Состояние криминальной виктимизации в стране и тенденции ее развития на перспективу

МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

«ВСЕРОССИЙСКИЙ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ»

Курсовая работа по теме:

«Состояние криминальной виктимизации в стране и тенденции ее развития на перспективу»

Москва – 2008

Содержание

Введение

1. Характеристика криминальной виктимизации в Российской Федерации

2. Латентная виктимизация

3. Некоторые аспекты виктимологической профилактики преступлений

Введение

В России в последние годы стало уделяться значительное внимание исследованию вопросов защиты прав граждан как потерпевших от преступлений. Отчасти это обусловлено мировой тенденцией усиления гарантий прав потерпевших, игнорировать которую невозможно, поскольку страна все больше интегрируется в мировое сообщество, что накладывает на нее определенные обязательства в аспекте следования международным стандартам в сфере защиты прав человека. Кроме того, продолжающиеся в России политико-экономические преобразования по-прежнему создают благоприятную почву для проявлений преступной активности, в особенности наиболее опасных ее форм. В связи с этим актуализируется необходимость исследования социальных последствий преступности, то есть совокупного ущерба, складывающегося из причиняемого ею вреда и ресурсных затрат, которые несут общество и государство противодействуя ей. По этой же причине жертва преступления и виктимизация оказываются в центре внимания наук юридического профиля.

Виктимизация как социальная категория – это конечный результат превращения в жертву лица (группы лиц), качество и свойство личности которого (которых), ненадлежащее поведение или специфические отношения с преступником способствовали в определенной жизненной ситуации причинению ему (им) физического, материального, морального вреда противоправным актом[1]. Она является как результатом противоправной деятельности определенной категории населения России, так и слабости гражданской позиции потенциальных потерпевших, позволяющих совершать против себя преступления, накоплении ими виктимности.

Виктимность – комплекс свойств человека, определяемых его социальными, психологическими и биофизическими качествами (либо их совокупностью), которые повышают потенциальную способность индивида в определенных жизненных ситуациях стать жертвой преступления. Однако свойства эти ни в коей мере не предполагает фатальной неизбежности человека неминуемо стать жертвой преступника. Составные элементы виктимности, личные качества индивида, предрасположенного в определенных жизненных ситуациях нести ущерб от преступных посягательств, в той или иной степени управляемы, как управляемы процессы формирования личности вообще.

Исследование процесса виктимизации наряду с изучением жертв преступления и их виктимности актуализируется тем, что оно позволяет вскрыть механизм преступного деяния, выявить факторы и условия, катализирующие данный процесс, характерные особенности личности потерпевшего и выработать предложения по снижению виктимности граждан.

1. Характеристика криминальной виктимизации в Российской Федерации

Ведомственная статистика ГИАЦ МВД России свидетельствует, что виктимогенная ситуация в Российской Федерации в течение последних десяти лет характеризовалась последовательным увеличением числа потерпевших. Так, если в 1997 г. было зарегистрированно 1 704, 2 тыс. россиян, потерпевших от противоправных посягательств, то в 2007 г. их число достигло 2 675,1 тыс. (см. Рис. 1).

Рис. 1. Состояние криминальной виктимизации (в абсолютных показателях)

Коэффициент криминальной виктимизации по лицам (число зарегистрированных потерпевших на 100 тыс. всего населения) в 2007 г. составил 1881 и снизился по сравнению с 2006 г. на 9,4%, однако в 2008 г. по прогнозным оценкам ожидается его увеличение, в результате которого он вновь достигнет значения 2006 г. (см. Рис. 2).

Рис. 2. Динамика уровня криминальной виктимизации по лицам, потерпевшим в результате преступных посягательств

В течение всего анализируемого периода в структуре расследованных преступлений, по которым установлены потерпевшие по основным мотивам их совершения, преобладали корыстные, бытовые и иные[2] мотивы (см. Рис. 3).

Рис.3. Структура расследованных преступлений, по которым установлены потерпевшие по основным мотивам их совершения

Так, более половины расследованных преступлений, по которым установлены потерпевшие, совершались с корыстной мотивацией. В 2007 г. их доля составила 49,9%.

