Основные жанровые особенности руской повести 40-х годов.

27535
знаков
0
таблиц
0
изображений

Астраханский Государственный Университет

РЕФЕРАТ

по истории русской литературы на тему:

«Основные жанровые особенности русской повести 40-х годов

 XIX века»


Реферат выполнила студентка группы РЛ-22

Трофимова Олеся

Реферат проверила Акулова А.С.

Астрахань

2006 г.


Содержание:

Формирование новых направлений в литературе 40-х годов XIX века.

Литературная проблематика направления.

 «Романтический» метод в русской повести.

Развитие полноценной художественной повести.

Специфика «гоголевского пласта» в повестях 40-х годов.

Заключение.

Список литературы.


Формирование новых направлений в литературе 40-х годов XIX века.

На рубеже 30—40-х годов XIX века в русской литературе началось формирование реалистического направления. Реа­лизм как метод, утвержденный Пушкиным, Лермонтовым и Гоголем в 20 - 30-х годах, получал в творчестве молодых талантов разнообразную индивидуальную стилевую окраску и укреплялся как направление в литературе.

Это был сложный историко-литературный процесс, в кото­рый обновленные с 1839 года «Отечественные записки» осо­бенно энергично вмешались. Более того, две трети лучших произведений русской литературы 40-х годов появились имен­но в «Отечественных записках». Впервые в истории русской литературы в одном журнале концентрировалось такое бо­гатство художественных произведений, впервые она так энер­гично направлялась к единым прогрессивным целям. Именно с 40-х годов стали говорить об оформившемся реалистическом направлении, и это оформление произошло в рамках «Отече­ственных записок».

Вспомним, что перед этим Николай I разгромил московскую журналистику («Московский телеграф», «Телескоп»), а петер­бургская журналистика была дискредитирована Булгариным, Гречем и Сенковским; Полевой оказался ренегатом; «Совре­менник» в руках Плетнева измельчал. Идеология «официаль­ной народности», преследовавшая, по словам Уварова, цель «собрать и соединить в руках правительства все умственные си­лы, дотоле раздробленные», искала своих трубадуров и агентов в обществе.

Итак, новое направление сформировалось в виде небольшой; группы писателей, выразивших единомыслие с Белинским по принципиальным вопросам. К Белинскому открыто перешел И. Панаев, но от Белинского отошли Красов, Клюшников. Проводился жесткий принцип отбора своих и чужих по идей­ным мотивам. Произошло какое-то внутреннее сплочение всего лучшего в составе сотрудников, собравшихся вокруг Белин­ского.


Литературная проблематика направления.

Теперь перейдем к литературной проблематике направле­ния.

Направление — это прежде всего творческое единство пи­сателей. Направление на зачаточной стадии может сущест­вовать стихийно, без ясно осознанной и сформулированной программы. Как о таковом, о «гоголевском» периоде Белин­ский и сказал в статье 1835 года. Но вскоре приходит осозна­ние целей, появляется ясная программа, закипает борьба, и все это поднимает направление на высшую ступень. «Отече­ственные записки» преобразили литературный процесс 40-х годов и сделали 40-е годы столь важной эпохой в становле­нии русского реализма XIX века. «Отечественные записки» сумели поставить литературное движение 40-х годов под зна­мя своих радикальных идей.

Элемент сознательности, наличие передовой политической и эстетической теории играют важную роль как в творчестве отдельного писателя, так и в развитии литературного направ­ления.

В основе того направления, которое возглавили «Отечест­венные записки», лежал реалистический метод.

Несомненно, этот метод лежит в основе творчества таких писателей, как Панаев, Соллогуб, Кудрявцев, Герцен, Коль­цов. Романтические поиски у Панаева и Герцена были уже позади. Но в то же время в «Отечественных записках» сот­рудничали и романтики: с одной стороны, революционный романтик Лермонтов, который одновременно выступил и как величайший реалист, и с другой стороны — представитель консервативного, мистического романтизма В. Одоевский, который, однако, также писал и реалистические повести. Кро­ме того, «Отечественные записки» привлекли писателей-на­туралистов, которые в живом сотрудничестве с писателями-реалистами и под влиянием идей журнала попадали в особо благоприятные условия для своего творческого роста.

