2.3 Основы философии понимания Дж. Локка

При всем признании великой значимости сделанного И.Кантом нужно признать, что честь совершения антропологического поворота все же принадлежит Джону Локку. Именно этот английский мыслитель впервые выставил требование: от изучения мира «как он есть» философ должен, в конечном счете, переходить к изучению познавательных способностей человека. Больше того: изучая эти познавательные способности, необходимо выяснять, откуда проистекают различия в человеческих представлениях о предметах и, как следствие, различие тех картин мира, исходя из которых люди действуют, ведут свою повседневную жизнь. Именно Дж. Локк, впервые обосновавший принцип толерантности в отношениях между людьми, призывал не к подавлению инакомыслящих и инакодействующих, а к пониманию тех мотивов, которыми они руководствуются. Именно его можно и нужно считать первым европейским мыслителем, заложившим основы философии понимания. Кантианство же представляет собой лишь приложение философии понимания Джона Локка к социокультурной ситуации в Германии - в той мере, в какой эта ситуация позволяла такое приложение и с теми существенными изменениями, которые эта ситуация, по мнению И.Канта, заставляла внести.

Вопрос, однако, остается: А как Джон Локк пришел к идее такого антропологического поворота в философии и к обоснованию метода понимания, которого этот поворот потребовал?

В отечественной историко-философской литературе ХХ века мы практически не встретим указаний на связь философских идей Дж. Локка с протестантством. Это объясняется, главным образом, политикой государственного атеизма. По мысли К. Маркса, буржуазия, создающая капитализм, была классом прогрессивным. Таким образом, указание на то, что она вдохновлялась при этом протестантстскими идеями, было бы равносильным признанию прогрессивной роли религии, а этого приверженцы государственного атеизма допустить никак не могли.

Между тем и антропологический поворот в философии, и становление понимания как метода были самым непосредственным образом связаны с протестантским мировоззрением, которое нашло свое философское выражение в учении Джона Локка.

Англия времен Локка, в отличие от Германии, переживала экономический подъем, который привел к возникновению развитой рыночной экономики и, как следствие, к промышленной революции, к возникновению индустриального общества. Современные историки убедительно доказывают, что события разворачивались именно в этом порядке: не великие научные и технические изобретения, не появление машинного производства, а изменение отношения человека к труду повлекло за собой вначале рост сельскохозяйственного производства, освобождение от труда в поле все большей части населения, способной заниматься ремеслом. Появились развитые города, возник интенсивный рыночный обмен между городом и деревней.

Новое жизневоззрение тоже должно было получить религиозную легитимацию. Эту задачу и выполнил в Англии протестантизм кальвинистского толка. Кальвинизм, не имевший столь ярко выраженной национальной окраски, как лютеранство, распространился из Женевы во многие страны Европы. Каналы его влияния на те страны, с которыми была непосредственно связана судьба Локка, прежде всего - на Англию и Голландию, отличались значительным разнообразием.

Под знаменем кальвинизма произошла и английская революция XVII века - та самая, в которой участвовал, командуя кавалерийским эскадроном в армии парламента, Джон Локк-старший, отец и воспитатель будущего философа.

В Англии успешное развитие сельского хозяйства дало мощный толчок развитию ремесел и городов, привело к росту торговли между городом и деревней, создало и в городе, и в селе значительный слой предпринимателей - или, по крайней мере, значительный слой людей, желавших и способных успешно предпринимать. Именно этот слой и составил социальную базу для парламентской оппозиции королю, требовавшей ограничить его самодержавную власть.

Теория первичных и вторичных качеств Дж. Локка уже предполагает необходимость понимания Другого. Ведь этот другой имеет органы чувств, восприимчивость которых отличается от твоих. Этот Другой может иначе, чем ты, видеть цвета, воспринимать вкус и запах, слышать звуки, иметь более или менее развитое, чем у тебя, осязание. Стало быть, его восприятие предмета неизбежно отличается от твоего. И если ты предполагаешь продать этому Другому на рынке предмет, который должен удовлетворять его запросам, ты должен понять, каким воспринимается этот предмет Другим! Правда, Локк занимает компромиссную позицию. Он признает различия в восприятии предмета, но тут же объявляет их несущественными: ведь первичные качества - форма, вес, химический состав вещества предмета одинаковы для всех!

