2.2. Теоретические подходы к исследованию ФИ в контекстно-дискурсивных условиях

Среди основных подходов к изучению дискурса лингвисты выделяют следующие:

1)   теория речевых актов (Остин 1986, Серль 1986);

2)   логическая грамматика общения (Leech 1983, Грайс 1985);

3)   лингвистика текста (ван Дейк 1989);

4)   грамматика дискурса (Langaсker 1987);

5)   когнитивные и психолингвистические модели обработки и понимания дискурса (ван Дейк 1989);

6)   модели репрезентации дискурса в теории искусственного интеллекта (Shank, Abelson 1977);

7)   конверсационный анализ (Sacks, Schegloff, Jefferson 1974);

8)   критический анализ дискурса (Dijk 1997).

Приведенный выше неполный список демонстрирует теоретическую и методологическую разнородность области дискурсивного анализа. Вместе с тем, некоторые подходы развиваются вместе с дискурсивным анализом и фактически стали его составными частями.

В настоящем исследовании анализ дискурса проводится в русле теории речевых актов. Кроме того, в исследовании были использованы такие теоретические подходы, как теория интенциональных состояний, теория аргументации и когнитивный подход к представлению события в дискурсе.

2.2.1. Теория речевых актов в системе дискурсивного анализа при исследовании ФИ

Центральным понятием теории речевых актов (ТРА) можно считать иллокутивный акт. Сущность иллокутивного акта отражается в речевом акте (РА) как его иллокутивная сила. Как известно, Дж. Серль, активно развивающий идеи Дж. Остина о речевых актах и разработавший собственную теорию, указал на весьма важное обстоятельство формирования иллокутивной силы. Реализуя интенциональный аспект коммуникации, говорящий в первую очередь исходит из конвенциональных условий, поскольку, желая получить определенный результат, он должен заставить адресата “опознать свое намерение получить этот результат” (Серль 1986: 160).

Таким образом, употребляя определенное языковое средство, в частности, ФИ, адресант исходит из соотношения между а) собственными коммуникативными целями, б) соответствующими правилами коммуникации и в) уместностью ФИ в контексте данных целей и правил.

Именно в соотношении интенционального, с одной стороны, и конвенционального, с другой стороны, аспектов речевого акта Дж.Серль усматривает перспективу анализа коммуникации с использованием понятийного аппарата этой теории (Серль 1986а). С этой целью он разграничивет иллокутивный акт и пропозицию, гносеологически противопоставляя интенциональное и конвенциональное в высказывании. Дж.Серлю принадлежит наиболее полное и последовательное определение иллокутивной силы высказывания как “ … оценки смыслового статуса высказывания как утверждения, обещания, предупреждения, угрозы, требования и т.д.”(Серль 1986а:170). Он также выделил три основных фактора иллокутивной силы:

1. Иллокутивная цель, под которой Дж. Серль понимает смысл или цель конкретного типа иллокуции (Серль 1986а). Данный фактор определяется тем содержанием, которое непосредственно выражает иллокуция, настоянием на чем-либо, угрозой чего-либо, выражениями нежелания, презрения, восхищения, одобрения и т.д.

2. Направление приспособления между высказыванием и миром. Фактически Дж. Серль имеет в виду ситуации, в которых “некоторые иллокуции в качестве части своей иллокутивной цели имеют стремление сделать так, чтобы слова (а точнее пропозициональное содержание) соответствовали миру; другие иллокуции связаны с целью сделать так, чтобы мир соответствовал словам” (Серль 1986а: 172).

3.Условие искренности, или различия в выраженных психологических состояниях коммуникантов. Дж.Серль здесь близко подходит к тому понятию, которое Г.П.Грайс называет категорией Качества, являющейся одним из условий известного Принципа Кооперации (Грайс 1985). Если один из коммуникантов не заинтересован в сотрудничестве, он может давать либо ложные, снижающие эффективность коммуникации высказывания, либо играть несвойственную ему роль в процессе коммуникации.

Исследуя сложные речевые акты, Дж.Серль и Д.Вандервекен указывают еще на одну важную характеристику иллокутивной силы, заслуживающую упоминания в данном исследовании – интенсивность, с которой выражены иллокутивная цель и условие искренности (Серль, Вандервекен 1986:251-252). Как будет показано, этот компонент иллокутивной силы наиболее важен для коммуниктивного анализа дискурса и исследования прагматико - коммуникативных характеристик ФИ, одной из которых является участие ФИ в совокупной иллокутивной силе высказывания. В качестве примеров приведем два высказывания, в одном из которых ФИ способствует совокупной иллокутивной силе ассертива, а в другом - совокупной директивной иллокутивной силе. Это способствование проявляется в усилении степени, с которой выражены иллокутивные цели. Например:

“I know well enough … but Gill I’ll bet would be as peeved as anything (Th. Drеiser “An American Tragedy”, p.385).

“Goddam right”, Stradlater said. He was too conceited. “ No kidding now. Do that composition for me. Don’t knock yourself out or anything, but just make it descriptive as hell. Okay!” (J.P.Salinger “The Catcher in the Rye”, p.29).

Все вышеперечисленные компоненты иллокутивной силы учитываются при классификации речевых актов. В настоящем исследовании мы используем классификацию речевых актов, разработанную Дж. Р. Серлем. Он установил, что при совершении речевого акта говорящий выражает то или иное психологическое состояние. Отраженность в дискурсе психических состояний его участников Дж. Р. Серль объясняет в рамках предлагаемой им концепции Интенциональных состояний, которой посвящен следующий параграф.

2.2.2. Интенциональные состояния и их вербализация: место и назначение ФИ

Понятие интенциональности, которое по своей сути является одним из фундаментальных понятий феноменологии, было заимствовано Дж. Серлем из концепций Ф.Брентано и Э.Гуссерля (Зотов 1985). Следуя давней философской традиции, под интенциональностью он понимает  свойство многих ментальных состояний и событий, посредством которых они направлены на объекты и положения дел внешнего мира (Searle 1983). Называя свойство направленности или отнесенности к чему-либу Интенциональностью, Дж. Серль тем не менее старается отмежеваться от некоторых особенностей указанной традиции. При разработке своей концепции, которой мы придерживаемся в настоящем исследовании, Дж.Серль предлагает ввести в качестве основополагающего понятие Интенционального Состояния, выражающего определенную ментальную направленность субъекта к действительности. Дж. Серль вносит несколько пояснений в свое понимание этого понятия, одно из которых является существенным для нашего исследования и заключается в том, что следует различать намерение, интенцию (intending) и Интенциональность. Очевидное созвучие слов “Интенциональность” и “интенция”  внушают мысль о том, что интенции играют некоторую особую роль в теории Интенциональности. Однако с точки зрения Дж.Серля, интенция сделать что-то является лишь одной из форм Интенциональности: “Интенциональность есть направленность, интенция совершить что-то представляет собой один из видов Интенциональности наряду с другими” (Searle 1983:3).