Формирующееся направление было сложным. Здесь встре­чаются писатели-натуралисты, в нашем современном смысле слова, и оставшиеся таковыми навсегда (Даль, Бутков); но здесь были и натуралисты, которые поднялись до полноцен­ного реализма (Некрасов, Григорович). Поэтому Белинский всегда держал натурализм в поле своего внимания. Натура­лизм воспроизводит жизнь в образах, имеющих познавательное значение, но без глубокой типизации, без глубокого рас­крытия сущности явлений. От натурализма может быть два пути: либо путь к полноценному реализму, либо к реакцион­ному дидактизму. Под последним мы подразумеваем «нравст­венно-сатирические романы» Булгарина, вроде «Счастье лучше богатырства» (1846), написанного Булгариным в со­авторстве с Н. Полевым и названного Белинским «подделкой под натуральную школу».

Взятый изолированно, отдельный факт не раскрывает за­кономерного. Но если писатель-натуралист руководствуется своим более или менее прогрессивным мировоззрением и до­искивается связи вещей, то его воспроизведения отрывочных наблюдений обнаруживают тенденции к сближению с полно­ценным реалистическим раскрытием общественных законо­мерностей в типических образах. Известно, что на отдельных фактах, вырванных из закономерных связей и подтасованных, можно «доказать» все что угодно. И вот Булгарин, не скупив­шийся на описания кабаков, постоялых дворов, шулеров, про­ходимцев еще в «Иване Выжигине», в романе «Счастье лучше богатырства» рисовал эти картины «пошлой», «гряз­ной» действительности, жизни откупщиков, городского мещан­ства с целью дискредитировать «натуральную школу» и тут же противопоставить ее сатирическому изображению жизни — картины «нравственные» и назидательные...

Булгаринский натурализм был оружием официальной народности, он носил провокационный характер. Этот нату­рализм нарочито сопутствовал «натуральной школе» на всех этапах ее развития. Разоблачить истинное лицо дидактиче­ского натурализма Булгарина было важнейшей задачей «Отечественных записок».

Большое место в русской литературе 40-х годов занимаем чрезвычайно пестрое консервативно-романтическое направле­ние. Революционный романтизм Лермонтова сливался с реа­лизмом, а консервативный, оформившись в целое направление, противостоял реализму.

 «Романтический» метод в русской повести.

Отличительная особенность романтического метода заклю­чается в том, что здесь образы являются в значительнейшей степени простыми рупорами идей автора. Это особенно верно по отношению к аллегорическим образам романтической поэ­зии, к которым она часто прибегает.

Но романтизм — не простая публицистика. Романтизм — искусство, его произведения строятся по законам красоты, с сюжетами, композицией. Главное же у него — живые челове­ческие образы, какими бы выразителями идей автора они ни были. Это чаще всего образы реального мира, и они захваты­вают частицу объективных связей, «форм жизни», не искаженных нарочитой тенденцией автора, они таят их в себе и поэтому могут иногда говорить от себя так же, как и в реалистиче­ском искусстве.

Кроме того, не всякая прямая связь мыслей с образами — романтизм. Нужен романтизм самих мыслей автора. Это-то и определяет отличия романтического метода от реалистиче­ского. Романтизм всегда связан с мечтой, с известным отлетом фантазии от действительности, с известным расхождением между изображением жизни в произведении и действительной жизнью, а это решающим образом предопределяет специфику романтических образов.

Литература в конце 30-х и на всем протяжении 40-х годов знала множество форм таких отлетов фантазии от дейст­вительности, расхождений с жизнью. Здесь и Лермонтов с его революционным отталкиванием от николаевской действитель­ности; и камерная лирика Фета, убегающая от злобы дня, уходящая в мир импрессионистских настроений; здесь и Ку­кольник с его эстетизированными подделками под историче­ские романы о знаменитых людях, политиках и живописцах; и поэзия славянофилов, выражавшая их социальные утопии. От характера мировоззрения писателя зависело, какой роман­тизм перед нами: прогрессивный или консервативный.

Лермонтовский романтизм вызван прямой враждой к действительности, желанием социального переустройства. Лер­монтов смог и как реалист в «Герое нашего времени» точно объективировать ненавистную действительность. Романтизм славянофилов рожден желанием противопоставить современ­ному беспокойному миру тот лучший мир патриархальных, примиренных «святых» отношений, которые сулила их доктрина.

