Субъективные признаки хулиганства

2.3 Субъективные признаки хулиганства

Субъективная сторона любого преступления является наиболее сложным элементом его состава. Это обусловливается тем, что ее содержание можно достоверно установить, только имея информацию, полученную от лица, совершившего преступление. В связи с этим И.Я. Козаченко отмечает, что специфика субъективной стороны хулиганства заключается в недостаточной определенности формы вины и кажущейся "необычности" мотива и цели хулиганских действий, так как с точки зрения нормальной житейской логики они бессмысленны[105].

По поводу формы умысла в составе хулиганства существует несколько точек зрения.

А.Н. Игнатов высказывает мнение о том, что хулиганство может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом, как правило, хулиганство совершается с прямым умыслом, т.е. субъект сознает, что совершает общественно опасные действия, грубо нарушающие общественный порядок, и желает проявить неуважение к обществу. Но возможен и косвенный умысел. Хулиганство с косвенным умыслом имеет место тогда, когда субъект предвидит, что его действия могут нарушить общественный порядок, затронуть общественные интересы, и совершает их, сознательно допуская проявление неуважения к обществу[106].

Похожее мнение высказывает Л.В. Сердюк, однако, по его мнению, хулиганство может быть совершено с прямым или косвенным умыслом по отношению к общественно опасным последствиям: наступления определенных последствий субъект желает (например, причинить побои). Другие побочные последствия могут и не являться целью его преступных действий, но он их сознательно допускает или относится безразлично к их наступлению (например, нарушение общественного порядка)[107].

По мнению Н. Иванова, хулиганство, как правило, совершается с косвенным умыслом. Он указывает, что, совершая хулиганские действия, виновный чаще всего безразлично относится к факту грубого нарушения общественного порядка, вовсе не помышляет о явном неуважении к обществу, и поэтому такое отношение к содеянному подпадает под признаки косвенного умысла[108]. Нельзя не отметить, что тезис о возможности совершения хулиганства с косвенным умыслом поддержан в науке[109].

Тем не менее, большая часть ученых полагает, что хулиганство всегда совершается с прямым умыслом: «лицо осознает, что грубо нарушает общественный порядок, проявляет явное неуважение к обществу, что применяет оружие или предметы, используемые в качестве оружия, и желает совершить эти действия»[110].

Хулиганство относится к формальным составам преступления, а такие составы не требуют наличия общественно опасных последствий, следовательно, определяющим моментом для установления умысла в формальных составах преступлений является психическое отношение лица к совершенному им деянию. С учетом отсутствия в уголовном законе определения форм вины, применимых для формальных составов преступлений, следует согласиться с точкой зрения, что в преступлениях с формальным составом, в понятие умысла включается психическое отношение только к деянию и определенное волевое отношение к нему[111]. Исходя из этого положения, К.В. Григорян заключает, что «конструкция понятия вины в форме прямого умысла для преступлений с формальным составом может выглядеть следующим образом: преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий и желало их совершения»[112].

Ему, однако, возражают Н. Иванов и И. Косарев: «Согласно ст. 3 УК РФ (принцип законности) преступность и наказуемость деяния определяются только настоящим Кодексом. В статье 25 настоящего Кодекса четко сформулировано понятие умысла через три составляющих: субъект осознает общественную опасность своего деяния, предвидит возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желает их наступления. Таким образом, прямой умысел (как и косвенный) ориентирован только на материальные составы преступлений. В формальных составах последствия находятся за их рамками, и установление психического отношения к ним виновного не требуется. Но в таком случае законодательное определение умысла приходится искажать в угоду формальным составам: момент предвидения выпадает вовсе, а момент желания с последствий переносится на деяние»[113].

Что касается субъективной стороны хулиганства, то она представляет собой некий дуализм, предполагающий отношение виновного к факту объективации собственного "я" и к нравственному флеру такой объективации в виде грубого нарушения общественного порядка. В хулиганстве-преступлении законодатель искусственно соединил мотив, который не может быть деянием, и деяние, ответственность за которое предусмотрена в иных нормах уголовного закона. Поэтому получился дуализм психического отношения, который свидетельствует о несообразности конструкции ст. 213 УК РФ.