Одновременно наблюдался последовательный рост указанных преступлений, начавшийся в 2002 г. В среднем их ежегодный прирост (до 2005 г. включительно) составлял 12,9%. В 2006 г. этот показатель достиг максимального значения (с 2002 г.), обозначившееся в 2007 г. его снижение (на 5%) по прогнозу 2008 г. не продолжится, хотя возрастет незначительно лишь на 3,7% (см. Рис. 4).

Рис. 4. Динамика криминальной виктимизации по расследованным преступлениям, совершенным из корыстных побуждений

Преступные деяния, совершенные по бытовым мотивам, составили 17,2%. Их число также последовательно увеличивалось, в отличие от совершенных из корыстных мотивов с 2003 г. Особенно заметен прирост в 2005 г., по сравнению с предыдущим годом, когда их доля увеличилась почти на 30 тыс. или на 19,3%. Начиная с 2005 г., наметилась тенденция стабилизации рассматриваемого показателя (см. Рис. 5).

Рис. 5. Динамика криминальной виктимизации по расследованным преступлениям, совершенным по мотивам ревности, ссоры и другим бытовым причинам

Доля расследованных преступлений, совершенных из сексуальных побуждений, из года в год составляет чуть более одного процента (в истекшем 2007 г. – 1,1%), что объясняется специфической природой и механизмами осуществления подобных деяний, а также некоторой автономностью от внешних социальных условий. Количество таких преступлений в 2007 г. заметно снизилось (на 16,1%). Прогноз 2008 г. свидетельствует о стабилизации их числа. Однако подобные изменения нельзя трактовать однозначно, поскольку составы, образующие рассматриваемую категорию деяний, относятся к числу высоколатентных (см. Рис. 6). Результаты исследований свидетельствуют, что реальное число пострадавших от таких преступлений, по меньшей мере, в 10 раз больше[3]. Ситуация осложняется еще и тем, что практически невозможно оценить количество мужчин, подвергшихся сексуальному насилию. В отличие от устоявшегося мнения эти случаи не ограничиваются средой гомосексуалистов, заключенных или изнасилованиями детей.

Рис. 6. Динамика криминальной виктимизации по расследованным преступлениям, совершенным из сексуальных побуждений

Преодолевая долговременные последствия, возникшие вследствие сексуального насилия, жертвы таких посягательств оказываются в ситуациях повторной виктимизации. К числу таких последствий по данным Н.Е. Невярович относятся:

– занятие проституцией (17,3% потерпевших);

– смена сексуальной ориентации (52%);

– парасуицидальное поведение (42,8%);

– употребление психоактивных веществ (наркотические препараты – 45%, алкогольные напитки – 34%)[4].

Следует отметить, что употребление психоактивных веществ, в частности алкоголя, характеризующегося патологическим влечением к спиртному и последующей социальной деградацией личности, провоцирует другие социальные отклонения: преступность и правонарушения и др.[5]

Так, нередко многие преступления совершаются зачастую исключительно под влиянием алкоголя, к их числу относят и совершаемые из хулиганских побуждений. Доля таких деяний невелика – 3,4%, и по сравнению с 2006 г. незначительно снизилась (– 0,5%). Также снизилось и их количество (–18,1%). При этом динамика рассматриваемой категории преступлений отличалась нестабильностью до 2006 г., когда наметилось их снижение, продолжающееся и в настоящее время (см. Рис. 7).

Рис. 7. Динамика криминальной виктимизации по расследованным преступлениям, совершенным из хулиганских побуждений

Наиболее ярко иллюстрирует состояние защищенности в обществе динамика числа лиц, пострадавших от тяжких насильственных преступлений, а именно погибших или получивших тяжкий вред здоровью. В 2007 г. 105,9 тыс. россиян пострадали от преступников, хотя доли погибших и получивших тяжкий вред здоровью постепенно снижались и составили 53,9 и 52 тыс. соответственно. Снижение рассматриваемых показателей продолжится в текущем году (см. Рис. 8).

Рис. 8. Динамика лиц, погибших и получивших тяжкий вред здоровью в результате преступных посягательств

Данные Аналитического центра Государственной Думы Российской Федерации свидетельствуют, что 70% всех жертв тяжких насильственных посягательств, совершенных в семьях, – женщины и дети. Эта категория населения составляет ежегодно примерно 38% всех убитых на почве нездоровых семейных отношений[6].

