Образы детей в рождественских рассказах Ч. Диккенса и святочных рассказах русских писателей второй половины XIX века

13281
знак
0
таблиц
0
изображений

ОБРАЗЫ ДЕТЕЙ В РОЖДЕСТВЕНСКИХ РАССКАЗАХ Ч. ДИККЕНСА И СВЯТОЧНЫХ РАССКАЗАХ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХIХ ВЕКА

Данная статья – попытка обозначить некоторые параллели в обрисовке образов детей и мотивов, с ними связанных, в жанре рождественского рассказа. Для анализа были выбраны три произведения Ч.Диккенса – «Рождественская песнь в прозе», «Сверчок за очагом» и «Рождественская елка», а также сборник «Святочные рассказы» русских писателей ХIХ века. Обращение к образам детей, которые, с одной стороны, считаются хрестоматийными в творчестве Ч.Диккенса, а с другой – являются обязательной составляющей жанра рождественского рассказа, это еще и дань уважения Великому «Неподражаемому» в его юбилейный год.

Праздник Рождества – один из самых почитаемых в христианском мире. Он имеет свои давние и глубокие традиции, как в Англии, так и в России. С одной стороны, это религиозный праздник, связанный с Рождением в Вифлееме Иисуса Христа. Поэтому очень много символов, образов и воплощенных в этих символах идей праздника, соотносящихся, прежде всего с евангельскими текстами и духовной сферой человеческой жизни. С другой стороны, дни празднования Рождества (на Руси их еще называли Святочными) издавна были окружены мистическим, таинственным ореолом. В этом проявляется древняя языческая традиция. Считалось, что в эти дни могут произойти самые невероятные, фантастические события. Именно в это время нечистая сила проявляет особую активность, а потому и встреча с представителями этой силы никого не может удивить.

Есть еще одна сторона праздника Рождества – светская, связанная с традицией семейного празднования, идеей объединения родных и близких в эти холодные декабрьские дни, общечеловеческой идеей сострадания и любви. Под Рождество обычно вся семья собирается дома, у родного очага, прощаются прошлые ошибки и обиды. Именно в это время семья объединяется в едином стремлении к счастью и вере в чудо.

Подобная смысловая неоднозначность восприятия Рождества нашла отражение в произведениях Чарльза Диккенса. Так, нельзя с полным правом говорить о христианском звучании романов и даже Рождественских рассказов писателя. Религиозный смысл и евангельские образы Рождества в творчестве Диккенса уступают место обыденности, «поэтизации действительности» [Скуратовская, Матвеева 1972: 39]. Часто в понимании Рождества писатель следует старым английским традициям. И, как пишет в своей книге Г.К.Честертон, «идеал семейного уюта принадлежит англичанам, он принадлежит Рождеству, более того, он принадлежит Диккенсу» [Chesterton 1942:118].

Рождественские рассказы (Christmas stories) Ч. Диккенса, который правомерно считается основоположником этого жанра в западноевропейской литературе, дали толчок к возникновению и развитию святочного рассказа в России. Начиная с середины 1840-х годов, в журналах «Современник», «Нива», «Родина», «Огонек» и др. (по примеру диккенсовских «Домашнего чтения» и «Круглого Года») формируется традиция публиковать к Рождеству Святочные рассказы, адресованные детям и молодежи. Учитывая подобную целевую установку этого жанра на русской почве, следует особо подчеркнуть интерес отечественных писателей к теме детства и образам детей.

О детских образах в творчестве Ч.Диккенса уже достаточно сказано в отечественном и зарубежном литературоведении. Созданные писателем образы, такие, как Оливер Твист, Николас Никльби, Нелли Трент, Поль и Флоренс Домби, Эмми Доррит и многие другие, навсегда вошли в мировую историю Детства. Эти персонажи поражают своей реалистичностью, узнаваемостью, и в то же время трогательностью, искренностью и лиризмом, а подчас и точно подмеченными комическими деталями. Во многом это связано с особым отношением Диккенса к собственному детству, его воспоминаниям о той поре жизни. Не случайно А.Цвейг в статье «Диккенс» характеризует своего героя следующим образом: «…сам Диккенс – писатель, обессмертивший радости и печали своего детства, как никто другой» [Цвейг 1990: 260].

Обращаясь к рождественским рассказам Диккенса разных лет, можно отчетливо выделить две темы. Первая – это, естественно, тема Рождества, вторая – тема Детства. Развивающиеся самостоятельно, исходя из внутренней убежденности и мировосприятия самого автора, эти темы пересекаются и отчасти подпитывают друг друга. Обе темы проходят через все творчество Ч.Диккенса и находят свое воплощение в образах чудаков и детей. Как верно заметила М.П.Тугушева, «детство для Диккенса всегда было не только возрастом, но и очень важным элементом полноценной человечности. Так он считал, что в хорошем и незаурядном человеке всегда сохраняется нечто от «детства», и воплощал это «детское» качество в своих лучших и любимейших героях…» [Тугушева 1979: 204].