Тем не менее, как указано в одном из постановлений Верховного Суда РФ, «в соответствии с диспозицией ст. 213 УК РФ хулиганство может быть совершено только с прямым умыслом, т.е. когда лицо осознает, что оно своими действиями грубо нарушает общественный порядок, выражая явное неуважение к обществу»[114].

Обязательным признаком преступления является хулиганский мотив. «Изначально было признано в теории и практике, что специфика хулиганства состоит не во внешних действиях, а в его особом внутреннем качестве, в его "хулиганственности", или хулиганских побуждениях»[115].

По этому поводу Б.С. Волков писал, что «хулиганский мотив не может не рассматриваться как обязательный элемент субъективной стороны данного преступления. Без хулиганского мотива не может быть и хулиганских действий»[116]. Этой же точки зрения придерживается большинство специалистов. Вместе с тем следует указать, что в обвинительных заключениях и приговорах по уголовным делам о хулиганстве нередко встречаются такие выражения, как "совершил безмотивные хулиганские действия", "беспричинно нарушил общественный порядок" и т.п. Такие погрешности нетерпимы в судебно-следственной практике, их устранению должна способствовать теоретическая разработка вопросов о содержании хулиганских побуждений и законодательное закрепление понятия «хулиганские побуждения».

В современных работах ученых-юристов достаточно много внимания уделяется содержательной части, сущности хулиганских побуждений. Они видят сущность хулиганского мотива в грубо пренебрежительном отношении ко всему обществу в целом, в желании противопоставить себя общественному мнению, нормам нравственности, продемонстрировать свое превосходство, грубую силу и т.п.[117]

А.Р. Ратинов и А.Ш. Рчеулешвили указывают, что общий мотив неуважения к обществу обусловливается наличием у хулигана стремлений продемонстрировать свою независимость от нормативных ограничений[118].

По мнению А.Н. Попова, хулиганский мотив можно определить как мотив, проистекающий из эгоизма и агрессивности личности, вызывающий у виновного лица стремление без повода или с использованием малозначительного повода расправиться над потерпевшим[119].

Приведенные определения вносят свой вклад в понимание психологической и юридической природы хулиганского мотива. Вместе с тем данные определения все же не обладают четкостью и лаконичностью формулировок, которые необходимы для создания нормативного определения понятия "хулиганские побуждения". Не обладает подобными свойствами и толкование этого понятия, изложенное в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ. В соответствии с этим определением под убийством, совершенным из хулиганских побуждений, следует понимать убийство, совершенное на почве явного неуважения к обществу и общепринятым нормам морали, когда поведение виновного является открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное к ним отношение[120].

Федеральным законом от 24 июля 2007 г. №211-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму"[121] часть первая статьи 213 УК РФ была изложена в новой – небесспорной редакции.

Мотив законодателя, последовательно ужесточающего пределы уголовной ответственности за совершение экстремистских преступлений, понятен: экстремистская деятельность (во всем своем многообразии) стала настолько опасна, что начинает угрожать основам безопасности общества и государства. На необходимость более жесткой реакции уголовного закона в отношении данного явления указано во множестве научных и публицистических работ, и этот подход должен найти одобрение у любого здравомыслящего человека. Поэтому побудительные мотивы усиления уголовной репрессии за экстремистские (а в 2006 г. - и за террористические) преступления ясны и в целом вызывают поддержку.

Однако ФЗ от 24 июля 2007 г. отражает весьма противоречивую линию уголовно-правовой политики по борьбе с экстремистской деятельностью, что нашло наиболее яркое отражение в новой редакции ст. 213 УК РФ.

В настоящее время наличествуют, по существу, два основных состава этого преступления: хорошо за последние четыре года известное «общеуголовное вооруженное» хулиганство и, назовем его так условно, «экстремистское» хулиганство. Действительно, хулиганство как грубое нарушение общественного порядка, выразившее явное неуважение к обществу, может быть теперь совершено и без того обстоятельства, когда виновный берет в руки оружие или предметы, используемые в его качестве. Достаточно грубо нарушить общественный порядок по мотивам политической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды или по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, и мы получаем альтернативное основание для квалификации содеянного по ч. 1 ст. 213 УК.

