3. Политическая модернизация в современной России

Политическое развитие России на протяжении веков отличалось рядом существенных особенностей.

Первая из них — этатизм, т. е. решающая роль государства в реформировании всей общественной системы. В России на протяжении многих столетий не государство естественным путем вырастало из гражданского общества, а гражданское общество развивалось под жестким контролем государства. Этим объясняются:

ü  огромная политическая роль бюрократии;

ü  патернализм (стремление быть под патронажем государства, отдельного его института или какого-либо лица); клиентелизм (преимущественное использование элитами неформальных связей); ориентация гражданина на социальное восхождение не в результате личного трудового вклада, а вследствие занятия более высокой позиции в государственной иерархии и извлечения из этого соответствующих льгот и привилегий;

ü  выключение широких народных масс из повседневного политического процесса, ограниченность сферы публичной политики, а следовательно массовая политическая инертность или иммобилизм;

ü  отсутствие цивилизованных (или хотя бы корректных) форм взаимоотношений между «верхами» и «низами», правовой нигилизм и тех и других.

Вторая особенность — раскол российской культуры, начало которому положили реформы Петра I, на две основные субкультуры: культуру европеизированных верхов, в значительной степени искусственную и противостоящую национальным традициям, и патриархальную культуру крестьянских низов. Конфликт субкультур длится уже три столетия — это конфликт между западниками и почвенниками, радикалами и патриархальными консерваторами, анархистами и этатистами, а в современных условиях — между демократами и коммунистами. Для политической культуры России характерны почти перманентное отсутствие базового консенсуса, национального согласия, «надлом этнического поля» (по Л. Н. Гумилеву), болезненный разлад между различными социальными группами.

Третья особенность — последовательная смена реформ и контрреформ. Чем глубже и серьезнее попытка реформ, тем масштабнее были контрреформы. Так, за преобразованиями Петра последовала консервативная политика его преемников, за реформами просвещенного абсолютизма Екатерины II — полицейский режим Павла I, конституционные проекты Александра I сменила николаевская реакция. Наконец, реформа 1861 г. — наиболее радикальное социальное преобразование за всю историю императорской России — завершилась новым, весьма продолжительным периодом контрреформ, поставившим страну на грань катастрофы.

Переходный период в современной России — это период активной «запаздывающей» модернизации сверху (политическим путем), структурной перестройки экономики, попыток включиться в новую технологическую волну.

Главная особенность посткоммунистической демократии заключается в том, что представительные парламентские органы возникают и начинают действовать при отсутствии современной рыночной экономики и гражданского общества, т. е. при почти полном отсутствии частных и групповых производительных интересов и господстве потребительских интересов. Таким образом, посткоммунистическая демократия, вынужденная осуществлять непопулярные меры, способна вызвать недоверие к самой идее Демократии, разочарование в ней и провоцировать поиск иных, альтернативных ей, ценностей.

Следует напомнить, что демократические идеи в России не имеют глубоких корней. Октябрьская революция 1917 г. прервала медленное вызревание в нашей стране собственной демократической традиции, опиравшейся на опыт общинного и земского самоуправления, а также на опыт работы Государственной думы. Пока что демократия в России почти всецело опирается на заимствованные западные идеи. Таким образом, современная Россия, наряду с послевоенными ФРГ и Японией, оказалась страной с искусственной, «имплантированной» демократией, вследствие чего велика вероятность серьезных внутренних потрясений и вырождения ее в поверхностную, чисто номинальную демократию.

Практика реформирования современной России ставит следующие вопросы.

Можно ли добиться в России цивилизованных и органичных отношений между человеком и государством, при которых граждане смогли бы действенно влиять на политику властей и государство было бы не самодовлеющей бюрократической корпорацией или инструментом удовлетворения каких-либо эгоистических интересов, а проводником и защитником общего блага, совокупностью институтов, обеспечивающих обществу благоприятные возможности развития?

Сможет ли наконец народ преодолеть хроническую безответственность политических лидеров, изжить не подконтрольность властей обществу, добиться от государства квалифицированного выполнения своих функций?

Смогут ли прижиться и укрепиться на российской почве пока еще очень слабые демократические институты, не является ли установившийся в августе 1991 г. политический режим лишь неким переходным этапом, промежуточной стадией между коммунистической и какой-то новой диктатурой, т. е. не находимся ли мы сейчас в ситуации, в какой оказалась Германия в начале 1930-х гг.?

