Дневниковые записи Даниила Хармса как часть его творческого наследия

Введение

Конец XIX-начало ХХ веков – переломное время для всего мирового искусства. Для него характерно появление множества новых веяний, самых разных по форме, но близких по сути. Эту суть отчётливее всего определил испанский философ и культуролог Хосе Ортега-и-Гассет. В 20-е годы ХХ века он выпустил книгу "Дегуманизация искусства" и ряд близких по теме статей, где точно сформулировал принципы нового искусства вне зависимости от направлений и веяний. Согласно его трудам, новое искусство тяготеет:

1)  к дегуманизации;

2)  к избеганию живых форм;

3)  к тому, чтобы произведения искусства было лишь произведением искусства;

4)  к пониманию искусства как игры;

5)  к глубокой иронии;

6)  к избеганию фальши и исполнительскому мастерству;

7)  к избеганию трансценденции.

В конечном итоге всё это служит тому, чтобы максимально отдалить искусство от реальной жизни. Именно нетрансцендентность искусства Ортега-и-Гассет считает главным его качеством, на котором базируются все остальные. В данном случае под нетрансцендентностью следует понимать полную деморализацию искусства и незаинтересованность художника в проблемах общества. В книге "Дегуманизация искусства" можно найти такие строки:

"…дело не в том, что художника мало интересуют его произведение и занятие: они интересуют его постольку, поскольку не имеют серьезного смысла, и именно в той степени, в какой лишены такового. Это обстоятельство трудно понять, не сопоставив нынешнее положение с положением искусства тридцать лет назад и вообще в течение всего прошлого столетия. Поэзия и музыка имели тогда огромный авторитет:от них ждали по меньшей мере спасения рода человеческого на руинах религии и на фоне неумолимого релятивизма науки. <…> Думаю, что сегодня художника ужаснет возможность быть помазанным на столь великую миссию и вытекающая отсюда необходимость касаться в своем творчестве материй, наводящих на подобные мысли. Для современного художника, напротив, нечто собственно художественное начинается тогда, когда он замечает, что в воздухе больше не пахнет серьезностью и что вещи, утратив всякую степенность, легкомысленно пускаются в пляс."

Таким образом, главными качествами всего мирового искусства конца XIX-начала ХХ веков оказываются нетрансцендентность, несерьёзное отношение к реальной жизни, нежелание освещать её проблемы – в противоположность романтизму и реализму XIX века, главной целью существования которых было активное вмешательство в реальную жизнь, стремление поспособствовать переменам в общественной и повседневной жизни людей, освещение недостатков общества и выявление путей их искоренения. Новое искусство, будь то литература, живопись, музыка или другие отрасли, поставило перед собой исключительно эстетические цели. Это в немалой степени относится и к искусству в России и СССР.

Так называемый "серебряный век" дал великое множество разнообразных течений и направлений. Это и мрачновато-мистический символизм, и футуризм, полностью отвергавший искусство прошлого, и эмоциональный имажинизм, и утончённо-жизнерадостный акмеизм; какие-то направления не стремились полностью потерять связь с реальным миром, какие-то, напротив, пытались максимально отрешиться от него.

Процесс разделения искусства на различные течения продолжился в 20-е годы. Это время поистине уникально для всего мирового искусства, а особенно для искусства нового государства – СССР. Попытка построить принципиально новое и своеобразное государство не могла не отразиться на обществе, а то, в свою очередь, на искусстве. Когда тот же Гассет писал, что обновлению в искусстве способствует "омоложение" мира, вряд ли он думал в первую очередь об СССР; но именно там в 20-е годы царило наибольшее оживление, сопряжённое с попытками создать новые идеалы – как политические, так и моральные и эстетические. Именно там слово "новый" звучало наиболее актуально, и естественной реакцией на такой настрой общества стало особенно бурное развитие "молодых" направлений в искусстве, причём художники того времени поддерживали как оптимистический, так и пессимистический настрой в зависимости от своих убеждений. Среди первых наибольший успех имел футуризм, особенно в лице Маяковского; к числу вторых относится абсурдизм, для которого характерны подчёркнутое отсутствие причинно-следственных связей, гротескная демонстрация нелепости и бессмысленности человеческого бытия. Родоначальниками абсурдизма в русской литературе были так называемые ОБЭРИУты, провозгласившие в своём манифесте следующее: "Мы — поэты нового мироощущения и нового искусства… В своём творчестве мы расширяем и углубляем смысл предмета и слова, но никак не разрушаем его. Конкретный предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи, делается достоянием искусства. В поэзии – столкновение словесных смыслов выражает этот предмет с точностью механики". К их числу относятся Александр Введенский, Николай Олейников и самый известный абсурдист русской литературы – Даниил Хармс.