Пытаясь разъяснить Интенциональность в терминах языка, Дж. Серль опирается на знание языка как на эвристическое средство объяснения и указывает на то, что язык выводим из Интенциональности, но не наоборот. Язык появляется как особая форма развития более примитивных форм интенциональности. Язык, именно язык принадлежит к классу интенциональных действий. Тогда фундаментальные семантические понятия – типа значения – вполне обоснованно анализировать с помощью еще более фундаментальных понятий, таких, как убеждение, желание, намерение. В отличие от других вариантов этого подхода (например, Грайса) Серль обсуждает проблему значения, привлекая с этой целью понятие интенциональности. “Так как лингвистическое значение”, пишет Серль, “ есть форма выводимой интенциональности (a form of derived Intentionality), то его возможности и ограничения задаются возможностями и ограничениями интенциональности” (Searle 1983: 175). Такой подход к языку и лингвистическому значению дает возможность предположить, что значение интенсивности задается интенциональностью как конституирующей характеристикой сознания. Согласно концепции интенциональных состояний, способ, каким язык представляет мир, является расширением и реализацией способа, посредством которого сознание представляет мир. Каким же образом разум придает Интенциональность сущностям, которые не обладают внутренней Интенциональностью т.е. звукам и знакам, похожим на все остальные феномены физического мира? Каким образом они получают Интенциональность? Отвечая на данные вопросы, Дж. Серль указывает на наличие двух уровней Интенциональности в осуществлении высказываний. Во-первых, имеется выражаемое интенциональное состояние, во–вторых, имеется интенция, с которой что-то произносится. Вот это второе интенциональное состояние, т.е. интенция, с которой что-то произносится, и наделяет Интенциональностью лингвистические сущности (Searle 1983).

В данной связи Л.Витгенштейн справедливо замечает, что если мы удалим элемент интенции из языка, то этим самым разрушим всю его функцию (Витгенштейн 1985). Существует еще одно условие – наша способность к выполнению лингвистических актов для достижения экстралингвистических целей. Человек, утверждает Серль, который делает заявление, делает больше, чем просто демонстрирует свою веру во что-то – он передает конкретную информацию. Человек, который дает обещание, делает больше, чем доводит до сведения окружающих, что он намерен что-то выполнить, - он создает стабильные ожидания у других относительно своего будущего поведения. Следовательно, выполнение лингвистических актов гарантируется тогда, когда они направлены на реализацию конкретных социальных целей. Все это приводит Дж.Серля к весьма важному выводу о том, что понятие Интенциональности, в равной мере применимо как к ментальным состояниям, так и к таким лингвистическим сущностям, как речевой акт. Применяя понятийный аппарат теории речевых актов к теории интенциональных состояний, Дж. Серль выделяет четыре аспекта, в которых интенциональные состояния и речевые акты связаны между собой.

1. Если речевой акт характеризуется наличием пропозиционального содержания “p” и иллокутивной силы “F”, то интенциональное состояние- репрезентативным содержанием “r” и психологическим модусом “S”(Searle 1983: 6).

 

2. И речевые акты, и интенциональные состояния характеризуются направлением приспособления. Если ассертивные речевые акты имеют направление приспособления “слова к миру”, то интенциональные состояния убеждения – “сознание к миру”. В свою очередь, директивные и комиссивные речевые акты имеют направление приспособления “мир к словам”, а интенциональные состояния желания и намерения – “мир к сознанию”( указ.соч.:8).

3. В осуществлении каждого речевого акта, обладающего пропозициональным содержанием, мы выражаем определенное интенциональное состояние с данным пропозициональным содержанием и это интенциональное состояние является условием искренности такого речевого акта. Таким образом, следуя парадоксу Мура, речевой акт необходим для выражения соответствующего интенционального состояния (указ. соч.: 9).

4.       Понятие условий выполнимости (успешности) применимо и к речевым актам, и к интенциональным состояниям в тех случаях, когда имеется направление приспособления. Решающее значение, как указывал Дж.Серль, имеет то обстоятельство, что для каждого речевого акта, обладающего направлением приспособления, речевой акт выполнен, если и только если выполнено выражаемое им ментальное состояние и условия выполнимости речевого акта и выражаемого им психического состояния тождественны (указ. соч.:10).

Эти связующие звенья между интенциональными состояниями и речевыми актами естественным образом формируют определенное представление об Интенциональном состоянии: каждое интенциональное состояние содержит некоторое репрезентативное (Интенциональное) содержание в определенном психологическом модусе. Интенциональное состояния репрезентируют объекты и положения дел в том же самом смысле, в котором репрезентируют их речевые акты. Другими словами, интенциональное состояние является как бы средой порождения конкретных действий субъекта, к которым относятся и создаваемые им речевые акты. Следовательно, за интенциональным состоянием следует действие, интересующая нас разновидность которого есть речевой акт.

Анализ интенциональных состояний, порождающих усиление их вербального выражения с помощью ФИ в составе речевых актов, не ограничивается только анализом связи между интенциональными состояниями

и речевыми актами. Анализ когнитивных состояний участников дискурса также предполагает введение в понятийный аппарат исследования понятия “горизонт интенциональности”. Основная предпосылка введения этого важного понятия в лингвистический анализ интенциональности основана, как заключает В.В. Петров, на довольно очевидном сейчас тезисе: “объекты не могут быть полностью определены в рамках какого – либо акта, и, следовательно, должны существовать “горизонты” объекта как границы его характеризации. Так, неопределенность “прямого” восприятия объекта указывает на возможность иных восприятий, целостная совокупность которых, образует “горизонт” данного объекта” (Петров 1990: 106), или другими словами, фон, создающий условия для понимания объектов или явлений. Именно таким образом всеохватывающий горизонт конституируется интенциональностью. Метафорическое содержание понятия горизонта отражает его способность передвигаться вместе с интерпретатором и приглашать к дальнейшему продвижению вперед. Интерпретатор, обладающий адекватной широтой горизонта, способен правильно оценить значение всех объектов, лежащих внутри этого горизонта.

