Национально-культурная специфика английских и русских слов (сопоставительный аспект)

2.4 Национально-культурная специфика английских и русских слов (сопоставительный аспект)

Основной единицей языка, в которой находит свое отражение культура, является слово. Слово есть и основная иноязычная единица, подлежащая освоению при изучении иностранного языка. Вместе со словами иностранно-"0 языка, в которых отражены реалии быта, явления национальной культуры истории, специфика национального мышления, усваивается и эта информация. В любом национальном языке находят свое отражение природные условия проживания нации, ее история и культура, тенденции общественной мысли, науки, искусства, ход мирового исторического развития, социальное устройство. Язык служит выразителем и общечеловеческих, и национальных -черт культуры. В любой момент развития культуры обслуживающий ее язык отражает ее полностью и адекватно, т.е. общество определяет прогресс в языке; с однако допустимо говорить и об определяющем воздействии языка и развитие культуры.

Наследуемый обществом язык - это хранилище коллективного опыта, связующее звено между поколениями. Будучи социальным явлением, слова несут на себе отпечаток жизни общества, его материальной и духовной культуры. "Это культурное значение есть часть языка" [10. С.23].

Лингвисты и социолингвисты называют часть значения слова, в которых отражены национально-культурные реалии, национально-культурным компонентом, культурным значением [108, 40], или национальным колоритом [20]. "Колорит - это та окрашенность слова, которую оно приобретает благодаря принадлежности его денотата (обозначаемого им объекта) к данному народу, определенной стране или местности, конкретной исторической эпохе" [20. С.21].

Если исходить из значения слова как отношения слова к денотату, опосредованному через сигнификат (референт), то и реалия-слово соотносится с обозначаемым предметом не непосредственно, а через сигнификат (референт); последний можно определить как предмет мысли, отражающий предмет или явление объективной действительности и образующий то понятийное содержание, с которым соотносится данная языковая единица. Слова-реалии, помимо прямого денотативного значения, могут иметь и другие, коннотативные значения. Коннотативные слова включаются в реалии из-за национального характера ассоциаций, сопряженных с определенными предметами реальной действительности, не имеющими аналогичных ассоциаций в сопоставляемой культуре. Выделение слов с национально-культурными коннотациями представляет значительную трудность. Самые обычные слова, совпадающие в своем предметном значении, могут обладать дополнительными значениями, обусловленными национально-культурными факторами. Они связаны с традициями, фольклором, другими культурными традициями народа — носителя языка.

К таким словам можно отнести прилагательные royal и national в английском языке, они далеко не всегда полностью адекватны тем словам русского языка, которые их переводят: царский, королевский, национальный. объяснить этот факт можно, только хорошо разобравшись в национальном колорите слов royal и national в английском языке. Эти слова не сопоставимы. их русскими коррелятами потому, что их активность в системе номинации «названия банков, трестов, всевозможных обществ и традиционных соревнований) несравненно выше и не имеет аналогов в русском языке (особенно это касается слова royal).

В известном лексикографическом издании "Великобритания. Лингвострановедческий словарь" [43] даются дефиниции 116 единицам номинации:о словом royal. Например:

Royal Garden Party - прием в саду (ежегодный чай в саду Букингемского дворца для официальных лиц, членов дипломатического корпуса, представителей делового мира и т.д.).

Royal Mint - Королевский монетный двор.

Royal Economic Society - Королевское экономическое общество.

Royal Dutch Shell - крупнейший в Европе англо-голландский нефтяной концерн.

Royal Ascot — скачки, которые считаются событием года; скачки, на которых присутствует монарх.

Royal College of Art — Королевский художественный колледж.

Royal Standard - Королевский штандарт (личный флаг монарха).

Анализ, предпринятый в этой работе, не может быть полным без данных такого лексикографического источника, как "Longman Dictionary of English Language and Culture", представляющий собой одно из новейших публикаций этого крупнейшего издательства словарей [62]. В дефиницию лексемы royal словарь включает два идиоматических выражения: a right royal (= ery splendid welcome) — "королевский прием" и battle royal = a fierce battle or struggle - "жестокое сражение или борьба" (фразеологический словарь л.В.Кунина приводит следующие русские эквиваленты: генеральное сражение; драка, общая свалка, шумная ссора). Например:

They gave us a right royal - Они оказали нам царский прием [262].

... and a battle royal ensued apropos of Rebecca —... и тут произошло настоящее сражение из-за Ребекки[118].

В словаре Лонгмана также даются дефиниции 57 единицам номинации, которые входят и в состав тех, что подробно описываются в вышеприведенном лингвострановедческом словаре отечественного издания.

Большая частотность употребления royal в единицах номинации объясняется тем, что британцы питают уважение к монархии, существующей в Beликобритании многие столетия. Королевская семья, по большому счету, остается вне критики, даже в период смены власти, когда одна партия уступает лесто другой. Корона — символ Британской империи, незыблемости ее устоев л политической системы. Русский и английский народы — это разные этнокультурные и языковые общности, каждая имеет свои традиции, привычки, уклад. И отношение к монархической власти у этих народов неодинаковое. Английское ассоциативное мышление связывает монархию, короля, королеву: качеством высокого порядка окружающих предметов и явлений (все лучшее — королевское — все лучшее не королевское может быть названо royal, если оно высокого качества). Royal как синоним высокого качества - это одна из коннотаций, один из элементов национального колорита этого слова.