Однако полное единообразие представлений о предмете, которого требовало традиционное общество, уже подорвано.Если каждый человек неизбежно воспринимает предмет на свой лад, то, следовательно, он имеет и свою собственную, уникальную картину мира - ведь мир состоит из совокупности предметов! А если каждый человек видит мир по-своему, то он неизбежно по-своему оценивает свои перспективы в этом мире, выбирает свой способ действия в нем. Это - не что иное, как гносеологическое обоснование свободы предпринимательства.

В теологии и философии традиционного общества развивалось учение только об одном истинном восприятии предмета. Следовательно, возможно было только одно истинное восприятие мира и, разумеется, только один правильный способ действий в нем, предписанный традицией. Инаковоспринимающие, инакомыслящие и инакодействующие сурово преследовались. Теперь же ни один человек, как бы он ни воспринимал мир, как бы он ни мыслил о нем и как бы ни действовал, не мог осуждаться и преследоваться ни другим человеком, ни государством:

« Когда речь идет о домашних делах и имуществе или о телесном здоровье, каждому дано право решать, что ему делать в собственных интересах, и выбирать то, что он сочтет наилучшим; никто же не жалуется на своего соседа за то, что он плохо распоряжается своим имуществом; никто не сердится на того, кто неправильно засевает поле или неудачно выдает дочь замуж; никто не стыдит пропивающего деньги в кабаках; пусть разрушает или строит, пусть тратит деньги, как хочет - никто не скажет ни слова; это позволено»[8].

Это - позиция человека предпринимающего, человека индустриально-рыночного общества. Он уже не оглядывается на опеку общины, на государственный надзор и попечение традиций. Он допускает полную свободу действий. Пусть свобода распоряжаться своей трудовой собственностью принадлежит каждому, без всяких исключений.

Локк подводит под тезис о полной свободе человека распоряжаться собой и своей собственностью еще и теологическое протестантстское обоснование. Протестант, в отличие от католика, индивидуально общается с Богом. Он не признает молитвенников, он сам выбирает слова, с которыми обращается ко Всевышнему. Никто не вправе заставлять его избирать определенную жизненную стезю (хотя можно увещевать его, рекламируя какой-то образ жизни). Логика здесь проста. Бог спасает людей поодиночке. Он предоставляет каждому возможность выбора: грешить или не грешить. Даже Сатана, в представлении протестантов, искушает человека по поручению Бога, чтобы человек сделал абсолютно самостоятельный выбор.

Человек должен решить без всяких внешних вмешательств, намерен он быть спасенным или не намерен: «Собственное суждение о собственном спасении является для каждого высшим и окончательным судьей»[9].

Локк признавал за человеком неотъемлемое право распоряжаться собственностью так, как он находит нужным, даже если он распоряжается своей собственностью вовсе не так, как Локк полагал правильным. И он требовал такого же толерантного отношения к собственникам от правителя. Мы убеждаемся в этом, читая в «Послании о веротерпимости»: «...Каждому принадлежит забота о собственной душе, сам он, и только сам, должен заботиться о ней. Ты скажешь: а что, если он пренебрегает заботой о своей душе? Отвечаю: а что, если пренебрегает он заботой о своем здоровье? Или - о своем имуществе?... Может быть, правитель еще и специальным эдиктом запретит стать бедным и больным? Законы пытаются, насколько возможно, оберегать имущество и здоровье подданных от чужого насилия или обмана, но не от беспечности владельца или от мотовства. Никого нельзя против его желания принудить быть богатым или здоровым. Тех, кто не хочет, не спасет и сам Господь бог»[10].

Это - вовсе не безразличие. Мы можем и должны советовать, убеждать, рекомендовать и настаивать на своих рекомендациях. Но, никого не заставлять силой! Потому что это отучает мыслить. «То, что каждый должен найти усилиями собственного ума, суждения, размышления, самостоятельной мыслью, не следует отдавать на попечение какому-то одному человеку, как будто он обладает такой привилегией в силу своего положения»[11]. Эти слова, сказанные Локком о государе, следует отнести ко всем властвующим, воспитывающим.