Таким образом, все изложенное выше дает основания предположить, что языковое выражение интенсивности с помощью речевых актов, содержащих в своем составе ФИ, определяется и порождается интенциональностью сознания говорящего, понимаемой как функция фундаментальной способности мозга связывать человека с миром. Следовательно, можно предположить, что интенсивность и интенциональность каким-то образом связаны друг с другом. Сопоставительный анализ словарных дефиниций понятий “интенциональность” и “интенсивность” действительно обнаружил связь между этими понятиями. Сравним: “интенсивность – есть наличие той или иной напряженности” (Ожегов 1997:249), а прототипом понятия интенциональности является понятие схоластики“intentio”,что значит “напряжение сознания”. Данное предположение и сопоставление дефиниций, в свою очередь, позволяют выдвинуть две гипотезы, верификацию которых нам предстоит осуществить в практической части диссертации. Суть первой заключается в связи категории интенсивности с интенциональностью, а вторая гипотеза состоит в том, что ФИ, являясь фразеологическим средством выражения категории интенсивности в языке, является маркером интенциональности говорящего в дискурсе.

В ходе исследования было установлено, что дискурсами функционирования ФИ являются нарративный и аргументативный дискурсы. Прагматико - коммуникативные параметры ФИ в аргументативном дискурсе исследуются в рамках теории аргументации, основные положения которой освещает следующий параграф.

2.2.3. Теория аргументации в исследовании ФИ

В достаточно обширной литературе по аргументации, имеющейся сегодня, даются различные подходы к исследованию данного явления. Все их условно можно разделить на философские, риторические и лингвистические. Согласно Аристотелю, языковая форма аргументации находится в непосредственной зависимости от слушателя (Аристотель 1978). Анализ этой зависимости лежит в основе лингвистических подходов к аргументации, среди которых особое место занимает прагмадиалектическая теория аргументации, разработанная Ф. Ван Еемереном и Р.Гроотендорстом. Авторы данной теории рассматривают аргументацию как явление вербальной коммуникации, которое должно быть изучено как специальная форма (mode) дискурса, характеризующаяся использованием языковых средств для разрешения разногласия мнений (van Eemeren 1996). В процессе аргументации авторы данной теории различают четыре стадии, которые, в свою очередь, соответствуют четырем этапам аргументативного дискурса (van Eemeren 1996: 281-283).

Открывает процесс аргументации стадия конфронтации (“confrontation stage”), на которой разногласие мнений представлено оппозицией между точкой зрения и ее непринятием. В аргументативном дискурсе эта стадия соответствует этапу, на котором возникает несогласие по выдвинутой точке зрения, столкновение двух противоположных мнений. На исходной стадии (“opening stage”) выявляются антагонист и протагонист, определяются их задачи в процессе аргументации. Наконец, решающим моментом процесса аргументации является стадия аргументации (“argumentation stage”), на которой протагонист защищает свою точку зрения против критических выпадов антагониста. В дискурсе эта стадия соответствует этапу, на котором одна сторона приводит аргументы, для того, чтобы развеять сомнения противоположной стороны, последняя, в свою очередь, противостоит этим аргументам. Завершает аргументацию заключительная стадия (“concluding stage”), на которой протагонист и антагонист делают выводы о том, была ли точка зрения протагониста успешно защищена от критических доводов антагониста. В аргументативном дискурсе эта стадия соответствует этапу, на котором стороны делают выводы о результатах и попытках разрешить разногласия, подводят итоги.

В рамках когнитивной парадигмы аргументацию мы, вслед за А.Н.Барановым и В.М. Сергеевым, определяем как “комплекс вербально реализованных когнитивных процедур обработки знания, приводящих к изменению его онтологического статуса в модели мира адресата и тем самым реально и в перспективе влияющих на процесс принятия решений” (Баранов 1990:41). Когнитивная цель аргументирования, по нашему мнению, передается через иллокутивные речевые акты, репрезентирующие тезисы и аргументы. С точки зрения целей и задач лингвистического исследования, весьма существенно, какими типами речевых атов может выражаться когнитивная нацеленность аргументации. Ф.ван Еемерен и Р.Гроотендорст установили, что в процессе аргументирования используются, согласно классификации Дж.Серля (Серль 1986а), пять типов речевых актов, среди которых существенную роль все же играют такие речевые акты, как ассертивы, комиссивы и директивы.

В контексте современных исследований по лингвистической семантике и прагматике, мы разделяем мнение Д.А.Бокмельдера, который рассматривает аргументацию как особый макротип речевого акта, имеющий свою иллокутивную цель – повлиять на выбор адресата в процессе принятия им решений (Бокмельдер 2000).

В настоящем исследовании аргументация как макроречевой акт имеет сложную внутреннюю структуру, которая включает: а) тезис аргументации (или, в другой терминологии, точку зрения), что само по себе является исполнением речевого акта (он содержит пропозицию 1 и иллокутивную силу 1); и б) доводы в пользу тезиса, что также является исполнением единичных, т.е. простых речевых актов (они содержат пропозиции 2,3, …n и иллокутивные силы 2,3, …n). Совокупность пропозиции 1 и пропозиций 2,3, … n составляет сложную пропозицию, или макропропозицию речевого акта аргументации. В свою очередь, иллокутивная сила 1 вместе с иллокутивными силами 2,3, … n представляют собой совокупную иллокутивную силу, которая только и может быть описана как иллокутивная сила аргументации. Рассмотрим пример:

He’s a splendid young fellow. Boxed three years for Oxford and, so I learn from a usually reliable source, went through the opрosition like a dose of salts (P.G.Wodehouse “Service with a Smile”, p.210).

При анализе фразеологического контекста в этом примере в терминах теории речевых актов мы имеем три простых речевых акта и, соответственно, три пропозиции и три иллокутивные силы, в данном случае – ассертивные, представляющие собой утверждения. Ни один из речевых актов, взятый в отдельности, не имеет иллокутивной силы аргументации. Ни один из них – в отдельности не направлен на достижение перлокутивного эффекта убеждения. Однако, при анализе данного речевого отрезка в целом, мы можем интерпретировать первый речевой акт как тезис аргументации, имеющий пропозициональное содержание “He’s a splendid young fellow”, а оставшиеся два речевых акта – как доводы в пользу справедливости данного утверждения, имеющие пропозиции соответственно “Boxed three years for Oxford”, “went through the opposition like a dose of salts”. Совокупная иллокутивная сила трех данных речевых актов – иллокутивная сила аргументации, усилению которой способствует ФИ like a dose of salts. Как и любой элементарный речевой акт, речевой акт аргументации имеет свои условия успешности, которые А.Н.Баранов и В.М.Сергеев описали следующим образом:

1)       “говорящий выдвигает точку зрения О;

2)       говорящий выдвигает утверждения S1, S2 … Sn, в которых выражены пропозиции (условия пропозиционального содержания);

3)       выдвижение утверждений S1, S2, … Sn считается попыткой говорящего обосновать точку зрения О удовлетворительно для слушающего, т.е. убедить слушающего в приемлемости О (существенное условие);

4)       говорящий считает, что а) слушающий не принимает О; б) слушающий примет S1, S2, … Sn в) слушающий примет S1, S2, …Sn как обоснование О (предварительные условия);

5)       говорящий считает, что а) О приемлемо; б) S1, S2, … Sn приемлемы; в) S1, S2, … Sn обосновывают О (условие искренности)” (Баранов 1987).