Как показывает анализ единиц номинаций с royal, они неоднородны с точки зрения "заполнения национальным колоритом" значения этого слова: некоторые наименования с royal отражают деятельность короля - королевы, финансовую поддержку чего-либо, личное присутствие на событии. Например:

Royal Duke - важный титул пэра.

Royal family - королевская семья.

Royal assent - королевская санкция (одобрение монархом законопроекта).

Royal fish - осетр, кит, дельфин (выброшенные на берег, они считаются собственностью монарха).

Royal Gala Performance - концерт, на котором присутствует монарх.

Royal prerogative - специальные права короля или королевы.

Royal commission - группа людей, выбранная правительством для анализа тех проблем, которые нуждаются в новых законах.

Приведем примеры употребления этих единиц, включенных в дефиниции словаря Лонгмана.

The Channel Tunnel bill today received the royal assent - Сегодня законопроект о строительстве подводного тоннеля был подписан королевой.

In Britain it is the royal prerogative to order Parliament to meet - В Британии прерогативой королевской власти является приказ о созыве парламента.

The royal commission on the future of broadcasting - Королевская комиссия по выработке законопроекта о будущем радиовещания.

В то же время существует масса наименований, в которых royal употребляют в целях рекламы, и оно синонимично словам "первоклассный, первосортный, шикарный, роскошный". Например:

in royal spirits - в великолепном настроении;

Royal Variety Show - королевский эстрадный концерт (с участием лучших артистов);

to have a royal time - отлично провести время;

Royal Economic Society - Королевское экономическое общество (крупнейшая профсоюзная организация экономистов Великобритании);

Royal Scots - одно из старейших воинских подразделений Британской армии (королевские шотландцы);

Royal Shakespeare Company - Британская театральная компания, куда входят актеры, отличающиеся высоким профессионализмом и исполняющие золи в пьесах Шекспира, а также других авторов;

Royal Pavilion - здание, которое отличает изысканно красивый и необычный восточный стиль, построенное в 1817г. для принца Уэльсского.

Анализ вышеприведенных дефиниций единиц номинаций с royal показывает, что если royal не означает существующую связь между общественным институтом и деятельностью монарха, членов его семьи, то дефиниции могут включать следующие элементы: exciting, high guality, high standard.

В русском языке слова "королевский" и "царский", "царственный" являются атрибутами слов, относящихся к самодержавной власти: царская корона, королевские покои, царская дочь, царственный отрок. Они также встречаются в словосочетаниях, где имеют коннотацию "первоклассный",роскошный": царское угощение, королевский прием, королевский торт, царский подарок. В русском языке в единицах номинации "королевский", "царский", "царственный" не участвуют, что объясняется исторически: после 1917 г. эти слова приобрели ярко выраженную отрицательную оценочность в официальном языке.

Если же сопоставить слова national и "национальный", то это, бесспорно, переводческие эквиваленты, отражающие понятие, присутствующее в двух этнокультурных общностях. Словарные определения этих слов включают два противопоставления: а) имеющий отношение к нации, не локальный, не местный; б) имеющий отношение к одной нации в противовес другой л national newspaper — национальная газета; a national problem - национальнаяя проблема).

Однако в английском языке national - активный компонент в системе номинации, хотя по частотности и уступает royal.

National Certificate - свидетельство о среднем техническом образовании;

National school - народная школа (позднее - церковная школа);

national service - военная повинность;

National Gallery - знаменитый музей на Трафальгарской площади в Лондоне, где представлена одна из крупнейших коллекций европейской живописи;

National Express — Британская компания, владеющая автобусами для междугородного сообщения;

National Exhibition Centre - центр в Бирмингеме, где проводятся конференции и выставки.

В русском языке лексема "национальный" входит в число высокочастотных единиц языка и характеризуется широкой сочетаемостью с существительными разнообразной семантики. Например, национальные ресурсы, национальные меньшинства, национальный флаг, национальный гимн, национальные богатства, национальный генофонд. Но, как показывают наблюдения, там, где у британцев в единицах номинации употреблялось бы слово royal (или national), в русском языке употребляется лексема "государственный". Например: Кубанский государственный университет, Государственный совет, государственное образовательное учреждение и т.д.

Таким образом, национально-культурный компонент отмечен своеобразием, разной мерой интенсивности даже в составе значений единиц разных языков, коррелирующих по основным, базовым компонентам значений. Это хорошо видно на примере слов royal, national, "царский", "королевский" и 'царственный" английского и русского языков, на которых лежит печать двух разных культур, историй, социальных укладов, а следовательно, и специфики мышления двух народов: англичан и русских. Коннотативные реалии - это слова, обозначающие предметы, ничем не отличающиеся от аналогичных предметов сопоставляемых культур, но получившие в данной культуре и языке особые дополнительные значения, основанные на культурно-исторических ассоциациях, присущих только данной культуре.