Французы придумали поговорку: « Понять - значит простить». Простить - не простить, а вот проявить толерантность - это уж точно. Локк понимает всех. И тех, кто идет к добру, и тех, кто движется ко злу.

« Как получается, что люди идут различными путями? Из сказанного выше легко объяснить, каким образом, несмотря на стремление всех людей к счастью, их воля ведет их в противоположные стороны и, следовательно, некоторых из них ко злу. Относительно этого я утверждаю, что различия и прямая противоположность в выборе между одним и чем-то другим, который люди делают в этом мире, доказывает не то, что не все они ищут блага, а только то, что не для всех одинаково одна и та же вещь бывает благом. Это многообразие поисков показывает, что не все относят свое счастье к одному и тому же и выбирают один и тот же путь к счастью. Если бы все интересы человека ограничивались этой жизнью, то причиной того, что один выбирает научные занятия, а другой - соколиную и псовую охоту, один - роскошь и разврат, а другой - трезвость и богатство, было бы не то, что никто из них не стремится к собственному счастью, а то, что их счастье заключается в разных вещах».[12]

«Что же касается сиюминутного счастья или несчастья, то, когда рассматривают только их, без отдаленных последствий, человек никогда не делает плохого выбора; он знает, что ему больше всего нравится, и на самом деле отдает этому предпочтение»[13].

Прав ли тот, кто выбирает роскошь и разврат? Да, в данный конкретный момент он прав, потому что это ему нравится более всего.

Итак, у каждого из людей не только оправдано собственное видение предмета, собственное видение мира. Оправдано и различие их представлений о счастье, различие их потребностей и жизненных устремлений. Ранее теология и философия, выполнявшие роль идеологии традиционного общества, всячески стремились ограничить человеческие потребности, разделить их на "хорошие" и "плохие". Идеалом, который предлагался народу, был аскетизм, хотя князья церкви аскетами никак не были.

Локк излагает и развивает протестантскую точку зрения, прибегая к философскому ее обоснованию. Бог, поместивший Адама в рай садовником, хочет, чтобы его потомки трудились. Уже Лютер пояснил, что труд, во-первых, отвлекает человека от греховных помыслов и соблазнов, а, во-вторых, позволяет обрести достаток, позволяющий проявить христианскую любовь к ближнему - создать для него рабочее место, то есть дать и ему возможность трудиться, служа, таким образом, Богу. Однако к пониманию необходимости труда как богослужения человек приходит не сразу. Бог не может ждать, пока такое понимание наступит, а потому он наделяет человека жгучими потребностями. Чтобы удовлетворить их, человек вынужден трудиться.

Вывод из сказанного весьма своеобразен. Каждую свою потребность человек должен уважать, поскольку она внушена Богом, который таким образом хочет побудить человека к труду. Поскольку у людей различны не только органы чувств по своей восприимчивости, но и умы, и представления о счастье, то Бог возбуждает в них разные потребности, чтобы побудить к труду. Одному он внушает страсть к охоте, другому - страсть к уюту, третьему - стремление вкусно поесть.

Однако Бог в то же время ставит человека перед выбором, испытывая его умственные способности - только тот, кто проявит их в максимальной мере, по мнению Локка, будет удостоен особой милости Бога.

Поэтому Дж. Локк призывает отложить удовлетворение своих желаний, наверняка обеспечив тем самым спасение своей души и, тем самым, вечное блаженство.

Задумываясь о своих познавательных способностях, человек постигает, что они, конечно, неизмеримо более ограничены, чем способности Бога, но в то же время значительно превосходят способности животных. Человек, как столь сложное существо, был создан Богом для какой-то цели: «... Ибо противоречило бы столь великой мудрости творить безо всякой определенной цели»[14].

Теперь главной задачей познания уже оказывается выяснение той цели, ради которой Бог создал человека, то есть выяснение смысла человеческой жизни.