На пороге XXI в. мы вновь сталкиваемся с извечной российской проблемой форсированной модернизации, вызывающей параллельную архаизацию. В ходе обновления страны пробуждаются, казалось, давно изжитые, а на самом деле глубоко укорененные и лишь до поры дремлющие самые архаичные и примитивные пласты как идеологии, так и вообще ментальности, как сознания, так и бессознательного, как общих жизненных укладов, так и, конкретно, социально-политического «быта» (в форме воссоздания локальных авторитарных режимов, воспроизводства и усиления этнических, клановых и кастовых структур, разрушения общих духовных и институциональных основ интеграции населения и т. д.). При этом модернизация общества оказывается внутренне асинхронной, образуя в нем множество структурных разрывов: что-то действительно прорывается вперед, другое же развивается гораздо более инерционно или даже откатывается назад; одни слои населения получают преимущества и реализуют новые возможности, тогда как другие, наоборот, лишаются и прежнего. Архаизация на фоне частичной модернизации накладывает свой отпечаток на формирующиеся социально-политические и духовные структуры.

Подчеркнем, что все реформы в России направлены прежде всего на организационные формы, а не на ценности людей. В соответствии с господствующими в стране ценностями решение проблем должно быть обеспечено посредством административного воздействия на сложившиеся отношения, соответствующих реорганизаций и т. д. С позиций архаичных представлений достаточно поставить множество людей в новые организационные условия, чтобы они вынужденно или с сознанием необходимости решали новые задачи. Однако новые организационные условия не создают новые субкультуры, новые ценности. Невнимание к этому обстоятельству и разрушало российские реформы. Миллионы людей, опираясь на свою личностную культуру, по-прежнему воспринимают новые отношения как чуждые, навязанные извне. Поэтому для успеха реформы вообще, а в условиях раскола — в особенности, необходимо постоянно опережающее развитие культуры, ценностей, которое создавало бы все более адекватные предпосылки для возможных организационных изменений, для реального прогресса реформы.

В этой связи отметим двоякое и противоречивое влияние информационной революции. С одной стороны, высокий образовательный уровень населения способствует быстрому, но в основном поверхностному приобщению к ценностям политической культуры участия. С другой стороны, западная модель социального поведения, выражающаяся в таких ценностях, как частная собственность, правовое государство, для значительной части населения является абстрактной, не усвоенной в процессе социализации, поскольку отсутствуют деятельностно-активная ориентация личности, психология рационального оптимизма и предпринимательские традиции. Отсюда проблема психологической и нравственной приемлемости политической модернизации, которая воспринимается не как национальное развитие, а как иностранное или космополитическое влияние.

Указанная проблема идентификации решается двумя путями:

1)  с помощью харизматических лидеров, способных объединить национальную или территориальную общность; при этом обычно используются радикальные средства политической мобилизации населения, что чревато насилием, несущим внутреннее отрицание целей политической модернизации;

2)  путем осуществления государственной политики, нацеленной на создание механизма содействия людям в поисках чувства идентичности, что предполагает отказ от идеологических решений и концентрацию усилий на профессиональном обучении, широком использовании опыта других стран, формирование благоприятных условий для социальной мобильности. Решающими здесь оказываются два слоя. Первый из них — это интеллигенция. Она вносит мутации в культуру, продуцирует инновации, способные открывать путь к новым цивилизационным завоеваниям. Второй слой — бюрократия. Она способна обеспечить сохранность социальной наследственности, тех социальных структур, которые исторически сложились и которые составляют основу существующего образа жизни.

Становление новой системы социальной стратификации в условиях переходного общества, как правило, обостряет кризис политического участия. Кризис участия связан с усилением влияния специализированных групп интересов. Ученые, менеджеры, предприниматели, государственные служащие, военные, фермеры, рабочие различных отраслей конкурируют с партийными лидерами за доступ к принятию политических решений. Политическая система переходного периода должна вовремя интегрировать эти противоречивые интересы и удовлетворять основные требования. Однако, поскольку система социального представительства развита слабо, возникают затруднения в координации действий верхов и населения, а также в сопоставлении сил многочисленных общественных движений и партий, претендующих на свою долю власти. Корпоративный характер российской социальной структуры и отсутствие влиятельного среднего класса препятствуют созданию массовой базы политических партий на основе рационально выраженных политических интересов.