Коннотативные реалии находят свое материальное выражение в компонентах значений слов, в оттенках значений слов, в эмоциональноj экспрессивных обертонах, во внутренней форме слова и т.п., обнаруживая информационные несовпадения понятий, но сходство слов в сравниваемых языках. Коннотативные реалии - это лексические единицы, которые, обозначая самые обычные понятия, выражают вместе с тем смысловые и эмоциональные "фоновые оттенки". Среди лексических групп, в которых шире всего представлены Коннотативные реалии, можно выделить: а) слова, выступающие в качестве символов: вегетативные, анималистские символы, цветовая символика; б) фольклорные, исторические и литературные, книжные аллюзии; в) языковые аллюзии, содержащие намек на какой-либо фразеологизм, пословицу, поговорку.

Коннотативные реалии противопоставляются реалиям, которые можно назвать денотативными. Денотативные реалии (собственно реалии) - это лексические единицы, семантическая структура которых целиком заполнена фоновой лексической информацией; они наиболее наглядно демонстрируют национальное своеобразие культур.

Хотя по определению О.С.Ахмановой, коннотация — это "дополнительное содержание слова (или выражения), его сопутствующие семантические оттенки, которые накладываются на его основное значение, служат для выражения разного рода экспрессивно-эмоционально-оценочных обертонов и могут придавать высказываниям торжественность, игривость, непринужденность, фамильярность и т.п." [14. С.203], слова с коннотативным содержанием нельзя свести к чисто стилистической проблематике, потому что они всегда апеллируют к некоторому опыту человека, который возникает в результате его воспитания в данной культуре.

К числу общенациональных коннотативных слов относим следующие: некоторые отягощенные ассоциациями имена собственные (f.e. Ernest, "The Importance of Being Earnest" by O.Wilde; Robinson Crusoe, "The Life and Strange Adventures of Robinson Crusoe of York, Mariner" by Daniel Defoe); говорящие имена, имена-бирки (f.e. Lovelace, "Clarissa Harlowe" by Samuel Richardson); некоторые антропонимы, т.е. имена людей, становящиеся кличками животных; стереотипные ассоциации (f.e. Romeo and Juliet, "Romeo and Juliet" by Shakespeare. Used allusively of young lovers); некоторые имена, символизирующие типичного члена национальной культуры (f.e. John Bull, "The History of John Bull" by John Arbuthnot).

Поскольку национальная культура находит свое выражение не только в нарицательной, но и ономастической лексике, последнюю также следует включить в реалии. Коннотативные значения имен собственных представляют большую трудность для иностранцев. Их перевод, как правило, сопряжен с большими трудностями, впрочем, как и перевод реалий вообще, поскольку перевод реалий относится к той области теории перевода, которая занимается проблемой перевода непереводимого.

Для лингвистической общей теории перевода интерес представляет вопрос о способах передачи слов как названий реалий. При этом следует подчеркнуть, что речь должна идти именно о переводе названий реалий, а отнюдь не о переводе самих реалий, ибо реалия — понятие экстралингвистическое и не может переводиться с одного языка на другой, как любая существующая в природе вещь. Возможности передачи названий реалий, фактически встречающиеся в переводах, сводятся к четырем основным случаям:

транслитерация либо транскрипция (полная или частичная), непосредственное использование данного слова, обозначающего реалию, либо его корня в написании буквами своего языка или в сочетании с суффиксами своего языка;

создание нового слова или сложного слова, или словосочетания для обозначения соответствующего предмета на основе элементов и морфологических отношений, уже реально существующих в языке. В своей основе этоперевод описательный, перифрастический;

использование слова, обозначающего нечто близкое (хотя и не тождественное) по функции к иноязычной реалии, иначе - уподобляющий перевод, уточняемый в условиях контекста, а иногда граничащий с приблизительным обозначением;

так называемый гипонимический (от англ, слова "hiponymy", составленного из греческих корней) или обобщенно-приблизительный перевод,при котором слова исходного языка, обозначающие видовое понятие, передаются словами языка перевода, называющими понятие родовое.

Литературоведы и мастера художественного перевода уже давно отмечают, что национальная окраска литературного произведения часто выражается именно через национальные реалии. Чем ближе произведение по своей тематике к народной жизни, а по стилистике - к фольклору, тем ярче проявляется его национальный колорит. Поэтому вопрос о сохранении национального своеобразия подлинника при его переводе рассматривался исследователями неоднократно и нередко вызывал полемику. Так как реалии - наиболее яркие показатели национального своеобразия произведения, то проблемы передачи реалий имеют не только теоретическое, но и все возрастающее практическое значение. Какие же параметры следует учитывать, на что нужно в первую очередь обращать внимание при переводе реалий, чтобы сохранить тот национально-культурный колорит, который делает произведение столь выразительным?