Ученый неизбежно приходит к выводу, что человек создал для деятельности в мире, для разнообразного труда в нем:

« ...Человек, зная, что он одарен быстрым, восприимчивым, всеобъемлющим, гибким, наделенным способностью мыслить и познавать умом, а, кроме того - проворным, способным по воле ума двигаться в любом направлении телом, не может поверить, что все это, предназначенное для деятельности, дано ему, чтобы ничего не делать, что он наделен всеми этими способностями, чтобы тем великолепнее бездельничать и пребывать в бездействии. Отсюда совершенно ясно, что бог хочет от человека, чтобы тот что-то делал...»[15]

Но - что именно?

Бог, по мнению Локка, создал мир исключительно ради самовыражения. И первое, что мы должны делать - познавать Его творение и воздавать хвалу Богу. «А что именно должны мы делать, отчасти можем понять, исходя из цели всех вещей, которые, получая свое происхождение от божественной воли и будучи творениями наисовершеннейшего и наимудрейшего мастера, по-видимому, не предназначены им ни для какой иной цели, кроме его собственной славы, к которой должно быть, направлено все... Обнаруживая в себе способность чувственного восприятия и разум, человек чувствует себя способным и готовым созерцать творения бога и его мудрость, проявившуюся в них, а посему воздавать почести и возносить хвалу и славу, которая была бы наидостойнейшей столь великого и благого творца.»[16]

Но есть еще и другая задача для человеческого действия. На нее указывает то, что Бог наделил человека даром речи, а также некоторым внутренним побуждением к общению - человека, как сказать, «тянет» к людям: «Далее, он

чувствует, что его побуждают объединяться с другими людьми и поддерживать это жизненное сообщество не только жизненный опыт и необходимость, но жить в обществе его заставляет и некая природная склонность, и он обязан сохранить и поддерживать это сообщество как самого себя благодаря дару речи и языку, которыми он наделен... К исполнению этой стороны своих обязанностей человек весьма настойчиво побуждается неким внутренним стимулом...»[17]

Следует заключать общественный договор между свободно трудящимися во славу Бога людьми. На этом познание, в общем, и целом, может быть завершено - для абсолютного большинства членов общества. Формирование их нового жизневоззрения закончено. Оно обрело целостность. Гносеология перешла в теологию, а затем - в антропологию и учение об обществе. Достигнут главный вывод, который определяет новую этику и непосредственно определяет весь образ жизни и действия человека.

Конечной целью научного познания является именно понимание других людей, понимание мотивов, которыми они руководствуются в своей жизни и деятельности.

Джон Локк вовсе не утверждает, что есть какой-то один, общеобязательный «истинный» смысл жизни. Каждый человек вправе жить так, как он живет. Ни правитель, ни философ, ни теолог - никто не должен делать за человека жизненный выбор. Каждый должен сделать этот выбор исключительно самостоятельно: «То, что каждый должен найти усилиями собственного ума, суждения, размышления, самостоятельной мыслью, не следует отдавать на попечение какому-то одному человеку, как будто он обладает такой привилегией в силу своего положения»[18].

Философ не должен предписывать единый, верный путь жизни для всех людей. Он должен понимать, почему разные люди живут и мыслят по-разному.

Подведем итог. Именно Джон Локк, исходя из протестантской этики и сообразуя ее с представлениями человека, занятого свободным предпринимательством, создает философию понимания и толерантности. Именно он закладывает основы для антропологического поворота в философии, заявляя, что изучение мира методом объяснения - лишь первый, начальный этап познания, а окончательной целью этого познания является постижение способностей человека, его внутреннего мира. Главным в философии Локка оказывается либеральное требование безграничной индивидуальной свободы, которая не может быть ограничена ни государством, ни идеологией. Только признавая эту безграничную индивидуальную свободу, которая может и должна ограничивать себя только сама, можно ратовать за метод понимания Другого. Именно потому метод понимания неотделим от принципа толерантности, а они вместе - от раннего, во многом романтизированного представления о демократии.