В реформируемом обществе с расколотой политической культурой выборы расширяют возможности для маргинальных слоев влиять на политику, что может затормозить политические реформы по двум причинам:

ü  во-первых, в условиях количественного преобладания маргинальных слоев с эгалитарными ценностными ориентациями консерватизм может превалировать над реформизмом в результате демократически принятых решений;

ü  во-вторых, ценностный раскол и отсутствие общепризнанных политических институтов означают, что голосование из средства разрешения конфликтов может превратиться в их источник, поскольку выборы усиливают поляризацию противоборствующих сил.

Неизбежное следствие модернизации — нарушение баланса интересов различных социальных групп. Ломается усвоенная обществом модель социальной справедливости. Модернизация «вдогонку» всегда происходит за чей-то социальный счет. Размер этого счета определяется:

ü  объективными условиями — уровнем экономического развития; степенью технологического отставания; продолжительностью переходного периода;

ü  субъективными факторами — социальной политикой государства; активностью различных социальных групп.

В этих условиях для политического режима необходимо:

1)  определить, насколько «опасны» проигрывающие группы, и в зависимости от этого стараться компенсировать их проигрыш;

2)  по возможности сопротивляться давлению всех групп, но особенно находящихся на правом и левом политическом крыле;

3)  попытаться быстро стабилизировать экономические структуры, на основе чего только и возможно формирование таких влиятельных групп давления, которые способны к компромиссу;

4)  усиливать демократические институты, формировать плюралистическое общество, где политические процессы являются выражением взаимодействия групп давления, организованных групповых интересов.

Формирование гибкой и динамичной социальной структуры — важная предпосылка для успеха реформ. Для этого необходимы создание и расширение среднего класса. В этом процессе обычно наблюдаются два принципиально различных этапа. На первом этапе «догоняющей» модернизации происходит усиление социальной дифференциации. Прежде всего — за счет усиления стихийных процессов в распределении и перераспределении социальных благ.

Такие процессы развиваются по «закону Матфея» («богатые становятся богаче, а бедные — беднее») в сторону увеличения социального неравенства. На втором этапе, по завершении переходного периода, неравенство снижается за счет структурных изменений в экономике, научно-технического развития, открывающего новые экономические возможности, роста уровня образования населения, что облегчает вертикальную мобильность активной перераспределительной политики (прежде всего налоговой). Если же на исходе переходного периода не пробивает себе дорогу тенденция к расширению среднего класса и снижению дифференциации, возникает «иррационально-модернизированное» общество, экономически неэффективное и (или) социально нестабильное.

В современных условиях в России наметилась тенденция формирования отдельных социальных слоев, относящихся к среднему классу: бизнесмены, предприниматели, менеджеры, отдельные категории научно-технической интеллигенции, высококвалифицированные рабочие. Однако, несмотря на общие социально-политические интересы, этим слоям мешают сблизиться расхождения по уровню доходов и престижу профессии.

Подводя итоги, можно прийти к заключению, что политическое развитие в России на современном этапе имеет двойственный характер — одновременно модернизаторский и антимодернизаторский.

С одной стороны, все больше социальных групп и граждан включаются в политическую жизнь, сдает позиции традиционная политическая элита и падает ее легитимность. С другой стороны, модернизация осуществляется при господстве авторитарных методов деятельности и менталитете политической элиты, допускающих только одностороннее — сверху вниз — движение команд при закрытом характере принятия решений.

Политическому режиму в переходной период свойственно сочетание демократических институтов, норм и ценностей с авторитарными. К характеристике современного политического режима в России вполне приложима теория, сформулированная аргентинским исследователем Г. О'Доннелем.

Он считает, что режим, возникший в результате падения авторитаризма, способен продемонстрировать образцы определенной и достаточно длительной устойчивости. Эта устойчивость обусловлена сильной президентской властью и неразвитостью всех остальных социальных и политических институтов, способных оказать этой власти противодействие. О'Доннель называет такой режим делегативной демократией.

Делегативная демократия является промежуточным режимом между авторитаризмом и представительной демократией. Поэтому ее эволюция возможна в одном из двух направлений — к представительной демократии или к вырождению в авторитаризм.

