности профессии.

Устав гражданского судопроизводства допускал представительство и частным поверенным, которые, однако, имели право представительствовать в вышестоящих судах (начиная с окружного суда) только при получении специального свидетельства и только в суде, который указан в свидетельстве. Законодательство допускало и исключения из этого правила. Так, частный поверенный мог продолжать вести дело даже в Правительствующем Сенате без специального свидетельства, если он принял поручение на ведение этого дела, когда оно находилось в мировых судебных установлениях.[38]

С точки зрения здравого смысла, подталкиваемого логикой закона и стремлениями административной власти, поступление в присяжные поверенные не имело практического смысла. Об этом говорила, и судебная статистика того времени. Так, в тверском суде в 1867 г. присяжные провели 108 гражданских дел (частные ходатаи 169 дел), за то же время по всем 127 рассмотренным уголовным делам защитники были назначены.[39] Таким образом, число обязательных защит превысило число гражданских дел. Зачастую сведущие люди не вступали в присяжные поверенные только потому, что хотели сохранить неприкосновенность своей самостоятельности. Звание же присяжного поверенного возлагало только одни тяготы, не представляя в то же время никаких выгод. Положение ходатаев во всех отношениях было удобнее и выгоднее. Ходатаи занимались только теми делами, какие их устраивали, а присяжные поверенные были стеснены частными обязательными защитами по уголовным делам и защитами лиц, пользующихся «правом бедности». Ходатаи могли действовать по всей Империи, а для присяжных поверенных практика провинциальных судов установила, что они не могут действовать в чужих округах.

Порядок наделения полномочиями представителей сторон в мировых судебных установлениях был достаточно демократичным. Статья 46 Устава гражданского судопроизводства требовала от тяжущихся заявить суду на словах или на письме об избранных ими поверенных. Выдача доверенности оставлялась на усмотрение самих представляемых. Устное заявление заносилось в журнал мирового судьи, а письменное заявление об избрании представителя могло быть сделано или в самом прошении, или в доверенности. К письменному заявлению предъявлялось лишь одно требование, чтобы подпись на нем была удостоверена (засвидетельствована) мировым судьей, нотариусом, полицией или волостным начальством.

Наделение полномочиями представителей для участия в общих судебных местах зависело от статуса представителя. Если последний являлся присяжным поверенным, то его полномочие могло быть удостоверено доверенностью, в которой подпись доверителя за свидетельствовалась полицией, нотариусом или мировым судьей, а также словесным объявлением доверителя и поверенного, записанным в журнал суда (имелся в виду протокол, поскольку в соответствии со ст. 163 Учреждения судебных установлений журнал не мог содержать этих сведений). Во всех иных случаях полномочия представителя могли быть подтверждены только доверенностью, засвидетельствованной в установленном порядке. Следует особо отметить, что выдаваемый присяжным поверенным ордер на ведение дела не являлся документом, на основании которого лицо становилось поверенным.

Порядок и последствия прекращения представительства в суде также регулировались процессуальным законодательством.

При участии в делах, ведущихся в мировых судебных установлениях, поверенный имел право в любое время отказаться от представительства. Устав гражданского судопроизводства налагал на него запрет на поступление в поверенные противной стороны. Он был также обязан уведомить доверителя об отказе заблаговременно, чтобы доверитель мог явиться в суд сам или прислать нового поверенного. Прекращение доверенности доверителем также было возможно в любое время. Доверенность считалась прекращенной с момента письменного или устного уведомления мирового судьи, поэтому все действия, совершенные поверенным до получения мировым судьей уведомления, считались совершенными уполномоченным представителем. При прекращении доверенности доверителем мировой судья не обязан был по этой причине ни отсрочивать производства, ни ожидать назначения и явки нового поверенного.[40]

Аналогичные нормы регулировали участие представителей в общих судебных местах. Дополнительно Устав возлагал обязанность на поверенных, представляющих интересы тяжущихся в общих судебных местах, сообщать о своем отказе от представительства суду одновременно с отсылкой уведомления об отказе доверителю. Прекращение полномочий поверенного в суде также отличалось своеобразием. Они прекращались не с момента уведомления представляемого или суда. Председатель суда, учитывая расстояние от места жительства доверителя до суда, а также иные обстоятельства дела, определял срок, по истечении которого поверенный признавался свободным от своих обязанностей. До этого момента он был обязан ходатайствовать по делу в пределах своих полномочий. Председатель суда мог также освободить поверенного от представительства, назначить вместо него присяжного поверенного впредь до избрания тяжущимся нового поверенного. Этими нормами устанавливалось право председателя суда контролировать действия поверенных с тем, чтобы их отказ от представительства не был во вред доверителю, а также не влек за собой затягивания процесса, являющегося обязательным следствием отложения рассмотрения дела. Безусловно, право председателя суда устанавливать срок, в течение которого поверенный был обязан действовать в интересах доверителя, являлось действенной мерой по защите прав тяжущихся только в том случае, когда суд имел возможность какого-либо воздействия на поверенных (на присяжных поверенных через Советы, созданные в Москве и Санкт-Петербурге, а в иных местах и на частных поверенных непосредственно).