От оттенков умонастроений в каждой из разновидностей романтизма зависели стилевые особенности творчества писа­телей-романтиков, внутренние течения в романтизме.

Романтизм Кукольника, Полевого, Загоскина легко пере­ходил в голый консервативный дидактизм, в плоскую иллюст­рацию уваровской формулы. Отталкивание от николаевской действительности являлось мнимым; задачей Кукольника, По­левого было приподнять ее, скрыть ее неприглядные будни, при­дать ей героический характер за счет пошлых аналогий с эпо­хой Петра I, опереть ее на якобы бурно и повсюду проявля­ющееся народное сочувствие. Этот романтизм был той «ложновеличавой школой» (Тургенев), которая верно служила политике официальной народности. Рисовкой и позерством отличаются все поддельно «величавые» произведения Куколь­ника. Он, как и сам николаевский режим, всю жизнь «бли­стал» качествами, которых у него не было.

Если реализм и натуралистические «физиологии» 40-х го­дов стремятся в той или иной степени к воспроизведению жизни такой, как она есть, к раскрытию ее форм, и представ­ляют различные ступени образного познания действитель­ности, а поэтому и имеют эстетическое значение, то литерату­ра официальной народности, базировавшаяся на голой реак­ционной дидактике, плодила миражи и мифы. Здесь образы не имели познавательного, художественно-эстетического зна­чения, а были лишь фальшивой подделкой под искусство. Как булгаринский натурализм был спекуляцией на фактах и са­тире, так реакционный романтизм был спекуляцией на образ­ности искусства вообще.

У Полевого и Кукольника этих лет все присочинялось к реакционной идейке. Таковы у Полевого — «Дедушка русско­го флота», «Параша Сибирячка»; у Кукольника — «Лихончиха», «Иван Рябов, рыбак архангелогородский», у Солоницы­на— «Царь — рука божия». У них, собственно, нет творчества, нет воссоздания предмета. Полевой и Кукольник — мастера общих мест. Эти-то два ложные направления, внутренне пере­плетающиеся, «натянутый, на ходулях стоящий идеализм, махающий мечом картонным, подобно разрумяненному актеру и потом — сатири­ческий дидактизм», по словам Белинского, Гоголь и убил.

Но что значит «убил»? Еще и в 40-е годы приходилось бороться с обоими этими направлениями. Гоголь показал их творческую несостоятельность, но их нужно было еще развен­чать эстетически, теоретически и политически. Это сделали «Отечественные записки».

Прогрессивный романтизм не вылился в самостоятельное направление. Этот романтизм на рубеже 30—40-х годов, на базе общественного подъема, переживал сложную метамор­фозу. В творчестве Лермонтова он сливался с реализмом.

В широкой перспективе борьбы с «абстрактным героиз­мом» романтиков 30-х годов Белинский часто не справедлив по отношению к «выспреннему» Марлинскому, в творчестве которого он видел помеху для развития реализма Гоголя. По своим идеям Марлинский ничего общего не имел с вернопод­данническим «героизмом» романтизма Кукольника и Полево­го. Наоборот, жизнерадостный колорит повестей Марлинского, этого блестящего, умного фразера, как его назвал в конце 40-х годов тот же Белинский, заключал в себе нечто ободряю­щее, возбуждающее энергию, силу воли.

Если Белинский замечал у романтиков мысли, идеи, «воп­росы», созвучные себе, духу времени, то он считал их уже поэтами «действительности» и не называл презрительным име­нем романтиков. Все это было для него поэзией содержания,

поэзией гражданского пафоса, следовательно, «действитель­ности».

Белинский ни разу не называет романтиком Лермонтова, этого во многом несомненного для нас романтика, ни разу не называет романтическим творчество Ж. Занд, которому он поклонялся до середины 40-х годов. Содержательность, акту­альность творчества этих писателей целиком заслоняли для Белинского романтические формы их произведений. Эту «форму» он видел в прозаике 30-х годов Марлинском, по­скольку его повести, естественно, не заключали в себе харак­терного для 40-х годов социального содержания, он видел «форму» и в некоторых фантастических повестях Одоевского,

Все три метода (реализм, натурализм и романтизм) с их оттенками, а также противоборствующие главные направле­ния (реалистическое, реакционно-дидактическое и консерва­тивно-романтическое) создавали ту мозаическую сложность литературы 40-х годов, которая будет в значительной мере ликвидирована «Отечественными записками» в результате безраздельной победы реалистического направления.