Обратим внимание на то, что только совокупность пунктов (1) и (2) может быть описана как пропозициональное содержание речевых актов аргументации, включающее в себя пропозицию точки зрения и пропозиции аргументов. Важно отметить, что никакой отдельный речевой акт не может быть интерпретирован как точка зрения или аргумент; эти акты существуют только в диалектическом единстве. Поэтому мы говорим об аргументации как о макроречевом акте.

Какими характеристиками обладают составляющие акта аргументации? Точка зрения может представлять собой высказывание о будущем, оценочное суждение или суждение с модальным предикатом, т.е. такое, которое можно оценить лишь как приемлемое/неприемлемое. Использование термина “приемлемость” для описания тезиса вместо термина “истинность” – важный шаг от формально-логического описания аргументации в сторону ее лингвистического и аксиологического описания (ван Еемерен 1992). Цель субъекта аргументации – не вывести истинное заключение из истинных посылок, а сделать точку зрения приемлемой (принятой), выдвигая приемлемые аргументы. В случае принятия точки зрения собеседника, второй участник коммуникации соглашается с ее справедливостью (верностью). Таким образом, “сделать точку зрения приемлемой” значит то же, что и “убедить оппонента”. Аргументы в поддержку точки зрения могут иметь признаковую или причинную природу. В первом случае между пропозициями аргумента и точки зрения устанавливается отношение сопутствия или сосуществования. Аргумент представляет знак, признак или характеристику того, о чем утверждается в точке зрения, например:

“This meat hasn’t been cooked properly (точка зрения). It’s tough as old boots” (аргумент) (DEI).

Во втором случае приемлемость аргумента переносится на точку зрения, когда между тем, что утверждается в аргументе и тем, что утверждается в точке зрения существует причинно-следственная связь. Такая связь возможна в двух направлениях: аргумент может выражать причину точки зрения, например:

“Mother hates it if we’re late (тезис). The point is – that she clings like mad now to the day’s routine – you know (аргумент)” (J.B.Priestley “Three Men in New Suits”, p.16)

Аргумент может быть (достоверным) следствием, наводящим на признание точки зрения как причины, например:

 “You’ve got the wrong man (тезис). They’ll laugh at you like blazes over this in Scotland Yard (аргумент)” (E.Waugh “Decline and Fall”, p. 153).

Рассмотренные нами ранее макроречевые акты аргументации представляют собой случаи единичной аргументации, т.е. случаи, когда в поддержку точки зрения выдвигается один аргумент. Вместе с тем, в поддержку или против точки зрения часто выдвигается более одного аргумента, и способы их связи могут быть различны. В теории аргументации Ф. ван Еемерена и Р. Гроотендорста описываются такие структуры аргументации, как множественная, сложносочиненная, сложноподчиненная (van Eemeren 1996). Множественная аргументация – это приведение нескольких равнозначных и независимых друг от друга аргументов в поддержку точки зрения, т.е. простая сумма единичных аргументов. Например:

I thought he was in many ways my superior. He’d gotten into Yale, and his grades were a hell of a lot better than mine had been in college. He was a better athlete. He had a natural command of languages and easier way of relating to other people – he was much more gracious, a relaxed guy, very charming (J.Thomas “Father Son and Co”, p. 380).

Из приведенных выше примеров становится очевидным, что в аргументативном дискурсе ФИ входит в состав макроречевого акта аргументации, в котором он способствует интенсивности иллокутивной силы “выдвижение аргумента”, что в свою очередь делает аргумент более убедительным, макроречевой акт – успешным. В этом и заключается коммуникативное предназначение ФИ в аргументативном дискурсе. Коммуникативные параметры ФИ в нарративном дискурсе анализируются в настоящем исследовании с точки зрения когнитивной модели представления события.

2.2.4. Когнитивная модель события как инструмент понимания ФИ в нарративном дискурсе

На сегодняшний день в когнитивной лингвистике не существует единого универсального подхода к понятию “событие”. Н.Д.Арутюнова относит это понятие к непредметным сущностям и подводит под термин целую серию непредметных (событийных) значений, обозначающих все то, что “происходит с предметами: процесс, состояние, действие, изменение положения дел, “события”” (Арутюнова 1988а:169). Неоднородность концепта “событие” была отмечена также и В.З.Демьянковым, который различает: 1)событие как идею (понимаемые таким образом события определяются интенсионалом имени и могут полностью налагаться друг на друга в пространстве и времени); 2) собственно событие, или референтное событие, определяемое по экстенсионалу: двум событиям – идеям может соответствовать одно референтное событие; 3)текстовое событие – гипотетическая интерпретация референтного события (Демьянков 1983). Далее при анализе фрагментов нарративного дискурса будет иметься в виду преимущественно референтное событие, которое обладает троякой локализацией: “оно локализовано в некоторой человеческой (единоличной или общественной) сфере, определяющей ту систему отношений, в которую оно входит; оно происходит в некоторое время и имеет место в некотором реальном пространстве” (Арутюнова 1988а:172).

Событие в настоящем исследовании рассматривается нами как когнитивная единица, которая может быть представлена в виде модели. Модели представляют собой находящиеся в эпизодической памяти когнитивные репрезентации событий, которые описываются в дискурсе. Они включают аккумулированный опыт предыдущих событий с теми же или подобными предметами, лицами или явлениями и требуются в качестве основы интерпретации дискурса.

Значительный интерес в связи с изучением особенностей формирования когнитивной структуры события представляют модели, которые разработали Л.Талми и В.Я.Шабес. Сопоставление когнитивной единицы (события) с коммуникативной единицей (нарративным текстом, содержащим ФИ) позволяет выявить важную роль когнитивного компонента в коммуникативных параметрах ФИ. Поэтому ниже рассматриваются некоторые положения концепций этих лингвистов с тем, чтобы выявить возможности их применения для анализа коммуникативных параметров ФИ в нарративном дискурсе.