1. Вопрос об аудитории перевода. Эта аудитория всегда, хотя и в разной степени, отличается от аудитории оригинального текста по культурным параметрам, при том, что сама аудитория перевода неоднородна.

Вопрос об учете аудитории может ставиться трояким способом: 1) как вопрос об учете языкового мышления, общего для всех носителей языка перевода; 2) как вопрос об учете различных национальных вариантов языка перевода; 3) как вопрос классификации носителей языка перевода по признаку объема фоновых знаний, необходимых для понимания переводного текста.

Какова же должна быть установка переводчика? В случае, если аудитория заранее известна, ответ ясен. Первую аудиторию можно рассматривать как специалистов, для которых каждая реалия будет термином из известной им области. Если ориентироваться на вторую аудиторию, то следует учитывать тот вариант языка, который распространен в данной культурно-генетической общности (например, американский вариант английского языка).

Наиболее сложной для переводчика представляется третья аудитория -именно на нее должен ориентироваться переводчик в общем случае. Почему же нужно брать за основу третью аудиторию? Именно потому, что она уходит от определений: мы ничего не можем сказать о ее фоновых знаниях, которые являются результатом исторического развития данной этнической общности и разделяются на актуальные фоновые знания и фоновые знания культурного наследия. Мы предполагаем, что в любом конкретном случае появления реалии знания читателя о ней могут оказаться равными нулю. Переводчику необходимо максимально обезопасить себя от непонимания, поскольку именно третья аудитория наиболее многочисленна.

2. Вопрос о нормативности. Один из постулатов теории перевода гласит: текст перевода должен отвечать норме языка перевода. Соблюдение нормы данного функционального стиля и жанра, подобно соблюдению правил поведения, подобающих определенной социальной ситуации, создает чувство естественности происходящего (читаемого, слышимого), настраивает аудиторию на восприятие и концентрирует ее внимание на цели коммуникации.

Чешский лингвист Б. Гавранек обосновал в свое время (1930-е гг.) понятия автоматизации и актуализации, которые могут быть взяты на вооружение прагматикой перевода. Под автоматизацией он понимает такое использование языковых средств, изолированных или взаимно связанных между со-5ой, которое является обычным для определенной задачи выражения, т.е. такое использование, при котором выражение само по себе не привлекает внимания; с точки зрения формы, такое выражение употребляется (говорящим) и воспринимается (слушающим) как нечто условное и стремится быть понятным уже как часть языковой системы, а не только как единица, понимаемая в конкретном высказывании контекстом и ситуацией. Под актуализацией, напротив, понимается такое использование языковых средств, которое привлекает внимание само по себе и воспринимается как необычное, например, как живая поэтическая метафора (в отличие от лексикализированной, которая уже автоматизирована) [57. С35].

Какое отношение имеют все эти соображения к практике перевода? Указанные выше понятия могут быть использованы для теоретического обоснования и разработки нескольких правил, которые в переводческой практике применяются интуитивно, далеко не всеми переводчиками и не всегда.

Каковы эти правила? Во-первых, текст перевода должен отвечать не просто норме языка перевода, но и норме определенного функционального стиля языка перевода (а внутри стиля — норме жанра). Во-вторых, своеобразие стиля автора оригинального текста всегда заключается в применении приемов актуализации (выразительных средств, фигур речи); переводчик не всегда может подобрать эквивалент, т.е. актуализировать тот же отрезок текста и тем же способом, но к его услугам - прием. В-третьих, переводчик должен избегать актуализации там, где она не предусмотрена в тексте на исходном языке (если только он не делает этого в порядке компенсации), и уж во всяком случае такой актуализации, которая противоречит намерениям автора оригинального текста. Последний случай, к сожалению, не столь уж редок в переводческой практике. Весь набор переводческих приемов, пускаемых в ход при встрече с безэквивалентной лексикой, приемов, подчеркнем, необходимых - это, хотим мы этого или не хотим, одновременно набор средств, актуализирующих текст, ибо все переводческие решения привносят в текст нечто новое, задерживающее на себе внимание, заставляющее себя усвоить, т.е. расшифровать, включить в систему известных понятий, запомнить. Это произойдет даже в том случае, если переводческое решение удачно; если же оно тем или иным образом противоречит языковому мышлению носителей языка перевода, то восприятие данного отрезка текста осложняется, истолкование его может быть неверным, а эстетическое воздействие - отрицательным ("перевод режет слух"), что в дальнейшем может сказаться и на интересе к тексту, и на способности читателя сопереживать автору.

Но переводчик может сгладить эффект "чужого" путем нормализую щей компенсации, последовательно применяя в тексте приемы автоматизации, воспроизводящие особенности данного функционального стиля повсюду, где они могли бы быть уместны в оригинальном тексте на Г1Я, чтобы заставить текст звучать привычно, как родной, и сделать чтение этого текста не только познавательным, но и увлекательным.