Эпистолярная и дневниковая исповедь 30-х годов вышла на публичную трибуну в произведениях последующего десяти­летия. На страницах «Отечественных записок» развертыва­лась крупнейшая, захватывающая духовная драма Белинско­го, в тайны которой была посвящена публика. Примиритель­ные статьи и разрыв с примирением, перемена направления журнала и разъяснения этих ступеней движения вперед — все это были предметные уроки формирования убеждений и «диа­лектики души». В форме дневника Печорина написан «Герой нашего времени», Герцен публикует два отрывка «Из записок одного молодого человека», Гребенка—«Из записок студен­та», Галахов—«Из записок человека». Повесть Ф. Корфа «Прошлое» является «записками неизвестного». Отправление от исповеди души, от биографии, от «былого» и «дум» - ха­рактерная черта прозы «Отечественных записок». Проза пуш­кинской эпохи этого исповедального мотива не знала.

Развитие полноценной художественной повести.

Но главным в прозе 40-х годов вообще является безусловно развитие полноценной русской художественной повести, с развернутым сюжетом, вымышленными героями, действия которых, однако, осмыслены под углом зрения той этики, мора­ли, политики и социологии, которые настойчиво проповедовали «Отечественные записки». Это подтверждается почти всеми повестями Панаева, Галахова, Тургенева, Салтыкова.

В результате наметилось несколько сквозных, наиболее программных тем, которые проходят через все 40-е годы.

Тема развенчания «высшего света», пародирования его запечатлена в таких произведениях, как «Герой нашего време­ни», «Княжна Зизи», «Большой свет», «Лев». Косвенно без­душный свет разоблачен в «Истории двух калош», «Белой го­рячке».

Тема столкновения художника с враждебным обществом могла быть философски глубокой, богатой красками. Но она решается в «Отечественных записках» 1839—1841 годов еще традиционно романтически, в духе «Аббадонны» Полевого, «Живописца» Степанова.

В повестях Панаева «Дочь чиновного человека» и «Белая горячка» (образ Средневского), в «Истории, двух калош» Соллогуба (образ Шульца) герои — не борцы, а жертвы обстоятельств, «жертвы нашего времени». Общество — только невежественная, а вне социально-враждебная сила. Поэтому здесь много мор aura и майю обличения. Герои бедны идейным содержанием, у них только талант, и нет идей — этой духов­ной пищи 40-х годов. Средневский у Панаева — разночинец, но он — духовный эмбрион, он плохой теоретик своих несча­стий. В этот период «Отечественным запискам» не удалось еще 'перевести конфликт художника с обществом в социаль­ный план. Это удается позднее в «Современнике» («Сорока-воровка» Герцена и роман «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» Некрасова).

Более глубокое философское и политическое осмысление в этот период получили социальные вопросы в теме — «герой» нашего времени. Здесь — прямые конфликты с обществом, удар по ходульному романтизму, борьба за «действитель­ность» в фактах, в мыслях, в чувствах. Эта тема в XIX веке все время прогрессирует, по ней можно писать историю русской интеллигенции, смену этапов и сословий в русском освобо­дительном движении.


Специфика «гоголевского пласта» в повестях 40-х годов.

Что же нового внесли! «Мертвые души» в русскую литера­туру как специфически гоголевское? Что было подхвачено ре­алистическим направлением, которое с 1842 года открыто ста­ло под знамя критики и сатиры?

Величайшая заслуга Гоголя состояла в том, что он поло­жил в основу интриги «Мертвых душ» один из главных прин­ципов крепостничества: люди-вещи, их можно продавать и покупать. Гоголь затронул самый больной нерв русской действительности. В образе Чичикова автор оттеняет буднич­ное, вопиющее преступление всего крепостнического строя — продажу живых людей на «законном» основании.

Это умение Гоголя вскрыть корень зла, художественно претворить одну из характернейших черт крепостнической действительности повело к существенному углублению реа­лизма в творчестве писателей, организовавшихся в «нату­ральное» направление.