Модернизация никогда не сопровождается стабилизацией имеющихся политических структур. Ослабление легитимности, лихорадочные поиски властью дополнительной социальной и международной поддержки — вот явления, типичные для переходного периода. В книге «Политический порядок в меняющихся обществах» С. Хантингтон резюмировал свои наблюдения о политической стабильности и нестабильности в трех формулах:

Политическое участие

Политическая институционализация

=

Политическая нестабильность

Социальная фрустрация

Мобильность

=

Политическое участие

Социальная мобилизация

Экономическое развитие

=

Социальная фрустрация

По мнению Хантингтона, в условиях модернизирующегося авторитаризма обеспечение стабильности должно быть связано с ограничением роли политического участия масс, которое в противном случае подорвет надежность институтов. Парадокс же заключается в том, что неудовлетворенность (фрустрация) масс своим положением, дефицит существующей в обществе вертикальной и горизонтальной мобильности неизбежно увеличивают массовые запросы на участие в политическом процессе, а уровень социальной фрустрации, в свою очередь, повышается в связи с ростом социальной мобилизации и усугублением экономической ситуации. «Взятые в целом, урбанизация, растущая грамотность, образование и влияние СМИ, являющиеся детерминантами социальной мобилизации, дают толчок росту стремлений и массовых ожиданий, которые, не будучи своевременно удовлетворенными, оформляют индивидуальные и групповые претензии политически. В отсутствие сильных и адаптивных политических институтов такой взлет участия означает нестабильность и насилие».

Российская модернизация отягощена множеством помех политического патернализма и клиентелизма на пути не только роста уровня политического участия, но и развития системы в более широком социально-историческом смысле. Слабость инфраструктуры гражданского общества и отсутствие каналов самовыражения отдельных слоев компенсируются в России формированием множества элитных групп. Вместо развитого общественного плюрализма быстрыми темпами оформляется элитный корпоративизм.

Как представляется, перспективы политической модернизации будут определяться способностью режима решить следующие четыре группы проблем, имеющих как общий, так и специфически российский характер:

1)  выведение из-под политического контроля преобладающей части экономических ресурсов;

2)  создание открытой социальной структуры путем преодоления жесткой территориальной и профессиональной закрепленности людей;

3)  формирование институтов и культуры, обеспечивающих взаимную безопасность открытого политического соперничества различных сил в борьбе за власть;

4)  создание эффективной системы местного самоуправления и федеральной системы управления, способных стать реальной альтернативой традиционному бюрократическому централизму.

Перед Россией стоит историческая задача: сточить грани своего «квадратного колеса» и перейти к органичному развитию. Очевидно, что модель этого развития не будет в полной мере ни западной, либеральной, ни восточной, корпоративно-патерналистской. В то же время она будет отчасти и той и другой. Иными словами, она будет евроазиатской, синтетической, разносторонней, учитывающей условия и требования постиндустриализации.


Информация о работе «Представление о политической модернизации»
Раздел: Политология
Количество знаков с пробелами: 44177
Количество таблиц: 1
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
28141
0
0

... и, таким образом, формируют предпосылки для анализа единичных случаев и сравнения этого процесса в разных странах и регионах, в том числе в России. 3. Особенности российской политической модернизации Во-первых, процесс политической модернизации в России можно в целом отнести к эндогенно-экзогенному типу Во-вторых, характерной особенностью этого типа модернизации является сочетание различных ...

Скачать
130096
0
0

... этапа развития России, реализация которой, во многом будет зависеть от решения проблем, выделенных в процессе данного исследования. Заключение В ходе исследования проблемы политической модернизации России в посткоммунистический период, авторы данного дипломного сочинения пришли к некоторым выводам. В этой связи, нам, прежде всего, хотелось бы сказать о том, что многочисленные ...

Скачать
266273
0
9

... развития данного исследования связаны с более подробным изучением влияния международного сообщества и соседних стран на процесс политической модернизации Киргизии, более точной классификации социальных выступлений в Киргизии в марте 2005 года («революции Тюльпанов»), а также с изучением международного резонанса произошедших событий. Список использованных источников и литературы.   I. ...

Скачать
26999
0
0

... модернизирующаяся страна и этим при всей цивилизационной специфике обусловлена ее тесная связь с Западной Европой и ориентация на использование европейских институтов. Поэтому для понимания процессов модернизации в современной России некоторые ученые предлагают ввести концепт “второй” Европы (В. Федотова). Географически “вторая” Европа включает в себя Россию, бывшие европейские республики СССР и ...

0 комментариев


Наверх