В таких текстах, конечно, не избежать языковой экзотики, но автор будет стремиться следовать при этом, по крайней мере, минимальному набору правил, а именно: экзотизмы не должны образовывать скоплений, которые делают текст похожим на специальный этнографический или другого рода научный труд и заставляет читателя тратить основные силы не на "вживание" в текст, а на расшифровку смысла того или иного абзаца; транскрипции не должны быть неблагозвучны или смешны, кроме того, каждую из них следует комментарием; кальки не должны противоречить языковому мышлению читателя с его привычной (естественной) системой ассоциаций, образного видения мира, иначе не будет достигнут положительный эстетический эффект.

3. Кальки и языковое мышление. Какие опасности подстерегают переводчика, который в силу своей профессии обязан внести новое понятие в систему представлений определенного народа и новое слово - в его язык? Скрытую опасность заключает в себе каждый привычный переводческий прием. Транскрипции опасны тогда, когда противоречат эстетическому чувству читателя, напоминают неприлично или смешно звучащие слова родного языка. Аналогический перевод имеет тоже свою опасность: аналогия может быть истолкована неверно, слишком буквально; описательный перевод - свою: длинным описательным оборотом очень трудно управлять, отсутствие эквивалентного термина скоро начнет восприниматься как лакуна.

При применении приема калькирования существуют также скрытые опасности. Подчеркнем, опасности кальки суть продолжение ее достоинств. Без калек язык современной цивилизации немыслим. Кальки хороши тем, что создают слова и выражения с ясной внутренней формой, опираются на значащие элементы языка перевода. Однако здесь-то и кроется опасность. Прежде всего, упомянутая ясность внутренней формы может быть лишь кажущейся, и в случае неверного истолкования ее переводчиком в тексте на языке перевода может появиться лексема, лишенная внутренней логики и не соответствующая лексеме исходного языка, т.е. не выполняющая роль кальки.

4. Значение слова и его коннотации. Калькируя метафоры, переводчики часто упускают из виду еще один момент. В основании метафоры может быть положено значение слова, наделенного той или иной оценочной коннотацией в зависимости от того, как оценивается обозначаемое понятие данной культурой в данный момент. А в силу различия культур и коннотации двух сходных по денотату лексем они могут быть различны и прямо противоположны. Например, выражение "крестовый поход" употребляется в русской публицистике (литературе) с явно отрицательной коннотацией. А в словаре Longman Dictionary of Contemporary English [262] мы находим следующие дефиниции:

crusade any of the Christian wars to win back Palestine from the Muslims in the 11-th, 12-th, 13-th centuries;

(against, for) a united effort for the defence or advancement of an idea, principle, efc: a crusade against cigarette smoking/ a crusade for women's rights.

Следовательно, для носителя западной культуры крестовый поход - символ христианского рвения, и коннотация здесь, безусловно, положительная.

Другим примером может служить слово "провинция". Словарь С.И.Ожегова [55] дает такие его дефиниции: 1. Область, административная единица в некоторых государствах; 2. Местность, вдалеке от крупных центров, вообще - территория страны в отличие от столицы, центра.

Longman Dictionary of Contemporary English определяет существительное "провинция" следующим образом: province: I. Any of the main divisions of some countries and formaly of some empires; 2. An area of knowledge, activity, etc., esp. One that is regarded as belonging to a particular person; 3. An area under the charge of an archbishop.

Таким образом, в русском языке "провинция" как единица территориального деления применима к другим странам или к прошлому нашей страны, а применительно к нашей современной жизни это только оценочное слово ("глубокая (глухая) провинция", "налет провинциальности"). Следовательно, при переводе следует учитывать различные оценочные и культурные коннотации слов, сходных по денотату в разных языках.

Заключение

Итак, определили, что лингвокультурология находится на стыке со многими областями знаний, т.е. смыкается с этнолингвистикой, этнопсихологией, психолингвистикой, культурной антропологией, историей культуры, культуропсихологией и др. Лингвокультурология в поисках границ круга интересов как наука еще, по-видимому, находящаяся в стадии формирования, имеет своим методологическим и теоретическим основанием культурологию, которая в свою очередь оформилась из таких направлений исследования человека, как история, философия, социология, психология культуры и т.п. Описывая лингвокультурологические свойства слов и ФЕ, мы стремились подчеркнуть их роль в формировании специфических черт языковой личности. Вслед за В.В. Воробьевым мы принимаем определение лингвокультуро-логии в качестве синтезирующей науки, имеющей интегративный аспект изучения проблемы "язык и культура". Лингвокультурология осмысливается нами как новая исследовательская парадигма, позволяющая глубоко и многосторонне обозревать возможности и резервы исследовательской мысли.

В общем, если культурология изучает картину мира, то лингвокультурология нацелена на исследование языковой картины мира. Анализируемые нами понятия выходят за рамки собственно эстетической области и ее проблем и вторгаются в область герменевтики. Закономерная необходимость ставит свои условия и развивает диалог между самыми разными направлениями, хотя и медленно, но обнадеживающе. Однако в процессе синтезирования научных областей всегда необходимо остерегаться резких переходов, следует находить ту грань, которая примиряет полемизирующие стороны.