Всё творчество Хармса является ярчайшей иллюстрацией ко всем новым явлениям в искусстве тех лет. Возвращаясь к списку, составленному Гассетом, отметим, что большинство произведений Хармса соответствует всем перечисленным пунктам: действительно, они чаще всего дегуманизированы до предела; живые формы (люди и животные), если появляются, ведут себя не как в жизни, и эта неестественность лишает их "живости" как таковой; понимание искусства ироническое, и игра (в данном случае игра со словами) для него вполне характерна. Наконец, большинство произведений Хармса, за редким исключением (некоторые стихи для детей) лишены нравственной и идеологической нагрузки.

Необычное мировоззрение Хармса, его мысли, чувства, восприятие событий отражены в личных дневниках писателя, которые он вёл с перерывами с января 1925 г. по апрель 1940 г. В данной работе предпринята попытка рассмотреть записи и соотнести их с фактами биографии и эстетическими взглядами Хармса.

Биография Даниила Хармса и её отражение в дневниках

Даниил Иванович Ювачёв родился 17 (30) декабря 1905 года в Санкт-Петербурге, в семье Ивана Ювачёва – бывшего морского офицера, затем революционера-народовольца, сосланного на Сахалин. Отец Хармса был знаком с А. П. Чеховым, Л. Н. Толстым и М. А. Волошиным.

Даниил учился в привилегированной петербургской немецкой школе Петришуле. В 1924 году поступил в Ленинградский электротехникум, но вскоре был вынужден его оставить. В его дневнике есть соответствующая заметка, хотя в ранних своих дневниковых записях он редко говорил о событиях своей жизни:

На меня пали несколько обвинений, за что я должен оставить техникум.

Насколько мне известно, обвинения эти такого рода:

1) Слабая посещаемость.

2) Неактивность в общественных работах.

3) Я не подхожу к классу физиологически,

В ответ на эти обвинения могу сказать следующее. Техникум должен выработать электротехников. Уж, кажется, ясно. Для этого должны быть люди-слушатели - хорошие работники, чтобы не засорять путь другим.

О работоспособности людей судят или непосредственно из их работы, или путем психологического анализа. Намекну вам на второе. Сомневаюсь...

Вообще эти, наиболее ранние, записи в большей степени отражают интересы писателя в области искусства, чем в других областях жизни. Почитав записи 20-х годов, мы можем неоднократно встретить заметки о литературе: списки книг (прочитанных или планируемых прочитать), цитаты известных авторов, перечисление "наизустных", как называл их сам Хармс, стихотворений.

Вот пара примеров, датируемых июнем-июлем 1925 г.:

Дюбуа П. Самовоспитание.

Бонч-Томашевский. Книга о танго.

К. Бюхер. Работа и ритм.

Волков-Давыдов С. Краткое руководство по мелодекламации.

Всеволодский-Гернгросс В. Искусство декламации. Теория русс<кой> разговорной интонации.

Gastex. Гигиена голоса.

Следует отметить, что Хармс, по всей видимости, в это время активно учился декламации. Эти записи по времени совпадают с его активным общением с Туфановым, Введенским, Липавским; конечно, в первую очередь это была компания друзей, а потом уже литературное объединение, но их интерес к искусству способствовал соответствующим занятиям в дружеском кругу – в том числе и чтению вслух стихов, как своих, так и чужих, причём к категории вторых, скорее всего, относились стихи современников. Так, в приведённом ниже списке "наизустных" стихотворений (который Хармс, возможно, составил при подготовке к встрече с новыми друзьями) нет ни одного классического стихотворения, хотя вряд ли Хармс не знал наизусть ни Пушкина, ни Лермонтова, ни других классиков русской поэзии.

Стихотворения наизустные мною:

Каменский: Моейко сердко. Персия. Ю. Морская. Колыбайка. Жонглер. Прибой в Сухуме. Солнцень-Ярцень. Времена года. 5

Северянин: Ингрид. Предсмерт. Красота. Поэза отказа. Промельк. Пятицвет П. Поэза о Харькове. Твое Утро. Кэнзели. Это было у моря. Весенний день.

