1.8. Размышление Гете о жизни, о человеке …

Лишь все человечество вместе является истинным человеком и индивид может только тогда радоваться и наслаждаться, если он обладает мужеством чувствовать себя в этом целом …

Что такое я сам? Что я сделал? Я собрал и использовал все, что я видел, слышал, наблюдал. Мои произведения вскормлены тысячами различных индивидов, невеждами и мудрецами, учеными и глупцами; детство, зрелый возраст, старость – все принесли мне свои мысли , свои способности, свои надежды, свою манеру жить; я часто снимал жатву, посеянную другими, мой труд – труд коллективного существа, и носит он имя Гете!

«Любое настроение, более того, любой миг бесконечно дорог, ибо он – посланец вечности».

«Когда я оглядываюсь на свою прежнюю жизнь, на средние свои годы, и теперь, в старости думаю, как мало осталось тех, что были молоды вместе со мной, - у меня невольно напрашивается сравнение с летним пребыванием на водах. Не успеешь приехать, как завязываются знакомства, дружба с теми, кто уже довольно долго прожил там и в ближайшее время собирается уехать. Разлука болезненна. Приходится привыкать ко второму поколению, с которым ты живешь вместе немалый срок, испытывая к нему искреннюю привязанность. Но и эти уезжают, оставляя нас в одиночестве, третье поколение прибывает уже перед самым нашим отъездом, и нам до него никакого дела нет».

«Меня всегда называли баловнем судьбы. Я и не собираюсь брюзжать по поводу своей участи или сетовать на жизнь. Но, по существу, вся она – усилия и тяжкий труд, и я смело могу сказать, что за семьдесят пять лет не было у меня месяца, прожитого в свое удовольствие. Вечно я ворочал камень, который так и лег на место. В моей летописи («к описанию позднейших лет в «Поэзии и правде» я собственно, должен отнестись как к летописи …») будет разъяснен6о, что, я имею в виду, говоря это.

Слишком много требований предъявлялось к моей деятельности, как извне, так и изнутри.

Истинным счастьем для меня было мое поэтическое мышление и творчество. Но как же мешало ему, как его ограничивало и стесняло мое общественное положение. Если бы я мог ускользнуть от суеты деловой и светской жизни и больше жить в уединении, я был бы счастлив, и как поэт, стал бы значительно плодовитее.

- Человеческим характером, - сказал он в другой раз, - присуще некое особое свойство, некая последовательность, в силу которой та или другая основная черта характера как бы порождает множество вторичных. Это подтверждается опытом, но случается, что у какого-то индивида это знание врожденное. Не буду ломать себе голову, воссоединились ли во мне врожденные знания и опыт; одно мне известно: если я поговорю с кем-нибудь четверть часа, то уже знаю, что он будет говорить добрых два.


Сфера любви, - отвечал Гете, - ненависти, надежда, отчаяния и как там еще зовутся страсти и душевные волнения, - это прирожденное знание художника потому-то ему и удается воссоздать их. Но не может быть прирожденного знания того, как вершится суд, как протекает заседание в парламенте или коронации императора, и дабы не погрешить против правды, автор должен усвоить это либо путем собственного опыта, либо путем преемственности. Так в «Фаусте», благодаря антиципации я мог воссоздать мрачную разочарованность моего героя и любовные страдания Гретхен, но чтобы сказать, например:

К тому ж ущербный месяц сквозь туман

Льет тусклый свет с угрюмым видом скряги, -

 мне уже понадобилось наблюдение над природой.

- Да, но в «Фаусте» нет ни единой строчки, не носящей явственных следов тщательнейшего изучения человечества и жизни, и ничто нигде не говорит о том, что вы это просто получили в дар, помимо собственного богатейшего опыта, - продолжал Эккерман.

- Все может быть, - отвечал Гете, - но если бы я, благодаря антиципации, уже не носил в себе этот мир, то я, зрячий, остался бы слепым и все проникновенье, весь жизненный опыт были бы мертвыми и тщетными усилиями. Существует свет, многоцветье окружает нас, но не будь света и красок в собственном нашем глазу, мы оба не увидели их и во сне.

«На человека я всегда смотрел как на самоуправное существо, которое я хотел узнать, изучить во всем его своеобразии, отнюдь при этом не рассчитывая на то, что он проникнется ко мне симпатией. Я научился обращаться с любым человеком; только таким образом и можно приобрести знание многообразных людских характеров и к тому же известную жизненную сноровку. Как раз противоположные нам натуры заставляют нас собраться для общения с ними, а это затрагивает в нас самые разные стороны, развивает и совершенствует их, так что в результате мы с любым человеком находим точки соприкосновения».

- Когда человеку семьдесят пять, - вокруг весело и жизнерадостно продолжал он, - он не может временами не думать о смерти. Меня эта мысль оставляет вполне спокойным, ибо я убежден, что дух наш неистребим; он продолжает творить от вечности к вечности. Он сходствует с солнцем, которое заходит лишь для нашего земного взора, на самом же деле никогда не заходит, непрерывно продолжая светить.