Концептуальная и языковая картины мира тесно связаны с понятием памяти и культурного наследия слов, которые поэтому в основе своей и образуют достаточно устойчивую систему концептов конкретного языка. При усвоении концепта происходит усвоение индивидом определенных процедур, правил кодирования и декодирования языковых выражений. Содержание концептуальной системы может быть более или менее близким познаваемой действительности, но полностью не детерминировано ею. В силу того, что наша повседневность представляет собой более сложную организацию, чем, например, полвека тому назад, в связи с вовлечением людей в различные пространства жизнедеятельности, мировосприятие людей тоже может быть представлено в виде неоднозначной структуры или системы. Неоднозначность исходит из очевидности явных и скрытых противоречий нашей жизни. Продуктивен в таких случаях широкий взгляд на вещи; важным представляется преодоление консерватизма не только к себе, но и по отношению к другим членам общества и к миру вообще.

Не случайно, основные направления в лингвистике и философии на рубеже третьего тысячелетия развиваются под знаком языка. Это объясняется тем, что объектом пристального внимания стал человек. Человек запечатлел свой образ в языке, отразил в нем все, что узнал о себе и захотел сообщить другому. Обнаруживается интерес к бесконечной полноте его отношений, которые включают следующие аспекты: отношение к себе, к миру и к другому человеку. Основные тенденции в разработке проблем интерсубъективности, диалога и коммуникации, по-разному преломляясь в контексте разных теорий, определили ряд направлений современной лингвистики, лингвистической философии, теории текста, семиотики. Словосочетание "языковая личность" призвано свести воедино проблемы междисциплинарных наук в общем русле прагматического потока вопросов в той мере, в какой личность проявляет компетенцию говорящей личности. Степень компетенции представляется тем понятием, которое призвано регулировать и успехи, и неудачи в процессе коммуникации, так как компетенция ощущается и онтологически, и филогенетически.

На сегодняшний день сферами проявления деятельности человека в языке представляются: 1) формирование картины мира в языке и создание языкового инвентаря; 2) порождение речи; 3) роль человека в процессе коммуникации. При этом мы говорим о необходимости уделять особое внимание анализу трех основных этапов порождения речи: довербального этапа (формирование интенции говорящего); этапа выбора языковых средств и языковой реализации замысла. Мы полагаем, что определение области компетенции языковой личности в целях выявления универсалий вылилось в необходимость учитывать так называемую языковую игру, которая с позиций логико-семантических структур, а также с позиций докультурологических реалий понимается именно как своего рода универсальный фрейм. Примерная структурализация позволяет говорить о перспективности дальнейшей детализации контекста человека, уточняя контекст как внутри его, так и вокруг него. Взаимодействие внутреннего и внешнего контекстов параметров человека в каждом случае образует конкретную картину мира, картину, сотворенную именно этим человеком, именно с данными характеристиками, именно в этом месте и именно в это время. Таким образом, складываются следующие отношения: человек и его язык - употребление языка человеком (конструирование и реконструирование им слов и ФЕ и их смыслов), а также язык и картина мира - соотношение языковой и концептуальной картины мира.

Итак, основополагающим фактором человеческого существования не являются ни индивид, ни коллектив сами по себе. Особенность человеческого мира надо усматривать именно во взаимоотношениях между человеком и другим, в том "нечто", которое невозможно обнаружить более нигде в живом мире. Язык служит лишь средством выражения этого "нечто", и все иные проявления культуры всего лишь обусловлены этим "нечто".

Мы полагаем, что поскольку лингвокультурология имеет синтезирующее начало, она комплексно рассматривает соотношение языка и мышления, т.е. объемлет как внутреннюю, так и внешнюю стороны языка. Поэтому необходимо изучать язык в теснейшей связи с "культурными зонами" и господствующими идеями народов, их совместным творчеством. Являясь одним из признаков нации, ее социального взаимодействия, язык представляет собой главную форму выражения и существования национальной культуры. Он не только средство общения, но и средство накопления знаний культуры. Эта возможность исходит из семиотического характера языка. Культура, подобно языку, также является семиотической системой, способной передавать информацию, однако в отличие от языка она не способна к самоорганизации, так как культура - это сложная семиотическая система, ее функция - память, а основная черта - накопление. К языку и культуре приобщается третий элемент - личность (человеческий фактор на уровне индивидуального и нация (народ) на уровне общего), которая участвует в диалоге культур, активизирует язык и культуру. Исходя из этого "язык - нация (личность/национальная личность) - культура" могут быть рассмотрены в качестве элементов центральной триады лингвокультурологии.

Культурология формируется как область, которую можно интерпретировать по образцу близких ей по методологическому основанию наук, изучающих человека и его окружение. Рассматривая культуру как "процесс", "результат", "деятельность", "способ", "отношение", "норму", "систему", необходимо, на наш взгляд, толковать ее в качестве пространственно-временного объекта, в котором очень важную роль играет субъект.