Гоголь как бы реализовал многочисленные призывы Бе­линского всемерно расширить область критики. В «Мертвых душах» Гоголь художественно воспроизвел связь крепостни­чества со многими его порождениями. Именно следствием основного принципа власти над крепостными «душами» явля­ются тунеядствующие, тупые и ограниченные Маииловы, Ко­робочки, Ноздревы, Собакевичи. Порождением существующих социальных отношений являются и все эти губернаторы, про­куроры, председатели палат, полицмейстеры и Иваны Антоновичи - «кувшинное рыло», и земская полиция, олицетворен­ная в образе Дробяжкина.

Гоголь неизмеримо расширил художественное разоблаче­ние российской действительности, создал панораму современ­ных порядков, художественно показал их взаимосвязь, и хотя сам отчетливо политически и философски ее не осознал и, можно сказать, боялся такого осознания, реализм писателя выиграл от этой широты. «Мертвые души» содержали в себе десятки животрепещущих тем, которые уже начали разрабатываться другими писателями нового направления.

Гоголь по-своему переосмыслил проблему «героя време­ни». Герой у него — не мыслящий «эгоист поневоле» Печорин, а делец Чичиков. Это подчеркивал и Белинский, разумеется, не снижая значение линии, намеченной Пушкиным и Лермон­товым. Белинский лишь указывай на новый смысл всей проб­лемы «героя времени», который она приобретала у Гоголя. Гоголь вскрыл цинизм вещей, превращающий тему о герое времени в злую иронию.

Гоголь показал не героя ума и характера, а героя стихий­но складывающихся материально - экономических процессов, рыцаря копейки, «приобретателя». Чичикова нельзя назвать подлецом, несмотря на всю подлость совершаемых им поступ­ков: он не «подлее помещик» (в заговоре с ним оказываются Манилов, Собакевич, Коробочка), и не только «от себя», он подл — подлым является закон. В Чичикове показана, как бы оборонная сторона тех высоких помыслов, которыми были преисполнены лучшие умы 40-х годов, вдохновенные, благо родные просветители, верившие во всеобщее благоденствие, если будет отменено крепостное право, не сознававшие объ­ективного, прозаически-буржуазного характера своей про­граммы. Печорин — герой мыслящей верхушки дворянства, Чичиков — герой будней, денежной морали. Печорина готови­ла вся передовая русская дворянская культура, он и впрямь герой; Чичиковым может быть всякий, его готовят стихийная жизнь, новые духовно нищие буржуазные отношения, склады­вающиеся в недрах крепостничества.

Возникнув на почве крепостнического и бюрократического режима эпохи Николая I, Чичиков еще не имеет своего лица, он весь — вечно приспосабливающийся хамелеон. Авантюрист Чичиков извлекает утилитарную пользу из безалаберщины и бесхозяйственности, несовершенств, предрассудков, тупости и темноты прошившего крепостнического режима.

Была и другая сильная струя, которую внес «Мертвыми душами» Гоголь. Это показ народа как «плодовитого зерна» русской жизни, в противовес дворянству, состоящему поисти­не из «мертвых душ». В «Мертвых душах» резни ми штрихами намечена тема народа, бунтующего, недовольного, постоянно вызывающего опаску у своих господ. Все это у Гоголя нарисовано с убийственным комизмом, и помещики опасаются даже бунта чичиковских «крестьян» при «переводе» их в Хер­сонскую губернию; господствующему классу дурно спится среди своих рабов. Все существование сытого класса носит какой-то эфемерный, обреченный характер. Образ беглого крестьянина Абакума Фырова символичен. Он перекликается с мотивами' статей Белинского о народной поэзии (1841), в которых критик говорил о побегах крестьян на Волгу, Дон, Кубань от помещиков, от кабалы и голодной смерти, о рас­цвете удали и молодечества1 среди .вольных русских людей, преследуемых властью, но одобренных .народным и общест­венным мнением. Образ Фырова — предшественник героя поэмы И. С. Никитина «Тарас», а также крестьян — ходоков-правдолюбов у Некрасова.

«Мертвыми душами» Гоголь завершил начатый им полный переворот в области сюжетосложения, завязывания и развя­зывания интриги, разрешения коллизий. Старые каноны ро­мантической поэтики были разрушены окончательно. Анали­зируя в обзоре за 1843 год сдвиги, которые произошли в об­ласти литературной формы, Белинский, ссылаясь на авторитет и опыт Гоголя, писал: «Теперь сильнее завязывает драму стремление достать выгодное место, блеснуть и затмить во что бы то ни стало другого, отмстить за пренебрежение, за насмешку. Не более ли имеет теперь электричества денежный капитал, выгодная женитьба, чем любовь». В этих словах Белинского — прямая цитата из Гоголя. Таким образом, и в вопросах формы у Гоголя наблюдается отраже­ние сути вещей, материальной, социально-классовой, полити­ческой обусловленности человеческих поступков и психо­логии.