«Жизнь коротка, - добавил он, - надо стараться доставлять друг другу приятное».

О «Фаусте». «Это вещь сумасшедшая, она выходит за рамки привычного восприятия. Фауст такая необычная личность, что лишь немногие могут проникнуться его чувствами. Да и Мефистофель не так-то просто раскусить, он насквозь пронизан иронией и в общем-то является живым воплощением определенного миропознания».

Эккерман о Гете: «Гете, всегда стремясь к многостороннему проникновению, сумел все свести к одному. В одном – единственном искусстве он неустанно растил и лелеял свое мастерство – в искусстве писать на родном языке. То, что материал, который шел ему на потребу, был многосторонним, - уже другой вопрос».

«-Я смело могу сказать, - продолжал Гете, - что пробовал себя в самых разных отраслях естествознания, однако мои опыты были направлены лишь на земное мое окружение, на то, что мы непосредственно воспринимаем чувствами, а поэтому я никогда не занимался астрономией, ибо чувств здесь уже недостаточно, здесь необходимы инструменты, вычисления, механика»

«Христианская религия – великая сила. Излученному, идущему ко дну человечеству она неоднократно помогала воспрянуть, и ежели мы признаем за нею возможность столь мощного воздействия, значит, она стоит выше любой философии и в опоре последней отнюдь не нуждается. Точно так же и философ не нуждается в поддержке религии для доказательства известных положений, к примеру – учения о бессмертии души»

- Везде и во все времена люди твердили, - продолжал Гете, - что прежде всего, надо познать самого себя. Странное требование! До сих пор никому еще не удавалось выполнить его, и вдобавок неизвестно, надо ли его выполнять. Помыслы и мечты человека всегда устремлены к внешнему миру, миру, его окружающему, и заботится ему надо о познании этого мира, о том, чтобы поставить его себе на службу, поскольку это нужно для его целей. Себя же он познает, лишь, когда страдает или радуется, и, следовательно, лишь через страдания и радость уясняет себе, что ему должно искать и чего опасаться. Вообще же человек создание темное, он не знает, откуда происходит и куда идет, мало знает о мире и еще меньше о себе самом. Я тоже не знаю себя, и да избавит господь меня от этого знания»

«Судьба человека складывается в зависимости от его просветлений и помрачнений! Хорошо, если бы демон – покровитель всегда водил нас на помочах. Но стоит доброму духу покинуть нас, и мы обессилены, мы бредем на ощупь»

-Вообще, - продолжал Гете, - вдумайтесь и вы заметите, что у человека в середине жизни нередко наступает поворот, и если смолоду все ему благоприятствовало и удалось, то теперь все изменяется, злосчастье и бесы так и сыплются на него.

А знаете, что я об этом думаю? Человеку надлежит быть снова руинированным!

Всякий незаурядный человек выполняет известную миссию, ему назначенную. Когда он ее выполнил, то в этом обличье на землю ему уже делать нечего, и провидение уготовляет для него иную участь. Но так как в подлунном мире все происходит естественным путем, то демоны, раз за разом подставляют ему подножку, покуда он не смирится. Так было с Наполеоном и многими другими …

«Но сколько бы человечество не существовало, препятствий на его пути всегда будет предостаточно,, так же как и разных нужд, нужд, дабы была у него возможность развивать свои силы. Умнее и интереснее, осмотрительнее оно, пожалуй, станет, но не лучше, не счастливее, не деятельнее, или только на краткие периоды. Думается, придет время, когда человечество перестанет радовать господа и ему придется снова все разрушить и все сотворить заново. Я уверен, что дело к тому идет и что в отдаленном будущем уже намечен день и час наступления этой обновленной эпохи. Но времени у нас, конечно, хватит, пройдут еще тысячи лет, прежде чем перестанем наслаждаться этой доброй старой планетой»

В Фаусте я черпал из

своего внутреннего мира,

удача сопутствовала мне,

так как все это было еще

достаточно близко.

И.В. Гете

Диалог Гете с художником, знатоком искусства Майером о первой части «Фауста»

… Гете задумчиво листает страницы:

- Здесь моя кровь, сотни бессонных ночей, тысячи мыслей, годы работы, а кому это сейчас нужно?

Германия не оправилась от поражений. Пруссия повержена. Австрия в смятении … Кому есть дело теперь до одинокого мечтателя, до его стремлений, до несчастной девушки, погубленной им? Впрочем, я давно это предвидел. Прочти «Посвящение». Там все сказано. Нет тех, кому я читал первые строки, рассеялись друзья молодости, другие даже умерли. Жаль, Шиллер не дожил. Он-то сумел бы сказать, что в этой поэме.