Русская культурологическая мысль нашла свое плодотворное развитие в трудах ученых-философов, публицистов, историков. В лингвокультурологии амбивалентный характер русской культуры оформился в полифонический ряд, поставивший проблемы недосказанного. Таким образом, идея детерминизма самоотрицается, т.е. признается континуальный подход к интерпретации. Подход М.М. Бахтина, определяемый нами как собственно лин-гвокультурологический в рамках различных направлений культурологии, этнолингвистики, социолингвистики, психолингвистики, имеет физиологический фундамент. Позиция, находящаяся в точке соприкосновения собственно филологии и лингвистики, детерминируется М.М. Бахтиным как металингвицепт", "концептосфера" и "коцептуарий". Концептуализм определяется через понятие "творческое", "родовое" и "единство сознания", что весьма важно для лингвокультуро логического подхода: мысль есть нечто императивное и творческое. Подходя к конкретностям с точки зрения определенного мыслительного интереса, она сама определяет группу конкретностей, которая ей интересна, и сама же создает "родовое" из одинаковости интереса к чему-то одинаковому во многом. Единство родового, таким образом, заключено в единстве точки зрения, а единство точки зрения заключено в единстве сознания.

Литературное творчество интерпретируется в нашей работе как особый род деятельности, смысл которого заключается в отображении различных ситуаций, учитывающих действия, чувства, мысли людей и окружающий их мир. Изучение видов и способов переводческих трансформаций занимает одно из центральных мест в процессе перевода. Под переводческой трансформацией мы понимаем отход от использования изоморфных средств, наличных в обоих языках. В работе особо отмечается необходимость изучения процесса разложения фразеологических единиц в процессе перевода. Без знания и глубокого понимания данного процесса в сопоставляемых языках переводчик будет все чаще сталкиваться с фактом "непереводимости". Весьма важно, чтобы фразеологические замены при переводе отражали и национальный колорит языка оригинала. К примеру, насыщенный фразеологизмами подлинник должен сохранять фразеологическую насыщенность и при переводе.

Каждый фразеологизм обладает определенной стилистической функцией, зависящей от контекста, стиля автора, характера всего сообщения и т.п. Можно сказать, что именно при переводе и вскрывается свойственная данному языку специфичность сочетаний, которая иначе могла бы остаться незамеченной.

При переводе фразеологических единиц можно наблюдать явление кажущегося совпадения семантики ФЕ, или ложной симметрии. ФЕ такого рода мы называем квазиэквивалентами. ФЕ английского и русского языков могут отражать совпадающие фрагменты картины мира, в то время как их уникальность объясняется несовпадением культур, быта, истории, географических условий проживания, религиозных обрядов и т.д. Составляемый нами список ФЕ, которые признаны квазиэквивалентами на фразеологическом уровне, может стать, на наш взгляд, началом систематизации ложных друзей переводчика.

Асимметрия лексических квазиэквивалентов возникает в результате несовпадения прямых значений слов или несовпадения значений вторичной номинации. Возникающая при переводе интерференция ведет в итоге к ошибкам.

Что касается слов, то в них как основной единице языка находит свое отражение культура. Самые обычные слова, совпадающие в своем предметном значении, могут обладать дополнительными значениями, обусловленными национально-культурными факторами. Выделение и перевод слов с национально-культурными коннотациями, как правило, представляет значительную трудность. Национально-культурный компонент отмечен своеобразием, разной мерой интенсивности и даже в составе значений единиц английского и русского языков, коррелирующих по основным, базовым компонентам значений. Коннотативные реалии находят свое материальное выражение в компонентах значений слов, в оттенках значений слов, в эмоционально-экспрессивных обертонах, во внутренней форме слова, обнаруживая информационные несовпадения понятийно сходных слов в сравниваемых языках, и именно они определяют лингвокультурологическую специфику языковой личности.

Библиографический список

1.     Аверинцев С.С. Поэты. М., 1996.

2.     Акуленко В.В., Комиссаров С.Ю. и др. Англо-русский и русско-английский словарь "ложных друзей переводчика". М., 1969.

3.     Амвросий, Епископ Медиоланский. Об обязанностях священнослужителей. М.; Рига, 1995.

4.     Андреев Л.Г. Жан-Поль Сартр. Свободное сознание и 20 век. М., 1994.

5.     Апель К.-О. Трансцендентально-герменевтическое понятие языка //Вопросы философии. 1997. №1. С. 76-92.

6.     Апресян Ю.Д. Интегральное описание языка и системная лексикография // Избранные труды. Т.2. М., 1995.

7.     Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания. // Вопросы языкознания. 1995. №1.

8.     Арнольдов А.И. Введение в культурологию. М., 1993.

9.     Арсентьева Г.Ф. Сопоставительный анализ ФЕ. М., 1989.

10.   Арутюнова Н.Д. Время: модели и метафоры // Логический анализ языка. Язык и время. М., 1997. С. 51-61.

11.   Арутюнова Н.Д. О новом, первом и последнем // Логический анализ языка. Язык и время. М., 1997. С. 170 -200.

12.   Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. М., 1997.

13.   Ахмадеева С.А. Аппликативная метафора: структурные, морфолого-семантические и коммуникативно-прагматические особенности функционирования в языковом и речевом аспектах: Автореф. дис.... канд. филол.наук. Краснодар, 1999.