Лесофея. Виктория Регия. Хабанера. Ш. Шампанск. Полонез. Мои похоронные. Тринадцатая. Русская. 19

А. Блок: Двенадцать. Незнакомка. Ты проходишь. Сусальный ангел. Потемнели, поблекли. В ресторане. В голубой далекой спаленке. 6

Инбер: Сороконожки. Рома<н>с I. 2

Гумилев: Картон<ажный) мастер. Слоненок. Трамвай. Детская песенка. Странник. Три жены мандарина. 6

Сологуб: Колыбельная> песня I. Колыбельная> песня II. Все было беспокойно и стройно. Простая песенка. 4

Белый: Веселье на Руси. Поповна. 2

Ахматова: Цветов и неживых вещей. Двадцать первое... 2

Маяковский: Левый марш. Наш марш. Облако в штанах. Из улицы в улицу. Порт. В авто. Еще Петербург. Ничего не понимают. А вы могли бы. Старик с кошками. Военно-морская любовь. Уличное. О бабе Врангеле. 19

Асеев: Траурный марш. Собачий поезд. День. 3

Есенин: Да, теперь решено, 1-ая ария Пугачева. 2

Хлебников: Уструг Разина (отрыв.). Ор. 13. 2

Туфанов: Весна. Нень. 2

Вигилянский: Поэма о лошадях. В лунный полдень. Менуэт. Васильки. Заклятье. Танго. 6

Март: Черный дом. Бал в черном доме. Белый Дьявол. 3 танки. 4

Марков: Марш. Романс. 2

Характерно, что больше всего "наизустных" стихотворений принадлежат перу футуристов Северянина и Маяковского. Скорее всего, Хармс чувствовал определённую близость с их творчеством – ведь только футуризм в своём стремлении к новизне может сравниться с абсурдизмом. Отметим, что Хармс упоминает и других футуристов – Асеева, Хлебникова; творчество поэтов остальных направлений представлено куда беднее.

В 1925 году Хармс занялся сочинительством. В ранней юности подражал футуристической поэтике Хлебникова и Кручёных. Затем, во второй половине 1920-х годов, отказался от преобладания "зауми" в стихосложении.

В 1925 году он познакомился с поэтическим и философским кружком чина-рей, куда входили Александр Введенский, Леонид Липавский, Яков Друскин и другие. Он быстро приобрел скандальную известность в кругах литераторов-авангардистов под изобретённым ещё в 17 лет псевдонимом "Хармс". Это был далеко не единственный его псевдоним: он играючи менял их. Ххармс, Хаармсъ, Дандан, Чармс, Карл Иванович Шустерлинг – только малая их часть. Но известен он стал именно под псевдонимом Хармс.

Этот псевдоним имеет двойной смысл, весьма точно отражающий мироощущение поэта и его творческие взгляды: он созвучен с французским словом "charme" ("шарм, обаяние") и с английским "harm" ("вред"). Псевдоним был закреплён и во вступительной анкете Всероссийского Союза поэтов, куда Хармса приняли в марте 1926 года на основании представленных стихотворных сочинений, два из которых ("Случай на железной дороге" и "Стих Петра Яшкина – коммуниста") удалось напечатать в малотиражных сборниках Союза. Кроме них, до конца 1980-х годов в СССР было опубликовано только одно "взрослое" произведение Хармса – стихотворение "Выходит Мария, отвесив поклон" (сборник "День поэзии", 1965).

В дневнике Хармс мало освещает подробности общения с чинарями. Записи на эту тему обычно предельно лаконичны – как, например, следующая запись, датируемая августом 1925 года:

Расписание на 19 авг.

Встать в 10 ч. В 10.30 готовым. 10.30 - 12 читать записную книжку

Чехова. 12 - чай. Позв. Введенскому. 1 - выйти к Феде. От Феди, если достану деньги, - в Библиотеку новых книг. Если не достану, то к Сем. Полоцкому. Если буду в библиотеке, зайти к Туфанову, а потом к Полоцкому. В 5 ч. быть дома. Обед. После обеда с 6.30 - 7 читать или принесенное из библиотеки, или Кропоткина. в 10 - чай. После чая почитать немецкую книгу.

В 2 ч. спать.

Правда, время от времени в дневнике попадаются записи, создающие представление о внутренней обстановке кружка, об общих увлечениях и хобби. Так, из записи, которую хронологически отделяют от предыдущей всего полторы недели, мы узнаём, что в доме Введенского проводились спиритические сеансы – что, впрочем, вполне характерно для того времени, даже модно:

II спиритический сеанс