Б. Рассел говорит о философии либерализма, «полное изложение которой можно найти у Локка»:

«Ранний либерализм был порождением Англии и Голландии... Он отстаивал религиозную терпимость, по своему характеру был протестантским, но скорее веротерпимым, чем фанатичным, и относился к религиозным войнам как к глупости. Он отдавал должное торговле и промышленности и оказывал большее предпочтение поднимающемуся среднему классу, чем монархии и аристократии; он проявлял громадное уважение к праву собственности, особенно когда она накапливалась благодаря труду своего владельца. Принцип наследования власти, хотя полностью и не отвергался, ограничивался больше, чем когда-либо прежде; отвергалось, в частности, божественное право королей и провозглашался тот взгляд, что каждое сообщество людей имеет право, по крайней мере, первоначально, установить ту форму правления, какую оно пожелает. Безусловно, тенденцией раннего либерализма была тенденция к демократии, регулируемой правом собственности. Имелось убеждение, поначалу не высказанное до конца, что все люди рождаются равными и что их последующее неравенство является продуктом обстоятельств. Это привело к тому, что особо важное значение стали придавать обучению как противоположности врожденным свойствам...

Ранний либерализм был оптимистичным, энергичным и философским потому, что он был представителем растущих сил, которые появились как бы для того, чтобы без больших трудностей одерживать победы и принести своей победой великие блага человечеству. Либерализм противостоял всему средневековому и в политике и в философии, потому что средневековые теории использовались для того, чтобы санкционировать власть церкви и короля, чтобы оправдать гонения и воспрепятствовать расцвету науки; но он был одинаково враждебен и современному ему фанатизму кальвинистов и анабаптистов»[19].

Как уже было отмечено выше, И. Кант во всеуслышание объявил, что «коперниканский» антропологический поворот в философии произведен именно им. На самом деле подобные заявления всегда соответствуют действительности лишь отчасти, поскольку любой переворот в науке не осуществляется в одночасье. Он долго готовится усилиями многих, и трудно определить ту черту, за которой переворот уже осуществился, а до которой - еще нет.

Дж. Локк, как было отмечено К. Марксом, создал философию компромисса. Это верно и в том, что касается перехода от космоцентризма к антропоцентризму. Джон Локк не противопоставляет один способ мышления другому. Он изображает их как два этапа на одном и том же пути познания - первый и последний. На первом этапе применяется метод объяснения: человек ищет законы, которые Бог «зашифровал» в мире, словно в загадке-шараде. К этим законам сводится все индивидуальное. На последнем этапе познания применяется метод понимания: здесь важно постичь внутренний мир людей, которые заняты достижением своих жизненных целей. Вернее, одной цели - счастья, но - каждый на свой, уникальный лад.

Такое компромиссное решение проблемы не может быть последовательным. В ней всегда преобладает либо одно, либо другое. У Локка еще преобладает космоцентризм над антропоцентризмом, метод объяснения над методом понимания. Это выражается, во-первых, в том, что незыблемые законы мира установлены Богом; человек только открывает их, но не оказывает на формирование этих законов никакого субъективного влияния. Во-вторых, как бы Локк ни допускал разнообразие жизненных путей человеческих и своего, уникального понимания счастья у каждого из людей, он и здесь усматривает, в сущности, один-единственный непреложный закон: к счастью стремятся все, даже Бог, который « счастлив абсолютно». Стремление к счастью присуще всем людям без исключения, и в этом опять-таки проявляется объясняющий стиль мышления. В-третьих, Бог у Локка совершенно лишен каких бы то ни было личностных черт. Он установил законы мира, и сам дал для себя обязательство не нарушать их - из уважения к себе как законодателю. Поэтому в мире Локка нет места спонтанности, чему-то иррациональному, алогичному. Поэтому понимание этого мира сводится к пониманию чисто рациональному. Локк холодно-рационально взирает на страсти других людей, отнюдь не пытаясь «вчувствоваться» в них на основании своего собственного опыта.

И. Кант, в сравнении с Локком, разумеется, совершил значительный шаг вперед - и в этом смысле завершил антропологический переворот. Этот шаг состоит в том, что причинность, закономерность, необходимость были объявлены не чертами самого мира, а формами мышления человеческого рассудка.