Смерть поверенного влекла за собой приостановление производства по делу до момента назначения тяжущимся нового поверенного или до заявления ходатайства противной стороной о вызове отсутствующего тяжущегося установленным порядком (ст. 255 Устава).[41]

Устав гражданского судопроизводства содержал полный список лиц, которым было запрещено быть поверенными в суде. Едва ли целесообразно перечислять всех лиц, которые были лишены этого права. Отметим лишь, что их можно условно разделить на следующие группы: лица, положение которых несовместимо с деятельностью в качестве поверенного; лица не полностью правоспособные в силу решений компетентных органов; лица не полностью дееспособные; лица, не имеющие возможности быть поверенными (куда отнесем обучающихся лиц, а также неграмотных, которые, впрочем, имели право быть поверенными в мировых судебных установлениях).[42]

Следует заметить, что противная сторона имела право заявить отвод представителю, если он не мог быть поверенным в соответствии с Уставом гражданского судопроизводства.

В случае подачи иска лицом, не имеющим полномочия, если заявление не было возвращено, допускалось последующее одобрение действий неуполномоченного представителя представляемым, что не имело юридического значения в случае, если противник не приобрел связанных с просрочкой процессуальных прав. Действия поверенного, выходящие за пределы предоставленных ему полномочий, не имели юридической силы. Однако процессуальный противник не имел права оспаривать действия поверенного, выходящие за пределы доверенности, таким правом обладал только доверитель.

Поверенный в дореволюционном гражданском процессе был самостоятельным и полноправным субъектом, с самим участием или неучастием которого в процессе закон связывал возникновение, изменение или прекращение определенных правоотношений.

Декрет о суде №1 отменил имевшиеся ранее ограничения на участие в деле, распространявшиеся на присяжных и частных поверенных. В качестве представителей по гражданским делам могли допускаться все неопороченные граждане обоего пола, пользующиеся гражданскими правами. Инструкция Наркомюста от 23 июля 1918 г. установила, что в качестве правозаступников по гражданским делам могут допускаться лишь лица, состоящие в коллегии правозаступников. Кроме них к выступлению в процессе допускались близкие родственники тяжущихся и представители учреждений, организаций и предприятий. Таким образом, российское законодательство фактически вернулось к адвокатской монополии практически в том виде, в каком она существовала до революции. Однако больший круг вопросов был отдан на разрешение суда. Так, по несложным гражданским и бракоразводным делам народный суд мог особым определением не допускать участия правозаступников в деле.[43]

Положение о народном суде 30 ноября 1918 г. «исправило» сложившуюся практику, в соответствии с которой правозаступники – бывшие присяжные и частные поверенные, составлявшие основную часть новой российской адвокатуры, в своей организации и деятельности руководствовались дореволюционным законодательством, применяли методы и формы работы, характерные для присяжной и частной адвокатуры «дооктябрьского» периода. С принятием указанного Положения адвокатура как независимый институт перестала существовать на долгие годы. Было установлено, что все члены коллегии защитников, обвинителей и представителей сторон в гражданском процессе являются должностными лицами Советской Республики и получают содержание в размере оклада, определенного для судей, по смете Народного комиссариата юстиции. В свою очередь, и плата за участие в процессе члена коллегии взималась в доход государства. Задачей членов коллегии, выступавших в гражданском процессе в качестве представителей, было содействие суду в целях наиболее полного освещения всех обстоятельств дела, касающихся интересов сторон. Назначение представителя производилось Советом коллегии по просьбе заинтересованного лица. Впрочем, Совет коллегии, ознакомившись с существом дела, мог отказать в удовлетворении такой просьбы, а постановление об отказе могло быть обжаловано в народном суде, рассматривающем дело. В качестве лиц, имеющих право выступать процессуальными представителями, допускались члены коллегий, близкие родственники (родители, дети, супруги, братья и сестры) и юрисконсульты советских учреждений.[44]

Положение о народном суде от 21 октября 1920 г. совершенно исключило из состава лиц, имеющих право быть представителями правозаступников (адвокатов). С этого времени представителями сторон в гражданском процессе могли выступать лишь близкие родственники тяжущихся, а также представители и консультанты советских учреждений по уполномочию руководящих органов.[45]

НЭП потребовал перестройки гражданского процессуального законодательства, как инструмента, гарантирующего реализацию «новой экономической политики» и обеспечивающего большую защиту и стабильность гражданского правопорядка. Вместе с тем, советское государство не желало расставаться с функциями управления обществом. В связи с изложенным Гражданский процессуальный кодекс, принятый 7 июля 1923 г. и вступивший в силу с 1 сентября 1923 г., рассматривал суд как активного, инициативного и самодеятельного субъекта. Статья 5 ГПК РСФСР 1923 г. возлагала на суд обязанность всемерно стремиться к уяснению действительных прав и взаимоотношений тяжущихся, не ограничиваясь представленными объяснениями и материалами. Целью установления такого порядка провозглашалась защита прав трудящихся, дабы юридическая неосведомленность, малограмотность сторон и тому подобные обстоятельства не могли быть использованы им во вред. Вмешательство суда в ход процесса стало широчайшим, однако определенные черты состязательности гражданский процесс того времени все же сохранил.