Л.Талми описывает особенности структурной организации когнитивного представления события с помощью семантических ролей Фигуры и Фона (Talmy 1978). Под Фигурой понимается объект, движущийся по некоторой траектории или покоящийся (но способный к перемещению) в некотором месте относительно определенной системы координат; данный объект мыслится как переменная, обладающая особой значимостью.

Фоном называется статическая схема референции или точка отсчета в пределах этой схемы, относительно которой описывается движение или локализация Фигуры (Talmy 1978).

Кроме двух базовых семантических ролей когнитивной репрезентации – Фигуры и Фона – ученый выделяет Предикат (Motion или State-of-Motion), который служит для констатации факта премещения или локализации объекта- Фигуры относительно объекта-Фона, и соответственно, может иметь значение динамическое - “MOVE” или статическое – “BE-L” (=be located). Четвертая базовая роль, называемая данным автором, “Путь” (Path) или “Место” (Site), в зависимости от типа Предиката, фиксирует особенности перемещения/локализации Фигуры относительно Фона. В результате получается базовая структура события, которая по мнению Л.Талми, имеет универсальный характер и включает следующие роли: Фигура (F); Предикат (MOVE/ BE-L); Путь/Место (P/S); Фон (G) (Talmy 1978).

Таким образом, преимуществом данного подхода, на наш взгляд, является то, что с его помощью можно отобразить динамический аспект события (то есть, указать, находится ли объект –Фигура в движении или же он покоится), что имеет большое значение для целей нашего исследования. Кроме того, использование данного категориального аппарата для анализа ФИ позволяет установить, какую роль (Фигура, Фон, Предикат, Агенс и т.д.) выполняет в когнитивной репрезентации события ФИ.

Событие, представляющее собой сложную динамическую единицу, разворачивающуюся во времени, имеет двойственную континуально – дискретную природу. В связи с этим, как отмечает В.Я.Шабес, оказалось, что “ использование в качестве языка его описания предельных (неделимых) и качественно определенных во времени (статичных) семантических сущностей приводит к атомистической дискретизации континуальных динамических сущностей” (Шабес 1989:169). Этот факт послужил основанием для введения в модель события понятия “градуальный эталон”, который рассматривается как единичная линейная дискретно-континуальная когнитивная координата (Шабес 1989). Использование ФИ в качестве градуальных эталонов позволяет, по нашему мнению, приблизить качественные характеристики модели к сущностным свойствам описываемого события.

Согласно модели В.Я.Шабеса, событие (Макрособытие) во времени выступает в виде триединства: Пресобытие – Эндособытие – Постсобытие. Эндособытие – собственно маркированное событие, о котором идет речь, с его собственной структурой в рамках его темпоральных границ. Пресобытие – то, что предшествует Эндособытию, оно включает намерение Агенса, планирование и подготовку действия, опыт Агенса в выполнении подобного рода действий. Постсобытие – то, что следует за Эндособытием, например, планирование дальнейших действий. Каждый из трех компонентов триединства подразделяется на три упорядоченных во времени компонента: Потенциал – Реализация- Результат. Потенциал фиксирует предметные компоненты, необходимые для Реализации события. К их числу относятся необходимые материалы, средства, инструменты, приспособления, детали, физические данные агенса т.е. интенциональные компоненты. Реализация события есть динамическое преобразование Потенциала в Результат во времени и пространстве. Как градуальный переход от Потенциала к Результату, Реализация события может быть представлена двояко: а) как цельный континуальный (недискретный) процесс во времени б) как дискретная последовательность операций с участием Агенса, Инструмента, Средства. Все три этапа события основываются на одной и той же категориальной схеме, однако, базовые категории – Агенс, Действие, Объект, Инструмент, Продукт, Материал и пр. – на разных этапах События определенным образом видоизменяются, например, Материал Пресобытия выступает в Эндособытии в качестве Объекта и, далее, в Постсобытии становится Продуктом, и т.д.

Для учета прагматического аспекта когнитивной репрезентации события В.Я.Шабес предлагает ввести категорию Оценка, которая может быть приписана как событию в целом, так и отдельным категориям когнитивной структуры события – Месту, Времени, Действию, Последствиям и пр. Вот, что В.Я.Шабес пишет по этому поводу: “Объектом оценки может быть как Эндособытие в целом, так и его компоненты: Агенс, его Интенция, Продукт, отдельно – параметры Продукта, структура Реализации и т.п. Другими словами, Оценка может иметь в качестве “объекта” фрагмент событийной структуры той или иной степени Генерализации – Партикуляризации” (Шабес 1989:122 – 123).

Так как все компоненты триады Пресобытие – Эндособытие - Постсобытие взаимосвязаны друг с другом, то можно предположить, что данная модель является той когнитивно- семантической универсалией, на основе которой, в частности, реализуется такая основополагающая категория дискурса, как когерентность, которой посвящен следующий раздел главы.

В заключение данного раздела подчеркнем, что теоретические подходы к анализу прагматико – коммуникативных параметров ФИ, представленные в этом разделе, существенно различаются в зависимости от теорий, методов, школ, а также индивидуальностей ученых. В этом отношении дискурсивный анализ едва ли отличается от других дисциплин в области социальных и гуманитарных наук. Дискурс, понимаемый в настоящем исследовании как текст, погруженный в ситуацию общения, допускает множество измерений. В любом случае анализ дискурса остается лингвистической процедурой, поскольку языковой уровень является единственным измерением дискурса, доступным непосредственному наблюдению. Согласно выбранной нами модели, в анализ дискурса входит рассмотрение одного из центральных теоретических понятий, каким является связанность или когерентность.

2.3. Когерентность дискурса и ФИ

Когерентность представляет собой определенную организацию высказываний в дискурсе. Практически каждый из нас в состоянии отличить связанный дискурс от неупорядоченной массы высказываний. “Дискурс – это не сознание, которое помещает свой проект во внешнюю форму языка, это не самый язык и, тем более, не некий субъект, говорящий на нем, но практика, обладающая собственными формами сцепления и собственными формами последовательности” (Фуко 1996: 168).