С учетом того, что 2008 г. на государственном уровне объявлен «Годом семьи» в настоящем аналитическом материале сделан акцент на проблеме виктимизации детей и подростков. Одной из социально-демографических особенностей виктимизации последних лет (с 2003 по 2006 гг.) являлся рост числа женщин, ставших жертвами различных преступлений, причем наиболее заметный прирост этого показателя отмечался в 2005 г. (+35,2%). Несмотря на снижение рассматриваемого показателя в 2007 г. (–7,3%), в 2008 г. он может достигнуть максимального значения за последние восемь лет (см. Рис. 9).

Рис. 9. Динамика криминальной виктимизации женщин, потерпевших

от преступных посягательств

Динамика виктимизации несовершеннолетних повторяет динамику виктимизации женщин (до 2007 г.), т.е. с 2003 по 2006 гг. зафиксировано последовательное увеличение числа потерпевших несовершеннолетних, с наиболее значительным приростом в 2005 г. (+54,3%). В 2007 г. зафиксировано его снижение на 16,9%. По прогнозным сведениям криминальная виктимизация несовершеннолетних в текущем году останется примерно на том же уровне (+0,2%) (см. Рис. 10).

Рис. 10. Динамика криминальной виктимизации несовершеннолетних, потерпевших от преступных посягательств

Кроме того, по данным Уполномоченного по правам человека при Президенте Российской Федерации, ежегодно примерно 38 000 детей уходят из семей в связи с жестоким обращением родителей, попадая в сложные и часто опасные для жизни и здоровья ситуации, в которых могут встать на преступный путь, а наиболее вероятно – стать жертвой.

Виктимизация несовершеннолетних неразрывно связана с таким социальным явлением, присущем в большей степени именно детской и подростковой среде, как буллинг. Английское слово буллинг (bullying, от bully – хулиган, задира, грубиян) обозначает запугивание, физический или психологический террор, направленный на то, чтобы вызвать у другого страх и тем самым подчинить его себе. Раньше это было просто житейское понятие, но в последние 20 лет оно стало международным социально-психологическим и педагогическим термином, за которым стоит целая совокупность социальных, психологических и педагогических проблем[7].

Буллинг включает четыре основных компонента:

– агрессивное поведение;

– негативное поведение осуществляется регулярно;

– участники конфликтной ситуации обладают неодинаковой властью;

– агрессия является умышленной.

Буллинг – явление глобальное и массовое. По словам 1200 детей, ответивших на вопросы Интернет-сайта KidsPoll, буллингу подвергались 48% , в том числе 15% – неоднократно, а сами занимались им 42%, причем 20% – многократно.

Обычно речь идет об отношениях, складывающихся в детской среде. Жертвами буллинга становятся замкнутые и застенчивые дети, с низкой самооценкой, склонные к депрессиям, они чаще своих ровесников думают о самоубийстве и не имеют близких друзей и успешнее общаются со взрослыми, нежели со сверстниками.

Вместе с тем существует и другая, численно меньшая, категория жертв буллинга, так называемые провокативные жертвы. Часто это дети, испытывающие трудности в учебе или страдающие расстройствами внимания и повышенной возбудимостью. Хотя эти дети по природе не агрессивны, их поведение часто вызывает раздражение у многих одноклассников, учителя их тоже не любят, что делает их легкой добычей и жертвами буллинга и способствует закреплению социально невыгодных психологических черт и стиля поведения[8].

Буллинг существует не только среди детей, но и в отношениях между учителями и учащимися. Некоторые учителя, злоупотребляя властью, оскорбляют, унижают и даже бьют своих учеников, а другие сами подвергаются буллингу со стороны учащихся. Психологически эти процессы взаимосвязаны. По данным опроса 114 учителей английских начальных школ, учителя, которые в начале профессиональной карьеры пережили буллинг, больше других склонны подвергать ему своих учеников и, в свою очередь, подвергаются травле с их стороны, как в классе, так и вне школы[9].