Образы детей, которые мы находим в Рождественских рассказах Диккенса, во многом продолжают уже укоренившуюся в творчестве писателя реалистическую традицию в изображении детей, а с другой стороны, именно эти образы привносят новое звучание, оригинальные идеи и мотивы, к анализу которых мы хотели бы обратиться. Именно мотивы, связанные с образами детей, как нам кажется, свидетельствуют об общности Рождественских и Святочных рассказов.

Первый мотив, имеющий христианскую основу – это мотив «божественного дитя» - младенца, посланного на землю Богом для спасения человечества. Спасение можно трактовать не только в буквальном смысле слова, как идею Мессии, но и с точки зрения простых человеческих чувств и отношений. У Диккенса в «Сверчке за очагом» (1845) роль «божественного ребенка» исполняет сын Крошки и Джона Пирибингла – «Блаженный юный Пирибингл» [Диккенс 1959: 242]. Автор вслед за молодой мамой восхищается младенцем, его здоровым видом, спокойным характером и примерным поведением. Но главная отличительная черта этого образа и связанного с ним мотива заключается в следующем. Именно этот ребенок, ну и еще сверчок, воплощают собой идею счастливого домашнего очага. Без ребеночка юной Крошке раньше было скучно, одиноко, а подчас страшно. И хотя роль юного Пирибингла – это «роль без слов», но именно этот ребенок становится главным объединяющим центром семьи, основой ее веселья, счастья и любви.

Мотив «божественного дитя» явно прослеживается в рассказе Н.П. Вагнера «Христова детка» (1888). Подкидыш, найденный и спасенный, этот младенец в канун Рождества символизирует идею любви и милосердия. Но, если у Диккенса образ ребенка рисуется реалистично, обыденно, то в русском святочном рассказе в трактовке подобного образа четко просматривается христианская направленность. Здесь и ясли, в которые кладут младенца, так похожие на ясли, где лежал Иисус и сама история подкидыша – «Бог дал маленькую Христову детку» [Вагнер 1991:93], а также те эпитеты «Христова детка», «Христов херувимчик», которые сопровождают образ ребенка [Вагнер 1991:93].

Всем детям, независимо от национальности и социальной принадлежности, свойственна вера в чудо. Чудо, волшебство так же естественно для маленького человека, как солнце, ветер, день и ночь. Поэтому второй мотив, который связывает образы детей у Диккенса и у русских писателей, это мотив «рождественского чуда». А когда же еще происходить чуду, если не на Рождество! Однако необходимо отметить «специфику» подобных чудес в рассматриваемом жанре. Она заключается в том, что «…рождественское чудо вовсе не является чем-то сверхъестественным – оно приходит в виде обычной жизненной удачи, просто человеческого счастья – неожиданного спасения, вовремя и обязательно в рождественский вечер пришедшей помощи, выздоровления, примирения, возвращения долго отсутствующего члена семьи и т.д. и т.п.» [Душечкина 1991: 211].

Так, «рождественское чудо» подарило Малютке Тиму («Рождественская песнь в прозе») заботливого дядюшку Скруджа, да и просто жизнь. В рассказе А.И.Куприна «Тапер» (1900) рассказывается о чудесной встрече, происходящей в рождественский вечер, которая счастливо меняет жизнь Юрия Азагарова. А в рассказе А.Бачмановой «Рождественская ночь» (1885) используется мотив чудесной находки на Рождество. Главный герой – бедный мальчик Степушка, рано оставшийся без отца, вынужден помогать матери, думать о хлебе насущном – учиться ремеслу «ложки долбить» [Бачманова 1991:65]. А когда братишка заболел, да корова пала, совсем стало невмоготу бедному Степе. Но тут судьба буквально подбросила ему подарок – барский кошелек с деньгами. Это «чудо» коренным образом изменила жизнь Степана и его семьи.

Третий мотив, который связывает образы детей в английском и русском жанре рождественского, святочного рассказа, это мотив «нравственного перерождения». По мнению Диккенса, дети как нельзя лучше способствуют нравственному возрождению, перевоспитанию других персонажей. Вспомним, какое потрясение переживает Скрудж, когда видит мальчика и девочку рядом с Духом Нынешних Святок («Рождественская песнь в прозе»). «Тощие, мертвенно-бледные, в лохмотьях, они глядели исподлобья, как волчата… Имя мальчика – Невежество. Имя девочки – Нищета» [Диккенс 1959:74]. Так, используя аллегорию в обрисовке детских образов, автор пытается воздействовать не только на Скруджа, но и на всех разумных людей. «Ради меня, во имя мое, помоги этому маленькому страдальцу!» [Диккенс 1962:507] – этот крик отчаяния звучит со страниц произведений Диккенса, он звучит в каждом образе ребенка, им созданном. Писатель был глубоко убежден в том, что «сердце, в котором действительно не найдется любви и сочувствия к этим маленьким созданиям, - такое сердце вообще недоступно облагораживающему воздействию беззащитной невинности, а значит, являет собою нечто противоестественное и опасное» [Диккенс 1962:501]. Классическим примером образа ребенка, который заключает в себе идею добродетели и нравственного благородства, ребенка, способного изменить окружающий его мир, является образ Малютки Тима («Рождественская песнь в прозе»).