В лингвистических исследованиях, проводимых в русле лингвистики текста, термин “когерентность” отождествляется с термином “когезия”. Ученых, занимающихся данной проблематикой, условно можно поделить на три группы: тех, кто рассматривает когезию как совокупность формально-грамматических внутритекстовых связей (Halliday, Hasan 1976, Stoddart 1991, Cook 1989, Кухаренко 1988, ван Дейк 1989) в ее оппозиции к когерентности как явлению более высокого порядка, обеспечивающему смысловое единство текста; тех, кто их отождествляет или считает синонимичными (Москальская 1981) и тех, кто вообще не выделяет термина когерентность, анализируя когезию в двух ее ипостасях, т.е. одновременно в качестве средства как формальной, так и содержательной связанности текста (Гальперин 1981). В данной связи небезинтересно проследить разницу между терминами “логика” и “когерентность”, которую проводит Г.Гийом. Отталкиваясь от цитаты Г.В.Лейбница “вещи мешают друг другу, а идеи вовсе не мешают друг другу”, французский ученый нашел необходимым сказать, что “при овеществлении у вас останутся только пути когерентности, при идеализации без овеществления перед вами будут пути логики. Так, логика предписывает суждению прямой путь. Когерентность предписывает упорядоченное движение вперед, которое не осуществляется по такому прямому пути” (Гийом 1992:19).

Приведенные выше подходы к понятиям “когерентность” и “когезия” позволяют заключить, что независимо от того, как понимаются сущность и границы данных понятий, все они обнаруживают ряд общих моментов, суть которых состоит в том, что как когезия, так и когерентность обеспечивают целостность и единство дискурса. Вместе с тем, мы разделяем мнение тех лингвистов, которые считают, что когерентность шире когезии и охватывает кроме формально-грамматических аспектов связи высказываний, семантико-прагматические, функциональные аспекты смысловой и деятельностной связанности дискурса.

Т.ван Дейк рассматривает когерентность дискурса на локальном и глобальном уровнях. Локальную когерентность ученый определяет в терминах отношений между пропозициями, выраженными соседствующими предложениями, а глобальную когерентность Т.ван Дейк рассматривает как отношение каждого конкретного высказывания к общему плану коммуникации (ван Дейк 1989).

Поскольку дискурс в настоящем исследовании анализируется с лингвистических позиций, основной задачей этой процедуры является поиск значения дискурса. Так же как мы хотим знать, как соотносятся значения слов в предложении, образуя значение предложения, мы должны знать, как соотносятся значения предложений, образуя значение целой последовательности предложений. Другими словами, как связываются пропозиции дискурса, чтобы образовать последовательность и как они создают общее значение дискурса. При таком толковании значения дискурса основным понятием в анализе дискурса становится пропозициональная или семантическая когерентность дискурса.

2.3.1. Семантическая когерентность дискурса

Семантическая когерентность дискурса на локальном уровне определяется Т.ван Дейком в терминах отношений между пропозициями, репрезентирующими отношения между фактами в некотором возможном мире (van Dijk 1985). Вместе с тем, каждый значимый дискурс – это не просто набор пропозиций, но их упорядоченная последовательность, где существуют “конвенциональные ограничения на возможный порядок пропозиций” (Dijk 1985: 107 – 108). Это означает, в частности, что семантика предложения в дискурсе описывается с учетом структур и интерпретации соседствующих, обычно предшествующих предложений того же текста. Таким образом, основное правило семантической когерентности состоит в том, что “предложение А связано с предложением В, если А относится к ситуации или событию, которое является возможным (вероятным, необходимым) условием существования ситуации или события, к которму относится В (или наоборот)” (ван Дейк 1989: 127). Важное значение данного правила для настоящего исследования состоит в осознании того факта, что предыдущие предложения могут предоставить дополнительную, а иногда и критически важную информацию для интерпретации предложений дискурса. Семантическая когерентность дискурса не может получить полного объяснения только в терминах локальных связей между пропозициями. Для установления некоторой формы глобальной организации дискурса и контроля необходимы значения более высокого уровня. Поэтому следующая ступень анализа дискурса в настоящем исследовании представлена более высоким или более глобальным уровнем, чем микроуровень слов, предложений и связей между предложениями. Для описания когерентности дискурса функционирования ФИ на этом уровне мы ввели в понятийный аппарат дискурсивного анализа понятие макроструктуры, предложенное Т.ван Дейком.

Понятие макроструктуры было использовано нами для того, чтобы отразить глобальное содержание дискурса функционирования ФИ. Это понятие, согласно концепции Т.ван Дейка, эксплицитно показывает общий топик или тему дискурса. Тема дискурса, представленная в виде макроструктуры, отличается от темы отдельного предложения или высказывания, обычно представленной именной группой подлежащего. Тема каждого индивидуального высказывания в дискурсе обусловлена тем, как его информация распределяется линейно, в то время как тема дискурса указывает на то, как его содержание организовано глобально, т.е. иерархически (van Dijk 1985).

Поскольку макроструктуры, по мнению Т. ван Дейка, являются семантическими единицами, то они также должны состоять из пропозиций, а именно –из макропропозиций. Макропропозиция, таким образом, является “пропозицией, выведенной из ряда пропозиций, выраженных предложениями дискурса” (Dijk 1985:116). Такая макропропозиция, если позволительно привести сравнение из области биологии, - это своего рода генетический код глобальной организации смысла в дискурсе.

В семантике дискурса функционирования ФИ макроструктуры определяются нами правилами, так называемыми макроправилами, установленными Т.ван Дейком. Макроправила – это правила семантического отображения: они устанавливают связь одной последовательности пропозиций с последовательностями пропозиций более высокого уровня и таким образом выводят глобальное значение дискурса из локальных значений, т.е. значений предложений дискурса. В теории дискурса Т.ван Дейком были определены следующие макроправила:

 1.Обобщение: при наличии последовательности пропозиций необходимо заменить эту последовательность на пропозицию, выводимую из каждой пропозиции данной последовательности.

2.Построение: при наличии последовательности пропозиций необходимо заменить ее пропозицией, выведенной из всего репертуара пропозиций, входящих в эту последовательность.

3.Опущение: при наличии последовательности пропозиций необходимо опустить те пропозиции, которые не служат условиями интерпретации ( напр., пресуппозицией для другой пропозиции в данной последовательности) (ван Дейк 1989: 42).

Продолжая исследовать понятие семантической макроструктуры дискурса, Т.ван Дейк пришел к выводу о том, что в основе когерентности дискурса лежит человеческий фактор, объединяющий намерение говорящего и последовательность речевых актов в смысловое целое (Dijk 1997). Таким образом, он предлагает рассматривать когерентность в прагматическом аспекте. Прагматической когерентности дискурса посвящен следующий параграф.