Разновидность буллинга – такое специфическое явление мужских сообществ как дедовщина в Вооруженных силах РФ. Вопреки распространенному мнению, дедовщина не является признаком исключительно российской действительности, однако в нашей стране имеют место беспрецедентные примеры (дело Андрея Сычева). Существованию дедовщины благоприятствует закрытость воинских частей и училищ, а также определенные макросоциальные процессы. Гражданское созревание молодых людей часто отстает от физического. Жизнь на всем готовом, подчинение приказам командиров и жесткая зависимость от группы способствуют развитию известной инфантильности, включая недостаточную индивидуализацию поведения и ценностей.

Срок службы потерпевшего в Вооруженных силах РФ является доминирующим фактором в виктимологической характеристике жертвы насильственного преступления в воинской среде, поскольку и потерпевшие и преступники находятся в одной возрастной группе – 18 – 20 лет. Однако следует отметить, что в 78% случаев жертва оказывается моложе преступника. Основной контингент потерпевших от преступного насилия состоит из военнослужащих, прослуживших от 0,5 до 1 года. Это обусловливается тем, что прибывающее в войска пополнение в течение 1 – 3 месяцев, а иногда и более, находится в некоторой изоляции от остальной массы военнослужащих.

Еще одной чертой, характеризующей личность потерпевшего военнослужащего, является сокрытие фактов насилия, совершенных в отношении его, нежелание привлечь к ответственности обидчика. Основными мотивами такого поведения являются: боязнь расправы со стороны сослуживцев за предательство, слабость характера, чувство ложного товарищества; неверие в возможность помощи. Лишь незначительное число потерпевших (около 8%) заявили о случаях насилия в отношении себя, о преступных посягательствах в отношении сослуживцев командованию обычно не сообщает никто, хотя нередко очевидцы таких посягательств сами ранее или впоследствии становились жертвами этого же преступника.

Результаты исследований свидетельствуют, что поступающие в войска новобранцы психологически готовы к будущим издевательствам еще до своего прихода в Вооруженные Силы. При этом 82% из них считают такие глумления и издевательства традицией, через которую обязан пройти «настоящий мужчина», более половины призывников слабы в физическом отношении, не подготовлены к психологическим нагрузкам; у 30 – 40% призывников процесс адаптации к армейским условиям затягивается до 6 месяцев, а некоторые из них на протяжении всей службы так и не адаптируются к ним.

К этому необходимо добавить и то, что у новобранцев отсутствует реальная возможность оказать правонарушителям сопротивление, поскольку традиции дедовщины охраняются старослужащими и отдельные попытки оказания сопротивления одному из правонарушителей пресекаются при необходимости всем контингентом (или поддерживающей эти традиции группой) старослужащих.

Подобное отношение военнослужащих к насильственным посягательствам способствует неоднократной виктимизации, росту самоубийств военнослужащих[10].

Еще одной разновидностью буллинга является тот, что имеет место в пенитенциарных учреждениях. Жертвами его могут быть, как осужденные, так и сотрудники учреждений, исполняющих наказания.

Наиболее подвержены насильственным посягательствам со стороны осужденных те представители персонала исправительной колонии, которые непосредственно по своим служебным обязанностям контактируют с ними (сотрудники службы безопасности ИК, младший контролерский состав, начальники отрядов, оперативный состав, медицинский персонал, вольнонаемные сотрудники производственной базы)[11].

С учетом изложенного можно считать, что буллинг в определенных ситуациях является начальной стадией процесса виктимизации, поскольку часто остается вне поля зрения, формируя, с одной стороны у детей и взрослых, его применяющих, чувство безнаказанности, вседозволенности, а также нетерпимое отношение к интересам и чувствам окружающих, с другой – затрудняет сопротивление ему со стороны отдельно взятого индивида, способствуя криминализации атмосферы социальной среды.

Снижение показателей динамики виктимизации по лицам, потерпевшим в результате преступных посягательств; по расследованным преступлениям, совершенным из корыстных побуждений, по бытовым мотивам, из сексуальных и хулиганских побуждений; а также несовершеннолетних, потерпевших от преступных посягательств; погибших и получивших тяжкий вред здоровью в результате преступных посягательств, т.е. практически всех рассмотренных выше показателей, представляется закономерным на фоне снижения общего числа зарегистрированных преступлений (на 7,1%).