14.   Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1967.

15.   Баткин Л.М. О некоторых условиях культурологического подхода // Античная культура и современная наука. М., 1985. С. 303 -312.

16.   Баткин Л.М. Два способа изучать историю культуры // Культура. 1986. № 12. С. 105-115.

17.   Бартли У.У. Языковая игра // Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. М., 1993.

18.   Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, типологии и других гуманитарных науках. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997.

19.   Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.

20.   Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

21.   Бахтин Н.М. Из жизни идей. М., 1995.

22.   Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. М., 1985.

23.   Белянин В.П. Психолингвистические аспекты художественного текста. М., 1988.

24.   Белянин В.П. Психолингвистическая типология художественных текстов по эмоционально-смысловой доминанте: Автореф. дис... д-ра, филол. наук. М., 1992.

25.   Бергсон А. Сочинения: В 4 т. T.I. M., 1995.

26.   Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

27.   Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология. Пг., 1921.

28.   Блинов А.Л. Семантика и теория игр. Новосибирск, 1983.

29.   Блэк М. Лингвистическая относительность М., 1960.

30.   Боас Ф. Ум первобытного человека. М.: Л., 1926.

31.   Бондарев Г.А. Ожидающая культура. М., 1996.

32.   БулыгинаТ.В. Прагматика, семантика, лексикография. М., 1997.

33.   Буслаев Ф.И. Риторика и пиитика // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. М., 1997. С. 41-50.

34.   Буянова Л.Ю. Языковая личность как текст: жизнь языка и язык жизни // Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка и речи. Краснодар, 1990. С.47 - 73.

35.   Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем. Синергетика и теория социальной самоорганизации. СПб., 1999.

36.   Введенский А.И. Логика какъ часть теории знашя. Петроградъ, 1917.

37.   Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997.

38.   Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. М., 1998.

39.   Веселовский А.Н. Язык поэзии и язык прозы // Русская словесность. От теории к структуре текста: Антология. М., 1997. С. 85 -112. Великобритания. Лингвострановедческий словарь. М., 1978.

40.   Вернадский В.И. Размышления натуралиста. КнЛ.М., 1975.

41.   Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. Лингвострановедение в преподавании русского языка иностранцам. М., 1971.

42.   Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и--культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. М., 1990.

43.   Виноградов В.В. К построению теории поэтического языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология.М., 1997.С.263-177.

44.   Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология.М, 1997. С. 178-201.

45.   Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958.

46.   Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. ВыпЛб.М., 1985.С.79-128.

47.   Витгенштейн Людвиг. Культура и ценности // Даугава. 1992. №2.

48.   Витгенштейн Людвиг: человек и мыслитель: Пер. с англ. М., 1993.

49.   Волкова Е., Оруджева С. М.Бахтин: "Без катарсиса нет искусства" // Вопросы литературы. Журнал критики и литературоведения. 2000. Янв. -февр. С. 108-131.

50.   Волошинов В.Н. Философия и социология гуманитарных наук. СПб., 1995.

51.   Вольф Е.М. Эмоциональные состояния и их представление в языке. // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989.

52.   Воробьев В.В. Теоретические и прикладные аспекты лингвокультурологии: Дис... д-ра филол. наук. М., 1996.

53.   Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура // Пражский лингвистический кружок. М., 1967.

54.   Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988.

55.   Гак В.Г., Львин Ю.И. Курс перевода: Французский язык. М., 1970.

56.   Гак В.Г. Сопоставительная лексикология: На материале французского и русского языков. М., 1977.

57.   Гак В.Г. Языковые преобразования. М., 1998.

58.   Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке М., 1958.

59.   Гаспаров Б.М. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996.

60.   Гвоздарев Ю.А. Основы русского фразообразования. Ростов н/Д. 1977.

61.   Гоготишвили Л.А. Варианты и инварианты М.М. Бахтина // Философский архив. 1992. № 1. С.115 - 134. 66. Грайс П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.16. М., 1983. С. 217-237.

62.   Грейдина Н.Л. Коммуникация и культура. Ессентуки, 1998.

63.   Григорьев В.П. "Где время цветет, как черемуха" // Логический анализ языка. Язык и время. М., 1997.С.297-301.

64.   Грязнов А. "Постмодернизм взбодрил аналитическую философию" // Логос. 1999. № 8. С. 42-47.

65.   Грязнов А.Ф. Язык и деятельность. Критический анализ витгенштейнианства. М.,1991.

66.   Горнунг Б.А, О природе синонимии в языке и теоретических предпосылках составления синонимических словарей // Вопросы языкознания. 1965. № 5.

67.   Гумбольдт фон В. Язык и философия культуры. М., 1985.

68.   Гуссерль Э. Идеи о чистой феноменологии и феноменологической философии // Язык и интеллект. М., 1996.

69.   Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб., 1980. Т. 1-4.

70.   Даммит М. Что такое теория значения? // Философия. Логика. Язык. М., 1987.

71.   Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991.