Все это было великим углублением и укреплением метода критического реализма и стимулом к еще большей консоли­дации гоголевского направления.

Неповторимый гоголевский «смех сквозь слезы» был связан не только с глубиной гоголевского реализма, недоступной для его учеников, но и с своеобразным переплетением чисто гоголевских идейных иллюзий, которые не разделял ни один из его учеников. Но ученики оказались чуткими к гоголев­ским реалистическим приемам, характерным ситуациям, ост­ротам, «словечкам». Этот гоголевский пласт в повестях 40-х годов очень заметен. Он дает наглядное представление о том, как реалистическое направление принимало именно «гоголевский» характер.

Подражания Гоголю начались еще в 30-е годы: настолько заразителен был пример великого художника слова.

Уже одно начало в «Пане Халявском» Основьяненко выдавало автopa с головой: «Тьфу ты пропасть, как свет изме­няется! Не наудивляешься, право...». Словцо «свинтус» в «Тле» Панаева — чисто гоголевское; у Гребенки в историческом романе «Чайковский» описание Сечи сделано под явным влиянием «Тараса Бульбы»; в его же повести «Доктор» преследование Севрюгиным девушки Юлии на улице написано, под влиянием «Невского проспекта». Все это стало особенно заметным после выхода «Мертвых душ».

Гоголь — авторитет, на Гоголя ссылаются, Гоголем аргу­ментируют.

Любовь «не вытанцовывалась» у дряблого героя рассказчи­ка в «Андрее Колосове» Тургенева, и тут припо­минается Гоголь: это его слово. У Куль­чицкого повесть начинается так: «В одном небывалом провинциальном города... Я говорю небывалом, потому что в противность мнению Гоголя <...> сказать «в одном провин­циальном городе» будет действительно личность». С. Победоносцев свою по­весть «Походная барышня» начинает словами: «Есть город... что нужды читателю до его имени? Есть много городов на Ру­си, подобных тому городу, в который введу я сейчас читате­ля». Гоголевская манера чувствуется и в описании дороги: солнце, пыль, «шмели, оводы докучливо жужжали над ухом, как неотвязчивые просители, как кредиторы».

Особенно «по-гоголевски» дано описание гостиницы: «Я уже наперед видал себя в скверной, прокопченной табачным ды­мом, размалеванной яркими колерами, комнате трактира, среди суздальских лубочных воспоминаний двенадцатого го­да, за столом, покрытом скатертью — такою скатертью, о ко­торой одно воспоминание могло уничтожить и танталовский аппетит, — за цикутой, поданной под привлекательным для дорожного названием чая. Дородная баба, хозяйка трактира, встречала меня у порога с низкими поклонами; трактирный прислужник, выскочивший как будто из земли, провожал ме­ня по темной, полусгнившей лестнице, «счисляя приготовлен­ные третьего дня кушанья, в числе которых бифстек, залитая рыба и холодный поросенок играли главную, а щи и солянка второстепенную и весьма сомнительную роль» .Пересыпая свои исчисления свежими новостями, касавшимися благосо­стояния города и примерной администрации исправника и городничего...».

С особенной страстью была подхвачена гоголевская иро­ния над «светскими повестями», над ходульным романтизмом.

Постоянное отталкивание от романтической традиции и высмеивание ее особенно коснулось наследия Марлинского. Сороковые годы идут целиком под знаком борьбы с его «пре­лестной ложью». Прямая полемика с Марлинским есть у Панаева в «Актеоне». В «Последнем визите» Кудрявцева также выведен комический образ несчастного вздыхателя Аполлона Марлина, фамилия которого прозрачно намекала на Марлинского. «Необыкновенный поединок» Кульчицкого как подчеркивает само заглавие, — пародия на «обыкновенный» (романтический) поединок.

Но подражания Гоголю в каждом отдельном случае озна­чали разное: или рост, или бесплодие собственной фантазии. Например, тот же Галахов в обзоре литературы за 1847 год осудил явные подражания гоголевской манере в рассказе и в разговорах действующих лиц, которые он нашел в повестях Буткова «Горюн», «Кредиторы, любовь и заглавия».