Основной непосредственный объект хулиганства - общественные интересы и отношения в сфере обеспечения общественного порядка. Однако практически любое публично совершаемое преступление так или иначе нарушает общественный порядок, и смысл самостоятельной криминализации хулиганства заключается в том, что оно изначально, а не опосредованно, направлено на нарушение указанного блага. Это, в свою очередь, отражается (по крайней мере должно быть отражено) в объективных и субъективных признаках основного состава хулиганства. В противном случае каждое нарушение общественного порядка, являющееся следствием совершения разнонаправленных по основному непосредственному объекту преступлений (убийств, грабежей, разбоев, террористических актов и т.п.), следовало бы дополнительно квалифицировать по ст. 213 УК, так как в составах этих преступлений не учитывается возможность причинения вреда общественному порядку как самостоятельно охраняемому уголовным законом интересу.

Действующая редакция п. 1 ст. 1 ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ содержит развернутое определение экстремизма (экстремистской деятельности), разновидностью которого является возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии[122]. Нетрудно заметить, что в основу криминализации "экстремистского" хулиганства положена способность этого деяния причинить вред интересам соблюдения равенства лиц вне зависимости от их социальных, расовых, национальных, религиозных и прочих различий. А следовательно, интересы общественного порядка, страдающие от подобного рода проявлений человеческой активности, нарушаются опосредованно, т.е. посредством нарушения иного общественно значимого интереса уголовно-правовой охраны.

Следовательно, "экстремистское" хулиганство имеет совершенно иной (по сравнению с хулиганством "общеуголовным") основной непосредственный объект посягательства. Соответственно, с точки зрения криминализации деяния, объединение в одну норму УК столь разных по своей направленности проявлений человеческой активности не имеет под собой никаких оснований.

Еще в большей степени разрушает логику криминализации "экстремистского" хулиганства в ч. 1 ст. 213 УК такой признак его субъективной стороны, как хулиганский мотив (хулиганские побуждения). Не останавливаясь на довольно бурном споре о возможности косвенного умысла при совершении хулиганства, заметим: несмотря на все разночтения, в целом в доктрине имеется устойчивое понимание сути хулиганского мотива как «необходимости демонстрации собственного эго... собственной значимости»[123]. Вновь принятое Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 ноября 2007 г. N 45 "О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений" продолжило использование традиционной для отечественной судебной практики формулировки о том, что явное неуважение лица к обществу должно выражаться «в умышленном нарушении общепризнанных норм и правил поведения, продиктованном желанием виновного противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное отношение к ним» (п. 1). В этом же документе подчеркнуто (и в целом справедливо), что под преступлениями, совершенными из хулиганских побуждений, следует понимать умышленные действия, «направленные против личности человека или его имущества, которые совершены без какого-либо повода или с использованием незначительного повода» (п. 12).

Мотивация же любого экстремистского преступления принципиально отлична, что прямо связано с основным непосредственным объектом посягательства. Как замечено в литературе, сущность экстремистского мотива - это не выпячивание собственного я по отношению к персонифицированному потерпевшему (потерпевшим) либо вообще ко всем. Фундаментальное основание такого мотива состоит в противопоставлении "я (мы) - они"[124]. Такое противопоставление - не просто констатация существующего факта различия в национальной, расовой, этнической, религиозной принадлежности. Оно динамично, и его динамика сводится к стремлению ущемить законные права и интересы "их" именно потому, что "они" отличны от "меня (нас)". А вот степень желаемого ущемления прав и интересов "других" объективно может варьироваться: от словесного унижения до физического уничтожения. Примечательно, что в уголовно-правовой доктрине стран общего права те преступления, которые мы называем экстремистскими, получили наименование преступлений ненависти (hate crimes). Например, в соответствии с § 485 Закона штата Нью-Йорк "О преступлениях ненависти" (2000 г.), к таковым относится любое умышленное деяние, образующее состав преступления, совершенное полностью или в значительной части в связи с принадлежностью потерпевшего лица к иной расе, национальности, полу, вероисповеданию, религиозному культу, сексуальной ориентации, а также в связи с наличием инвалидности[125].