С этого времени значительные полномочия в гражданском процессе получает и прокурор. Прокурор мог начать процесс, вступить в процесс на любой стадии, если, по его мнению, этого требует охрана интересов государства или трудящихся масс (ст. 2 ГПК РСФСР 1923 г.).[46] В процессе прокурор имел право дать заключение по рассматриваемому делу (ст. 12 ГПК РСФСР 1923 г.), опротестовать решение в кассационном (ст. 245 ГПК РСФСР 1923 г.) и в надзорном порядке (ст. 254 ГПК РСФСР 1923 г.). Предъявление иска осуществлялось прокурором от своего имени в защиту прав и интересов тех лиц, которые самостоятельно не осмеливались или не имели возможности обратиться в суд за помощью. Прокурор в этом случае выступал не только как сторона в процессе, но и как представитель государства, особо заинтересованного в защите слабейшей стороны для восстановления справедливости и социалистической законности. ГПК РСФСР 1923 г. использовал термин «лица, участвующие в деле» (ст. 110, 112, 235), но не разъяснял, кто из субъектов гражданского процесса относится к указанным лицам, в частности, является ли представитель лицом, участвующим в деле.

Таким образом, система представительства, идея которой была заложена при введении Устава 1864 г., до конца реализована не была – адвокатская монополия отсутствовала, также не была отражена в законодательстве двойственность положения процессуального представителя как деятеля публичного и частного. Вместе с тем, развитый институт процессуального представительства благоприятно повлиял на российский гражданский процесс, позволив ему стать действительно состязательным, что особо актуально в настоящее время. Нормы Устава гражданского судопроизводства 1864 г. в некоторых случаях могут быть взяты за основу при реформировании современного гражданского процесса. Дальнейшее развитие процессуального представительства показало его невостребованность в системе следственного типа процесса, частичным замещением его институтом участия прокурора.[47]

Развитие процессуального представительства в современном российском праве обусловлено многими факторами. Однако, на наш взгляд, первичные причины, вызвавшие необходимость повышенного внимания к этому институту права в современной России, носят отнюдь не правовой, а экономический характер.

К такому выводу можно прийти, отталкиваясь от материалистического тезиса, состоящего в том, что любое изменение правовой действительности, как элемента надстройки, являет собой проявление, симптом соответствующего изменения экономической жизни общества.

Социально-экономические изменения, произошедшие в Советском Союзе, а затем и в России за последние десять лет, повлекли колоссальные изменения не только в политической системе страны, но и в системе правовых отношений. Подверглись серьезной ревизии и сами основы, принципы, на которых базировались различные отрасли права, изменилась роль и место государства в системе правового регулирования и в правовых отношениях.[48] Традиционные отрасли права получили свое развитие совсем не таким образом, как это предполагалось даже десять лет назад. Формирование новых отраслей права (например, бюджетное право и процесс, налоговое право, экологическое и земельное право и т.д.) происходит чрезвычайно быстрыми темпами. Новые экономические условия не просто изменили нашу правовую действительность, они потребовали коренной реформы российского права.[49] Вместе с тем, правовые институты наибольшее влияние испытывают не непосредственно при изменении экономических отношений, а при переменах, происходящих в соответствующих отраслях права. Например, институт гражданского процессуального представительства должен претерпеть изменения именно при изменении гражданского процессуального права.

Делая этот вывод, нужно исходить из того, что процессуальное представительство является элементом выстраиваемой государством системы защиты прав, в которой главную роль играет суд. Иначе говоря, процессуальное представительство понимается, прежде всего, как институт вспомогательный по отношению к деятельности суда. Безусловно, лицо, осуществляющее функции процессуального представителя, как правило, совмещает это занятие с консультированием и иными формами оказания правовой помощи. Представительство в суде в этом случае является лишь частью его деятельности, а представительство в целом призвано обслуживать гражданский и публичный оборот. Однако для целей настоящей работы особое значение имеет представительство именно в суде, где представитель является вспомогательным звеном в системе судебной защиты.



Информация о работе «Представительство в суде»
Раздел: Государство и право
Количество знаков с пробелами: 163200
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

головно процессуальному праву на тему Представительство в суде РФ Сдавался в Государственном Университете по Землеустройству кафедра правоведения Преподавателю Сазонов в 2000 году оценка 5 Все вопр

Скачать
50779
1
0

выходящие за пределы полномочия, они также создают для представляемого права и обязанности. В гражданском процессе представительство допускается по всем делам и означает выполнение представителем от имени и в интересах представляемого процессуальных действий. Право вести дело в суде через представителя принадлежит сторонам и другим участвующим в деле лицам, при этом гражданин вправе лично ...

Скачать
97718
0
0

... , акции которых закреплены в государственной собственности, являются государственными служащими и назначаются на основании решения Президента РМ, Правительства РМ, соответствующих государственных органов. Представительство, возникающее на основе актов уполномоченных государственных органов и органов местного самоуправления, предписывающих субъектам действовать в качестве представителя, называется ...

0 комментариев


Наверх