2.3.2. Роль ФИ в формировании прагматической когерентности дискурса

Прагматическая когерентность дискурса зависит от нашей способности вывести из цепочки речевых актов, совершаемых в каждом предложении текста, макропрагматическое содержание (т.е. один или более макроречевых актов). Поскольку наличие и сила связи между речевыми актами, составляющими дискурс функционирования ФИ, создают прагматическую когерентность дискурса, то представляется возможным исследовать участие ФИ в обеспечении силы связи между речевыми актами, т.е. в обеспечении прагматической когерентности. Мы выделяем два вида прагматической когерентности: иллокутивную и интенциональную.

Для выявления иллокутивной когерентности дискурса необходимым является установление иллокутивной силы высказываний, входящих в дискурс, с опорой на общие прагматические принципы, на понимание контекстообусловленных ожиданий в описываемой деятельности. Наиболее общее условие иллокутивной когерентности на локальном уровне состоит в том, что предшествующий речевой акт задает контекст, в котором происходит иллокутивная оценка последующего речевого акта. “Не может быть изолированного высказывания. Оно всегда предполагает предшествующие ему и следующие за ним высказывания. Ни одно высказывание не может быть ни первым, ни последним, оно только звено в цепи и вне этой цепи не может быть изучено” (Бахтин 1979: 340). Известно, что восприятие дискурса как последовательности связанных и согласованных предложений требует интерпретации этих связей, например, различных видов отношений обусловленности между фактами. Аналогично и восприятие последовательности речевых актов основано на интерпретации связи между идущими друг за другом речевыми актами.

 Свой вариант интерпретации связи между сочетанием идущих друг за другом простых речевых актов предложил А. Феррейра (Ferrara 1985). Он выделяет следующие типы функциональных отношений между речевыми актами: подтверждение (justificatory relation), расширение (expansion relation), пояснение (explanatory relation), повтор (repetition), комментирование (comment relation), поправка (correction), добавление (addition), согласие (agreement), одобрение (approval), возражение (objection), заключение, вывод (conclusion) и др. (Ferrara 1985: 146-148). Составляющие последовательность речевые акты не обязательно должны быть одного и того же “уровня”. Исследуя сложные речевые акты, т.е. не-минимальные единицы речи, представляющие собой сочетание простых речевых актов как минимальных речевых единиц, В.И.Карабан пришел к выводу о том, что в между речевыми актами можно найти отношения субординации, например, когда некоторый речевой акт является вспомогательным по отношению к другому (Карабан 1989). Исследования, проведенные ученым, показали, что в построении последовательности речевых актов важную роль играют иллокутивные цели, согласованность которых и обеспечивает связанность речевых актов в последовательности. Как оказалось, на уровне иллокутивных целей между простыми речевыми актами помимо отношения субординации могут существовать дискурсивные отношения еще двух типов: координации и способствования. Последний тип отношения представляет собой наиболее общий случай, определяемый “наличием у деятельности мотива как побуждающего и определяющего выбор направленности деятельности предмета/ материального или идеального/, ради которого эта деятельность осуществляется” (Карабан 1989:12). По мнению А.М.Каплуненко, ссылка на предмет деятельности придает выше приведенному определению некоторую тяжеловесность, поэтому целесообразнее использовать, как считает ученый, понятие приоритета, т.е. “ценностного ориентира, как побуждающего коммуникантов к началу сотрудничества, так и определяющего характер его завершения” (Каплуненко 1992:118).

Таким образом, отношение субординации между речевыми актами заключается в том, что осуществление иллокутивной цели одного акта (зависимого) подчинено осуществлению иллокутивной цели другого (главного) акта. В случае тождества иллокутивных целей между речевыми актами устанавливается отношение координации. Отношение способствования между речевыми актами возникает в том случае, если осуществление иллокутивной цели одного акта делает возможным осуществление иллокутивной цели другого. В.И.Карабан также обнаружил, что на основании этих отношений простые иллокутивные силы могут объединяться в сложные иллокутивные силы трех типов: комплексные, композитные и составные (Карабан 1989). Существование этих иллокуций обусловлено, с одной стороны, потребностями в выражении составного пропозиционального содержания и, с другой стороны, желанием коммуниканта обеспечить большую вероятность достижения конкретной перлокутивной цели. В соотвествии с разработанной классификацией иллокутивных сил В.И.Карабаном была осуществлена структурная классификация сложных речевых актов. С точки зрения внутренней структуры, определяемой типом дискурсивного акта (акта связывания простых речевых актов) и типами компонентных речевых актов – функций, сложные речевые акты подразделяются на три типа: комплексные, композитные и составные.

Комплексный речевой акт – это такой тип сложного речевого акта, в котором компоненты, находясь в субординативном отношении, представляют собой соответственно главный и вспомогательный речевые акты (Карабан1989). Например, в примере, представленном ниже, осуществление ассертивной иллокутивной цели подчинено осуществлению директивной иллокутивной цели, которую усиливает ФИ like hell:

 “Turn the car quickly, dear, and drive like hell, I don’t want to see you go” (G.Green “The Heart of the Matter”, part II, ch.I, цит. по АРФС).

Под композитным речевым актом В.И.Карабан понимает тип сложного речевого акта, в котором компоненты состоят в координативных отношениях и представляют собой координированные речевые акты (Карабан 1989). Например:

My heart was beating like mad. I could scarcely speak (A.J.Cronin “Shannon’s Way”, p.205).

Составной речевой акт можно определить как такой сложный речевой акт, в котором между компонентами наблюдаются отношения способствования и эти компоненты являются способствующим и способствуемым речевыми актами соответственно ( Карабан 1989). Например:

“Tell me and I’ll come like one o’clock” (A.Drury “Decision”, p.43).

Согласованию установленных А.Феррейра и В.И.Карабаном отношений между иллокутивными актами на локальном уровне способствует иллокутивная когерентность, в качестве формальной экспликации которой А.Н. Баранов и Г.Е.Крейдлин предлагают понятия иллокутивного вынуждения и иллокутивного самовынуждения (Баранов1992). Изучая речевые взаимодействия в структуре диалога, они приходят к выводу о том, что “иллокутивное вынуждение – это одно из проявлений законов сцепления, действующих на пространстве диалога” (Баранов 1992: 87).