Таким образом, ни основной непосредственный объект, ни мотивы «экстремистского» и «общеуголовного» хулиганств ничего общего между собой не имеют (не говоря уже о принципиальной разнице объективной стороны «экстремистского» хулиганства, не подразумевающей в качестве обязательного признака вооруженности).

Представляется, что основания криминализации «экстремистского» хулиганства, по крайней мере в ст. 213 УК РФ, отсутствуют, - в противном случае утрачивается законодательная логика конструирования составов преступлений против общественной безопасности и общественного порядка. Примечательно, что уже в первых откликах на ФЗ от 24 июля 2007 г. указано, что в действующей редакции ст. 213 УК значимость хулиганского мотива (хулиганских побуждений) как критерия направленности умысла на нарушение общественного порядка сведена на нет. Соответственно, никак нельзя преступления, совершаемые по экстремистским мотивам, сводить к хулиганству[126].

Однако, кроме формально-правового обоснования неверности криминализации «экстремистского» хулиганства, существуют более серьезные сомнения социально-политического характера в правильности критикуемого законодательного решения. Следуя букве закона, для вменения в вину п. «б» ч. 1 ст. 213 УК в настоящее время субъекту не надо брать в руки оружие или предмет, используемый в качестве оружия, а достаточно грубо нарушить общественный порядок, выразив явное неуважение к обществу, по любому из экстремистских мотивов. И если мотив расовой, национальной, этнической, религиозной и даже идеологической ненависти или вражды более-менее понятен, то совершенно неясно, что представляет собой мотив ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.

Проблема в том, что отсутствуют сколько-нибудь ясные критерии для отнесения людей к той или иной социальной группе. Какими они должны быть: имущественными, профессиональными, служебными, основанными на общности интересов, формализованными или нет - неизвестно (умалчивает об этом и Постановление Пленума Верховного Суда РФ). В складывающейся ситуации как «экстремистское» хулиганство (со всеми вытекающими юридическими последствиями) можно расценить и первомайские призывы сторонников компартии типа «долой богатых», и оскорбительные выходки фанатиков какого-либо футбольного клуба в отношении других болельщиков, и нецензурную брань провалившего сессию студента-неудачника в отношении профессорско-преподавательского состава вуза, и т.д., и т.п. Более того, оказывается вполне оправданным вопрос, может ли быть признано «экстремистским» хулиганством враждебное (и рекламируемое с экрана) поведение героев бесчисленных телесериалов о работниках правоохранительных органов по отношению к профессиональным или рецидивным преступникам, т.е. к лицам, принадлежащим ко вполне определенной социальной группе?!

Отсутствие приемлемых правовых признаков какой-либо социальной группы по существу размывает границы уголовной репрессии: при желании хулиганом-экстремистом можно считать любого человека, выразившего в грубой, циничной форме несогласие с поведением или образом жизни представителя (представителей) какой-нибудь общности, не запрещенной законом. В итоге ставится под угрозу само существование свободы выражения мнения. В этой связи нельзя авторам статьи 213 УК РФ в ее действующей редакции одну из основных юридических аксиом: разрешено все, что прямо не запрещено законом.

Касаясь субъекта хулиганства, нельзя не отметить, что при изменении конструкции состава хулиганства Федеральным законом 2003 г. не внесено уточнений в ч. 2 ст. 20 УК, по смыслу которой уголовная ответственность с 14 лет наступает только за хулиганство при квалифицирующих обстоятельствах. При этом в ч. 2 ст. 20 УК сохранено указание не только на часть 2, но и часть 3 ст. 213 УК, которой в данной статье не имеется. С учетом правила, что всякие сомнения толкуются в пользу обвиняемого, следует прийти к выводу, что субъектом хулиганства, предусмотренного ч. 1 ст. 213, может быть любое вменяемое физическое лицо, достигшее 16-летнего возраста, кроме лиц, пользующихся правом дипломатического иммунитета. Хулиганство, подпадающее по ч. 1 ст. 213 УК, относится к категории преступлений средней тяжести.

Глава 3. Квалифицированные составы хулиганства