Заключение.

Период 40-х годов внёс в русскую литературу новое течение – натурализм и реализм. Приёмы этого литературного течения отразились в произведениях этого периода. Особенно ярко оно нашло отражение в повести. Этим литературным жанром пользовались многие писатели. Особенно здесь значимо произведение Н. В. Гоголя «Мёртвые души».

Сильные новаторские приемы, которые вносил Гоголь свои­ми «Мертвыми душами» в русскую литературу, усваивались и развивались молодыми писателями со всеми «объяснениями» Белинского и приобретали сознательный, ярко выраженный программный характер. На этих-то воздействиях Гоголя и объяснениях Белинского и произошла консолидация реали­стического направления. В письме к Кавелину 7 декабря 1847 года Белинский со всей силой подчеркнул, что писатели, «натуральной школы» «сознательнее», чем Гоголь, пользуют­ся методом критического реализма.

Какова была общая картина развития прозы 40-х годов, по-прежнему являвшейся в лучшей своей части прозой «Оте­чественных записок»? В какой мере она в 1842—1846 годы оформилась как направление по сравнению с предыдущим периодом?

В «Отечественных записках» были опубликованы повести Панаева «Актеон», «Барышня», «Маменькин сынок» и нашу­мевший очерк на литературные темы «Тля»; Тургенев поместил рассказ «Андрей Колосов» и несколько поэм; Некрасов — очерк «Необыкновенный завтрак»; Гребенка — повести «Сеня», «Доктор» и историческую повесть «Чайковский»; Куль­чицкий — повесть «Необыкновенный поединок»; Меньшиков— пьеса «Богатая невеста»; Даль — рассказ «Колбасники и бородачи»; Зенеида Р-ва (Е. Ган) — повести «Напрасный дар», «Любонька»; Кудрявцев — «Сцены уездной жизни» и др.


Список литературы.

·  Кулешев В.И. «Натуральная школа в русской литературе XIX века» // Москва, 1984 год.

·  Кулешев В.И. «Славянофилы и русская литература» // Москва, 1976 год.

·  Кулешев В.И. «В поисках точности и истины»

·  Кулешев В.И. «”Отечественные записки” и литература 40-х годов XIX века» // Ленинград, 1959 год.

·  Янковский Ю.З. «Из истории русской общественной жизни 40-50-х годов XIX века» // Киев, 1972 год.


Информация о работе «Основные жанровые особенности руской повести 40-х годов.»
Раздел: Зарубежная литература
Количество знаков с пробелами: 27535
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
68680
0
0

... хроники, в частности хронику Георгия Амартола, данные которой позволяют ему включить историю Руси в общую цепь событий мировой истории. "Повесть временных лет" создается в период, когда Киевская Русь испытывает на себе наиболее сильные удары степных кочев- ников-половцев, когда перед древнерусским обществом встал вопрос о сплочении всех сил для борьбы со степью, с "полем" за землю Русскую, ...

Скачать
40864
0
0

... как: И.Н.Данилевский, В.М. Истрин, А.Н.Насонов, А.А.Лихачев, М.П.Погодин и многие другие. Цель работы – показать историческое и художественное своеобразие «Повести временных лет», дать оценку значимости «Повести» как литературного памятника Древней Руси. 1. История возникновения русской летописи «Повесть временных лет» Анализ литературы по вопросу истории появления «Повести временных лет» ...

Скачать
81099
0
0

... чувствуется женщина с уязвленным самолюбием, несколько угловатого и жестокого характера, не стесняющаяся при случае упрекнуть своего корреспондента в недостаточном внимании «к делу» и т. д. Но возвратимся к созданному Чеховым в повести «Три года» образу Полины Рассудиной. Наверное, только она в действительности любила Лаптева, но он отверг ее, даже не дал никаких объяснений. Рассудина обвиняет ...

Скачать
44135
0
0

... дальнейшем изложении мы проанализируем те данные о князе и дружине, которые Повесть временных лет донесла до наших дней. Глава II. Князь и дружина в повести временных лет   2.1 Княжеская власть на Руси Итак, разберем те особенности и функции княжеской власти в древнерусском государстве, которые дошли до нас с помощью Повести временных лет. Само существование княжеской власти подразумевает ...

0 комментариев


Наверх