- Я думаю, найдутся люди и в наше время, - уверенно успокаивает Майер. – Прекрасное всегда трогает.

- Что гадать. Вот увидишь. Одни не поймут, другие извратят смысл написанного, третьи обругают.

- Поймут, оценят, не сейчас, так потом, - уверяет Майер.

- Я и сам знаю, что это не пустяк. Знаю, это останется. Слишком многое я сюда вложил, чтобы это могло пропасть. Но путь к умам и к сердцам долог, особенно если мир потрясен так, как теперь. Люди хотят покоя, уверенности в завтрашнем дне, им не до красот. А стихи их волнуют лишь те, где речь идет о том, чем они живут сейчас, сию минуту.

Он открывает книгу.

- Вот строки прямо в точку:

Итак, напрасно я копил дары

Людской премудрости с таким упорством?

Я ничего своим усердьем черствым

Добиться не сумел до сей поры.

- А я тебе отвечу. Погоди, - Майер лихорадочно листает страницы.

- Вот, нашел! – Майер читает с лукавой улыбкой:

В смятенье, выхода не видя,

Ты ешь: всему конец?

Ты был всегда храбрец мужчина,

Так что ж ты пятишься назад?

Что оробел, ты, дурачина,

Когда тебе сам черт не брат?

- Неужто же нельзя придумать средство, которое способствовало бы продуктивному состоянию или, по крайней мере, могло его поддержать? – спросил Эккерман.

В ответ Гете развел перед ним целую концепцию продуктивности, которая вкратце сводится к следующему. Есть продуктивность высшего порядка, вдохновение, неизвестно как овладевающее гением, когда он становится как бы голосом высших сил. Его мысль придает тогда новое обличие целым столетиям.

- Но существует продуктивность и совсем иного рода, подверженная влияниям земного мира и более подвластная человеку ... К этой сфере я причисляю все относящиеся к выполнению определенного плана, все промежуточные звенья единой цепи мыслей, концы которой уже ясно видны во всем своем великолепии, причисляю и все то, что уже является видимой плотью произведения искусства.

Понял ли Эккерман, что Гете открыл ему одновременно и секрет рождения замысла «Фауста» в молодости, возникшего вследствие наития первого рода? Понял ли, что дальнейшая работа была постепенным выполнением плана?

Эккерман не спросил Гете, почему он работал над «Фаустом» так долго, целые шестьдесят лет. Но Гете, следуя течению своей мысли, сам объяснил это.

- … Ничего не форсировать, лучше уж развлекаться или спать в непродуктивные часы, чем стараться выжать из слоя то, что потом никакой радости тебе не доставит… Силы, способствующие продуктивности заложены также и во сне, в отдыхе и еще в движении. Эта же сила присутствует в воде, прежде всего в атмосфере. Свежий воздух вольных полей – вот для чего мы собственно и рождены. Дух божий словно бы веет над тем человеком, и божественная сила сообщается ему.

Эта беседа не выдумана. В действительности она была более пространной. Здесь из нее извлечены высказывания Гете, приближающие к пониманию того, как он работал над «Фаустом».


Информация о работе «Фауст»
Раздел: Литература и русский язык
Количество знаков с пробелами: 120205
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
74228
0
0

... с Мефистофелем – и неизменно первый одерживает верх.  Соединение Елены и Фауста во второй части есть соединение воедино двух разных идеалов - античного классического и средневекового романтического. Соединяя Елену и Фауста, Гете соединяет классику с романтикой, устанавливает, в какой-то степени, связь времен, прямую связь первого со вторым. Елена - еще один этап, еще одна ступенька лестницы ...

Скачать
56131
0
0

... презрением относился к догматическому педантизму того сорта ученых, которые во все времена, цепляясь за авторитеты и "аксиомы", тормозили развитие наук. Он противопоставляет два типа ученых - Фауста и Вагнера. Беспокойная творческая неудовлетворенность достигнутым - отличительная черта первого. Ученость, не знающая сомнений, пошлое, тупое самодовольство, оторванность от народа и реальной жизни - ...

Скачать
49202
0
0

... ; те же мечты владели сознанием и всего поколения «Бури и натиска», вместе с которым Гете выступил на литературном поприще[41]. Анализ трагедии Гете «Фауст» как отражения просветительской художественной мысли и вершины мировой литературы показал, что, конечно, вряд ли возможно поместить «Фауста» в рамки какого-либо одного литературного направления или течения. Трагедия неизмеримо шире, объемнее, ...

Скачать
52712
0
0

... на свете пластический материал, в котором играет блеск - прямо с неба, до которого дотягивается рука - прямо с суши. Любовь Гете и Пушкина к морю - зоркая, требовательная, зодческая, даже инженерная в своей основе. Может быть, созидательная работа на берегу моря, построение искусственной преграды - это самая классическая из всех тем, квинтэссенция классичности Нового времени. Греческая классика - ...

0 комментариев


Наверх