Русские святочные рассказы, целью которых было воспитание юношества, показывают, как по ряду причин, меняются сами дети, как они становятся мудрее, благороднее и, наверное, взрослее. Так, в рассказе М.В.Волконской «Солидный подарок» (1897) девочка Долли в рождественский вечер получила от своей семьи настоящий «подарок» - умение ценить и любить тех, кто рядом, независимо от возраста и социальной принадлежности. А в уже упоминавшемся нами рассказе «Рождественская ночь» показано нравственное взросление Степушки, который за одну ночь осознал, что такое чужие деньги и чем они хуже своих, заработанных собственным трудом.

Существует еще один аспект, связанный с мотивом «нравственного перерождения». Не только образы детей способны повлиять на моральный климат в обществе, но и взрослые, вставшие на позицию ребенка, посмотревшие на мир его глазами, способны изменить что-то в себе и в своем окружении. Подобный прием мы находим в рассказе Ч.Диккенса «Рождественская елка» (1850) и Святочном рассказе неизвестного русского автора «Сон» (1902). Образ ребенка дан в этих произведениях опосредованно, через воспоминания, эмоции и ощущения взрослого человека, вернувшегося в Детство. Это утопически-идеальный мир, мир Доброты, Красоты, Милосердия и Чуда, мир Сказки, которая сосуществует с реальной действительностью, а главная ее (сказки – М.Ш.) цель – сделать эту действительность чуточку лучше. Поэтому так искренно и трогательно звучат слова Диккенса, обращенные к Рождественской елке: «Если где-то внизу в твоей непроглядной чаще для меня упрятана старость, о пусть мне будет дано уже седому возносить к этому образу детское сердце, детское доверие и упование» [Диккенс 1960: 410].

В заключении хотелось бы отметить, что трактовка образов детей в жанре рождественского, святочного рассказа не ограничивается только несколькими указанными здесь мотивами. Создав в своем творчестве неповторимый мир Детства, соединив его в жанре рождественского рассказа с философией Рождества, Диккенс привнес в этот жанр новые образы, сказочные мотивы и поэтику сказки. Тем самым автор установил новые рамки и правила жанровой «специфики», которая была успешно воспринята и получила достойное воплощение в святочных рассказах русских писателей ХIХ века.


Список литературы

1.  Бачманова А. Рождественская ночь//Святочные рассказы. М.: Рудомино, 1991.С.65-80.

2.  Вагнер Н.П. Христова детка// Святочные рассказы. М.: Рудомино, 1991.С.83-95.

3.  Волконская М.В. Солидный подарок// Святочные рассказы. М.:Рудомино, 1991.С.118-134.

4.  Диккенс Ч. Рождественская песнь в прозе// Собр.соч.: В 30 т. Т.12. М.: Художественная литература. 1959. С.5-101.

5.  Диккенс Ч. Сверчок за очагом// Собр. соч.: В 30 т. Т.12. М.:Художественная литература, 1959. С.193-295.

6.  Диккенс Ч. Рождественская елка// Собрание сочинений в 30 т. М.:Художественная литература, т.19, 1960.С.393-412.

7.  Диккенс Ч.Речь в защиту больницы для детей.9 февраля 1858 года.// Собрание сочинений в 30 т. М.:Художественная литература, т.28, 1962.С.501-508.

8.  Душечкина Е.В.Зимних праздников блестящие тревоги.//Святочные рассказы. М.:Рудомино,1991.С.203-213.

9.  Куприн А.И.Тапер.// Святочные рассказы. М.: Рудомино,1991.С.134-146.

10.Скуратовская Л.И., Матвеева И.С. Из истории английской детской литературы. Днепропетровск: ДГУ,1972.

11.Тугушева М.П.Чарльз Диккенс: Очерк жизни и творчества. М.:Детская литература,1979.

12.Цвейг А.Диккенс//Тайна Чарльза Диккенса. М.:Книжная палата, 1990.С.243-263.

13.Chesterton J.K. Charles Dickens the last of the Great Men. N.Y.:The press of the readers club, 1942.


Информация о работе «Образы детей в рождественских рассказах Ч. Диккенса и святочных рассказах русских писателей второй половины XIX века»
Раздел: Зарубежная литература
Количество знаков с пробелами: 13281
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
50521
0
0

... ; наличие элемента чудесного; наличие рассказчика; наличие среди героев ребенка; наличие нравственного урока, морали. Глава 2. Святочный рассказ Ф.М. Достоевского "Мальчик у Христа на елке По свидетельству жены Ф.М. Достоевского, А.Г. Достоевской, "Мальчик у Христа на Елке" принадлежал к числу тех художественных произведений, которые в конце жизни писатель больше всего ценил [10, с.324 ...

Скачать
118851
0
0

... ”, “Страж мертвеца”). В своих произведениях Бирс откровенно издевается над попытками позитивного мышления противостоять первобытному чувству.и во многом развивает жанр “страшного” рассказа (так называемого “macabrе”). Бирс усовершенствовал жанр американской романтической новеллы, дополнив его новым арсеналом художественных средств, привнеся в литературу безошибочное знание материала, честность и ...

0 комментариев


Наверх