Хотя И. Кант и пошел, казалось бы, дальше Дж. Локка в обосновании «субъективного», «понимающего» метода, это движение вовсе не было дальнейшей «демократизацией» познания. Наоборот, мышление Канта открывало путь к новой авторитарности. Это немедленно сказалось и на судьбе метода понимания в классической немецкой философии. Он вовсе не получил здесь развития: Другого следовало не понимать, а привести к единообразному, правильному мышлению.

Аргументы Локка И. Кант использует только тогда, когда пытается разрушить феодальные порядки в Германии - точнее, подвигнуть всех мыслящих людей к их разрушению. Здесь он вполне готов идти даже дальше Локка. Но вот что будет, если феодальные порядки рухнут? Более всего Канта пугает возможный хаос и анархия, которые неизбежно усугубят и без того огромное экономическое отставание страны от европейских соседей. Едва будут разрушены феодальные порядки, как немедленно следует установить новую, принципиально иную дисциплину - дисциплину, основанную на новом, разумном понимании долга. Гражданин новой Германии должен руководствоваться только долгом и ничем, кроме долга. Кант же отводил себе скромную роль наставника, объясняющего, в чем этот долг состоит. В отличие от англичанина, который, по мнению Локка, мог на свой страх и риск определять, что такое для него счастье, и следовать этому представлению, немец у Канта ни на миг не оставался без надзора: едва избавленный от диктата теологов и метафизиков, он немедленно должен подпасть под морализирующий кантианский контроль.

Философию И. Канта нельзя верно понять, отрывая ее от контекста исторической ситуации в Германии, в который она была вплетена....

Немецкие мыслители прекрасно видели, как в Англии и Франции происходит формирование единых наций, «собираемых» рынком. Сама экономика стимулировала прогрессирующее разделение труда внутри страны, специализацию районов, которые теперь уже не могли жить друг без друга, не вступая в постоянные экономические связи. Единый общенациональный рынок порождал постоянное общение жителей различных районов, что вело, в конечном счете, к становлению единого национального государства и к формированию общенациональной культуры. Это, в свою очередь, давало новый стимул к развитию общенациональной экономики.

Европейские соседи Германии все более уходили вперед по пути экономического развития. Если Германия не желала остаться безнадежным аутсайдером, она должна была немедленно предпринять - если употребить модное ныне выражение – «догоняющую модернизацию». Но как можно было предпринять ее, как можно было ускоренно создать общенациональный рынок и общенациональную экономику, если этому препятствовала раздробленность на 300 княжеств, каждое из которых устанавливало таможенные барьеры и проводило протекционную политику для «своих» производителей?

Требовалось разрушить систему феодальной власти. Но пока эту необходимость сознавали только интеллектуалы вроде Канта, которые следили за происходящим в окружающем мире. Остальным представителям народа такие мысли, разумеется, тоже приходили в голову, но идеологи немецкого феодализма - теологи и метафизики - быстро убеждали их, что такие мысли греховны и ошибочны.

Следовало, таким образом, в первую очередь подорвать власть теологов и метафизиков. И те, и другие выдавали себя за ученых. Авторитет их опирался на знания о великом мироустройстве, поколебать которое не в силах никакая человеческая активность. Все их теории сводились, в сущности, к одному-единственнному тезису: мир устроен Богом именно так, а не иначе, и божественное мироустройство непосредственно предполагает незыблемую власть феодалов.

Иными словами, космоцентризм в философии был оправданием существования феодальных порядков и феодальной раздробленности, при которых свободная созидательная активность предпринимающего индивида не поощрялась.

Именно для того, чтобы подорвать эти феодальные порядки, и требовалось осуществить антропологический переворот, заменив космоцентризм антропоцентризмом.

Стратегия, избранная И. Кантом, предполагала решение ряда задач.

Во-первых, требовалось показать, что ремесленник и ученый-естествоиспытатель - это люди, которые не приспосабливаются к действительности, а активно творят ее. И это - не только нормально, но и вполне соответствует философскому представлению о человеке. Ремесленник и ученый правы и компетентны, а пределах своей сферы деятельности.