Итак, речевые акты, связанные в некотором речевом контексте отношением иллокутивного вынуждения, мы вслед за Барановым А.Н. и Крейдлиным Г.Е. будем называть, соответственно, иллокутивно независимым и иллокутивно зависимым. Другими словами, “иллокутивно независимый речевой акт – это речевой акт, иллокутивное назначение которого определяется исключительно интенциями самого говорящего, а иллокутивно зависимый РА –это речевой акт, иллокутивное назначение которого всецело определяется иллокутивным назначением какой-либо предшествующей реплики” (Баранов 1992:87). Связь между независимым и зависимым речевыми актами и особенности ее проявления определяются разнообразными факторами. Прежде всего, это конструктивные характеристики диалога. Таким образом, на локальном уровне иллокутивная когерентность создается прагматическими отношениями между иллокутивными актами на уровне иллокутивных целей. И, наконец, последовательность речевых актов может анализироваться и на глобальном уровне. В этом случае она рассматривается как единое целое – как один глобальный речевой акт или макроречевой акт. Последовательность макроречевых актов образуют прагматическую макроструктуру.

В качестве примера прагматической макроструктуры приведем последовательность директивных высказываний, которая, взятая в единстве всех своих частей, выполняет в разговоре, представленном ниже, роль инструкции.

“Now, go home, take a drink, tell your wife about the raise, and go to bed. Then tomorrow, come in here and let me know how soon we can get the lab cleaned out so that the overflow from the accounting department can get in there. We’re tight as hell for space. Come over here, you; shake hands and forget everything we’ve said and thought about each other (M.Wilson “Live with Lightning”, p. 461).

По отношению к составляющим последовательность частным речевым актам такая прагматическая макроструктура возможна вследствие “редукции”: она определяет “результат” высказывания в терминах общего намерения или цели. Следовательно, конкретные речевые акты могут быть или относительно “самостоятельными” единицами коммуникации, или рассматриваться как компоненты или элементы последовательностей, образующие глобальный речевой акт.

Если иллокутивная когерентность обеспечивает единство намерения автора и последовательности речевых актов, то интенциональная когерентность дискурса обеспечивает единство интенционального состояния говорящего и его намерения выразить это интенциональное состояние с помощью речевых актов.

 Вместе с тем, интенциональные состояния связаны не только с речевыми актами, а также и между собой. К интересному заключению по этому поводу пришел Дж. Серль (Searle 1983). При разработке положений об условиях выполнимости интенциональных состояний он высказывает два утверждения. Во-первых, “Интенциональные состояния, в общем, являются элементами сети интенциональных состояний” (Searle 1983:19) и во-вторых, “Интенциональное состояние определяет свои условия выполнимости, только когда дано его положение в сети других интенциональных состояний” (указ.соч.:20). Согласно данным утверждениям, дискурс функционирования ФИ представляет собой сеть взаимосвязанных интенциональных состояний.

Таким образом, изложив теоретическую базу исследования прагматико – коммуникативных параметров ФИ и используя основные теоретические понятия: дискурсивного анализа Т.ван Дейка (локальная и глобальная когерентность дискурса, семантическая и прагматическая макроструктуры), теории речевых актов, теории интенциональных состояний, теории аргументации, проанализируем локально и глобально связанные фрагменты дискурса и постараемся определить закономерности функционирования ФИ в дискурсе, а также роль ФИ и степень его участия в обеспечении прагматической когерентности дискурса.

ВЫВОДЫ ПО ВТОРОЙ ГЛАВЕ

Проведенный анализ методологических и теоретических постулатов исследования ФИ позволяет сделать следующие выводы:

1.       Для полного и всестороннего анализа прагматико – коммуникативных параметров ФИ необходимо привлечение метода дискурсивного анализа, согласно которому, дискурс представляет собой интерактивную деятельность участников общения, установление и поддержание контакта, эмоциональный и информационный обмен, оказание воздействия друг на друга.

2.       Теория речевых актов выражает ключевую идею совершения высказыванием социального действия - именно в таком смысле предлагается понимать дискурс в нашем исследовании и представляет собой такой научный инструментарий, с помощью которого возможен наиболее полный анализ ФИ в контекстно – дискурсивных условиях. Употребляя ФИ, говорящий исходит из соотношения между собственными коммуникативными целями, соответсвующими правилами коммуникации и уместностью ФИ в контексте данных целей и правил, что в свою очередь является основанием для утверждения о том, что теория речевых актов не может абстрагироваться от высказывания, от текста, от дискурса - определение иллокутивной силы требует коммуникативно ориентированных единиц.

3.       Категория интенсивности связана с интенциональностью. Языковое выражение интенсивности с помощью речевых актов, содержащих в своем составе ФИ, порождается и определяется интенциональным состоянием говорящего, выражающим определенную ментальную направленность субъекта к действительности.

4.       В дискурсе как на локальном, так и на глобальном уровнях существует определенный “порядок” коммуникативных единиц, к числу которых относятся и ФИ. Данный порядок обеспечивает когерентность.

5.       Дискурс является семантически  когерентным, если он описывает возможную последовательность событий, действий, ситуаций. Последовательность речевых актов обеспечивает прагматическая когерентность, которая может быть иллокутивной и интенциональной.


Информация о работе «Функционально – прагматические аспекты фразеологических интенсификаторов в современном английском языке»
Раздел: Литература и русский язык
Количество знаков с пробелами: 357093
Количество таблиц: 1
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
82974
0
0

... отражает определенное смысловое содержание и реализует коммуникативную задачу высказывания. Следуя данной логике, компаративные идиомы можно рассматривать как особый тип ФЕ, обладающий богатой системой средств выражения степени и сравнения, что позволяет им выступать эффективным средством речевого воздействия в системе дискурса. Компаративные ФЕ со значением усиления, синтаксическая идиоматика, ...

Скачать
160532
0
1

... русского и английского языков было проведено исследование, которое позволило описать лингвокультурологическую специфику цветообозначений в устойчивых словосочетаниях, особенности их отражения и функционирования в русском и английском языках. Сопоставление устойчивых словосочетаний с цветовым прилагательным на основе словарных статей выявило, что в толковых словарях русского и английского языков ...

Скачать
16356
0
0

... эффекту: слушатель (читатель) учитывает субъективность (умышленную сдержанность) оценки говорящим (пишущим) предмета речи, нарочитость преуменьшения его свойств, и, таким образом, средства деинтенсификации оценочных конструкций могут выступать как завуалированные средства усиления. В таких оценочных конструкциях присутствует элемент иронии: высказывание заведомо неточно отражает действительность, ...

Скачать
143287
0
0

... только одного языкового средства. Обычно эмоциональность в речи выражается совокупностью языковых средств разных уровней. Глава II. Возможности реализации эмотивного кода в художественном тексте 2.1 Общая характеристика компонентов эмотивного текста   В системе языка эмотивность рассматривается как семантический компонент слова, в котором объективно существуют её мельчайшие смыслы - ...

0 комментариев


Наверх