Во-вторых, следовало доказать, что теологи и метафизики, взявшиеся рассуждать о мире в целом и о Боге, наоборот, некомпетентны. При чем некомпетентны принципиально: не только они по недоумию своему, но и вообще никто на их месте не смог бы ответить на вопрос, каков мир в целом и каков Бог.

В-третьих, необходимо было дать новое основание для жизневоззрения немцев. Уже процитированное нами выше высказывание из второго предисловия к "Критике чистого разума" свидетельствует, что Кант вполне понимает немецкий менталитет: немец должен иметь исходное, самоочевидное, незыблемое представление о чем-то фундаментальном и безусловном, на основе которого строится общая этика и вытекающие из нее моральные требования к повседневному поведению.

Ранее таким фундаментом было учение о мире, созданном Богом. Если оно будет подорвано критикой, то немедленно следует предложить новый фундамент, а именно коренящееся в человеке внутреннее представление о долге, выраженное в категорическом императиве.

Может показаться, что категорический императив не содержит никаких конкретных моральных требований. Он всего лишь велит поступать всякий раз по такому правилу, относительно которого можно пожелать, чтобы это правило сделалось обязательным для всего человечества.

Такое рассуждение было бы немыслимым в устах Локка. Тот возразил бы, что человек, видящий счастье в обжорстве или в пьянстве, желал бы такого же счастья для каждого представителя человечества. («Бездельник, кто с нами не пьет!» - поется в одной из застольных песен). Любитель лошадей, наоборот, желал бы, чтобы все человечество прониклось этой любовью.

Однако Кант строит свою этику не на представлении о счастье, которое действительно индивидуально у каждого, а на представлении об общем долге, который один для всего мыслящего человечества. При ближайшем рассмотрении оказывается, что таким обязательным для всех долгом оказывается стремление к идеалам просвещенного буржуазного мироустройства. Этический путь к капитализму - вот рецепт Канта для Германии, точно так же, как неокантианцы рекомендовали более века спустя немцам этический социализм.

Применительно к нашей теме это, однако, означает, что Кант не нуждается в методе понимания, когда речь заходит об этике. Его не интересует, что думает и чувствует каждый из немцев - его интересует то, что должен думать и чувствовать в соответствии с общечеловеческими ценностями, избрать которые ему поможет внутренний голос практического разума, прокомментированный И. Кантом.


Информация о работе «Понимающий метод философии как метод познания другого»
Раздел: Философия
Количество знаков с пробелами: 120254
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
19277
0
0

... и подходов, оснований для интерпретации социальной действительности. Именно такой общей методологией познания общественных процессов и выступает социально-философская теория, формулирующая принципы анализа и осмысления развития общественной жизни людей в целом. Значение социальной философии как общей методологии познания общественных явлений определяется следующими тремя основными функциями: во- ...

Скачать
700885
0
0

... двадцати томов. Гегель — последний философ, попытавшийся обобщить в собственной философии все знания, все науки, существовавшие в его эпоху. Он построил грандиозную философскую систему, которая включала в себя логику, этику, эстетику, философию природы, философию духа, философию истории, философию права, философию религии, историю философии. Сущностью мира для Гегеля является мировой разум, ...

Скачать
625688
0
0

... , символисты). ЭТА ИНФОРМАЦИЯ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛЕЗНОЙ ДЛЯ ВАС!Вашему вниманию представляется набор фалов, которые сосредотачивают в себе порядка 99% ответов на экзаменационные вопросы в разных редакциях по философии на вступительный экзамен в аспирантуру НТУУ «КПИ» (Киевский Политех.) по программе 2001-2002гг. (может быть эта программа была и раньше, может сохранится и в будущем, но на эти годы ...

Скачать
766403
1
0

... философии - особенно с методо­логических позиций материалистического понимания исто­рии и материалистической диалектики с учетом социокультурной обусловленности этого процесса. Однако в западной философии и методологии науки XX в. фактически - особенно в годы «триумфального шествия» ло­гического позитивизма (а у него действительно были немалые успехи) - научное знание исследовалось без учета его ...

0 комментариев


Наверх